Но все было не совсем так. Бон Скотт был прирожденным мечтателем, который провел всю свою жизнь в поисках чего-то лучшего, чем его «жребий». Буйствующий в тюрьме по молодости, алкоголик и неизбирательный наркоман в зрелом возрасте, он также был заядлым бабником, странником, поэтом и певцом. Он много читал – все, что мог взять в дорогу, от книг по истории и биографий до журналов, таких как Penthouse и Mayfair, – и много писал. Не только тексты песен, но и стихи, письма, открытки или просто мысли в тетрадях, которые всегда носил с собой. Он был смешным, щедрым, со своим представлением о времени и деньгах