Крамер был из тех парней, у которых есть связи с кем-то вроде Брайана Джонса и Джими Хендрикса, однако даже он признает, что в январе 1979 года, когда он встретил AC/DC, был впечатлен. Однако вся эта ситуация со сменой продюсера в приказном порядке не могла понравиться таким крутым парням, как Малькольм и Ангус. Три брата были готовы к войне. Джордж был особенно раздражен – Гарри тоже, однако последний в глубине души чувствовал, что это решение – ключ к успеху, который AC/DC может достичь.
Он и Гарри сейчас переживали один из наиболее плодотворных периодов. Они превратили Alberts в австралийский рок-лейбл, который после AC/DC работал с другими успешными в стране группами, такими как Rose Tattoo и The Angels. А совсем недавно лейбл добился и международного успеха, сотрудничая с такими артистами, как, к примеру, Джон Пол Янг. Янг родился в Глазго и вырос в Сиднее, а затем добился немалых успехов. Его сингл Love Is In The Air, написанный Вандой и Янгом, в 1978 году попал в десятку лучших в мире, в том числе и в США, хотя и Atlantic продолжали утверждать, что Джордж и Гарри не понимают работу американских радиостанций.
«Джордж был невероятен, – сказал Браунинг. – Но он жил в 20 000 миль и не был в Соединенных Штатах в течение многих лет. Американское радио представляло собой целую индустрию, которую нужно было очень хорошо знать, чтобы понять, что именно группа должна сделать для покорения чартов США». Браунинг добавляет: «Хотя сейчас все говорят, что лучшие записи [AC/DC] были сделаны с Джорджем и Гарри, идея найти продюсера, “сломившего американское сопротивление”, была более чем адекватной. Крамер работал с Джимми Хендриксом и Led Zeppelin, в этом AC/DC сейчас и нуждаются». В тот момент в Atlantics не знали, насколько Джордж и Гарри были влиятельными, особенно Джордж. И, конечно же, с Малькольмом и Ангусом это тоже не сработало. Они плохо себя чувствовали из-за того, что случилось. Для них это было очень трудное время. Но они решили посмотреть, что из этого выйдет, потому что это был единственный способ продолжать развиваться на международном уровне.
Работать с группой в той же студии, где были записаны пять первых альбомов с Джорджем и Гарри, было трудной задачей для нового продюсера, который вспоминал: «Клеффнер был моим другом и видел успех Kiss». Когда он показал Крамеру видео AC/DC, играющих вживую, тот сказал: «Эта группа потрясающая!» Тогда и начались все разговоры о смене продюсера. Kiss были замечательной живой группой, самую суть которой Эдди удалось записать на диск. Если бы он мог сделать то же самое для AC/DC… Однако были и трудности. Крамер сейчас заявляет: «Звукозаписывающая компания считала меня идеальным выбором без мыслей о том, что для того, чтобы что-то работало, музыканты должны были подчиниться. Но группа сама распоряжалась своей судьбой и много думала о том, чего она хочет. Когда я приехал, я сразу понял, что это не сработает».
Ситуация усугублялась алкоголизмом Бона: он всегда перебарщивал с напитками, но тогда достиг даже собственного предела. «Я попал туда, встретил их и попытался сделать несколько прогонов, – говорит Крамер. – После этого я понял, что у вокалиста есть очевидная проблема. Да, у него был невероятный голос, но справиться с его алкоголизмом было слишком трудно.
Хотя я понимаю, что в тот момент группа была больше всего обижена на меня, потому что я был навязан им извне. Это было как вколоть в них булавку. Кроме того, я не думаю, что был правильным кандидатом для работы с ними. Мое отношение было неверным. Я не думаю, что был достаточно жестким… Им нужен был кто-то вроде их старшего брата, а я был другим, я был его противоположностью».
Через два дня музыканты сдались, и Крамер попросил Клеффнера привезти группу в Майами для того, чтобы начать нормально работать над альбомом. Они начали репетировать во Флориде, и именно тогда всплыло все дерьмо. Малькольм вспоминает: «Я помню, как Крамер посмотрел на Бона и спросил: “Может ли этот парень петь?” Возможно, он привык работать с Хендриксом и подобными людьми, но Бон не был Хендриксом, вы можете быть уверены». В письме, которое Бон отправил домой, он пожаловался, что в Майами скучно: «Это огромное кладбище для евреев». Об Эдди Крамере он сказал совсем немного: «Этот парень – полная чушь».
Майкл Браунинг выражал свое отношение к новому члену команды более развернуто: «Крамер понятия не имел о том, что такое композиция, и это было провалом. Все его внимание было сосредоточено только на том, как улучшить звук, и все. Это делало ситуацию неразрешимой». Положение, по словам Крамера, только продолжило ухудшаться, потому что «Бон пил как сумасшедший, и у него не было готовых текстов».
Раньше у них всегда был Джордж, который мог помочь братьям с написанием материала. Крамер говорил: «Это был старший брат, и они привыкли к нему, а он привык к группе. Я могу сказать, почему у меня получилось все сделать для Kiss: я их понял. А вот AC/DC я не понял. Потребовалось сначала выяснить, кто они такие. Я не был с ними. Я не был одним из них». Однажды Крамера спросили, был ли он частью клана, на что он ответил: «Боже мой! Вы использовали правильное слово – “клан”. Потому что они были так близки друг с другом, это была настоящая магия группы. Они чувствовали друг друга на уровне инстинктов… Один всегда знал, что происходит с другим. Взять меня туда было все равно, что повернуть маленький ключ в середине шестеренки».
Сессии с Крамером продолжались три недели, по итогам группа записала несколько кассет, включая прерывистый рифф произведения, которое они назвали Highway To Hell. Название было вдохновлено тем, как Ангус описывал последний североамериканский тур. В целом, по словам Малькольма, они толком ничего не сделали. Браунинг убедился, что «дно пробито», когда Крамер попытался убедить их записать Gimme Some Lovin, хит Spencer Davis Group 1966 года.
На этот раз за катастрофически провальный опыт Крамера поплатился Майкл Браунинг. У братьев, говорил он, всегда была позиция, при которой «посыльный», «гонец с плохой вестью» тоже должен быть наказан. «Это, безусловно, было частью моей неудачи с группой», – отметил Браунинг. Он добавил, что группа была очень разочарована, что он, являясь их частью, привел человека, из-за которого музыканты были не очень счастливы в то время.
Пытаясь делать все, чтобы группа преуспела в Соединенных Штатах, Браунинг снял квартиру на 48-й улице в Нью-Йорке с двумя экспатами из Южной Африки по имени Седрик Кушнер и Клайв Колдер. Кушнеру было 30 лет, он был сыном земледельца и приехал в Соединенные Штаты в возрасте 21 года строить карьеру боксера. Со своим весом в 400 фунтов Седрик мог дать отпор любому, кто встал бы у него на пути. В 1974 году он начал работать оператором порта Джерси и чистил бассейны в отеле в Майами. Затем вернулся в Нью-Йорк и начал заниматься продвижением рок-концертов, сначала таких устаревших групп, как Steppenwolf. Потом Седрик «выиграл в лотерею», поддержав малоизвестную группу под названием Fleetwood Mac, которая в 1977 году внезапно «выстрелила» с альбомом Rumours. Так Кушнер нашел свою нишу, продвигая шоу таких артистов, как Боб Зегер и Doobie Brothers в престижных местах Нью-Йорка «Мэдисон Сквер Гарден», «Бостон Гарден» и «Нассау Колизей».
Седрик был простым, тихим парнем, который любил рок-н-ролл и в том числе AC/DC. Майкл Браунинг считал его сильным потенциальным союзником. Клайв Колдер, с другой стороны, был бывшим музыкантом, который стал предпринимателем, чья компания Zomba (названная в честь первой столицы Малави) появилась в Лондоне в начале 1970-х, но позже Колдер стал владельцем лейбла, дистрибьютором, производителем и издателем и даже открыл свой офис в Нью-Йорке. Основным клиентом Калдера был молодой человек по имени Роберт Джон Ланг – для друзей «Матт», – который много лет работал с Колдером и его партнером Ральфом Саймоном, создавая хиты в Южной Африке. Он переехал в Лондон в 1974 году, где карьера Ланга начала развиваться. «Мы были против старого режима апартеида», – говорил Саймон. В Лондоне они также хотели масштабировать все свои навыки, полученные на крошечном южноафриканском музыкальном рынке, в котором только 10 000 проданных копий было достаточно, чтобы достичь первого места, на гораздо более прибыльном рынке Великобританиии и даже США. Клайв Колдер также видел в Майкле Браунинге потенциального союзника.
Когда в январе 1979 года Майклу позвонил Малькольм, который сказал, что больше ни дня не хочет работать с Эдди Крамером, Майкл был в квартире с Клайвом и Маттом Лангом.
«Я повесил трубку, посмотрел на Матта и сказал: “Вам нужно сделать эту запись”. Он сидел рядом со мной, когда я разговаривал с Малькольмом по телефону. Я очень хотел сделать этот альбом. Клайв сказал: “Нет, нет. Он записывает Boomtown Rats, записывает City Boy. А у AC/DC нет хорошей базы. Матт не будет работать ни с кем, кто продает менее 500 тысяч копий… т. д.”. Но я не сдался. В итоге я убедил Клайва и Матта. Я перезвонил Малькольму и сказал, что все хорошо, у меня есть Матт Ланг. И он сказал: “Кто? Кто он такой?” Я назвал несколько имен, с которым работал Матт, но Малькольм впервые их слышал. Я только помню, как он говорил: “Мне все равно. Нам нужен кто-нибудь, но не Эдди Крамер!” Так началась история Матта».
Хотя ни Браунинг, ни Ланг – и никто из братьев Янг – не могли тогда даже предположить, что это решение изменит жизни их всех, так оно и произошло. «У меня не было большого выбора, – говорит Браунинг сейчас. – Я знал, что Матт хорошо поработал с City Boy и Boomtown Rats. Но это было не то, что помогло бы мне оценить его продюсерские способности. Матт и Клайв показали мне некоторые вещи, над которыми Матт работал со своей бывшей женой Стиви, выступавшей в группе Night, и мне эти наработки показались удивительными. Это было нечто большее, чем я ожидал, и это позволило с уверенностью сказать Малькольму, что он невероятный».
Ланг родился в Муфулье (Северная Родезия, нынешняя Замбия) в ноябре 1948 года, в хорошей семье: мать была немкой из зажиточной семьи, отец – южноафриканским инженером.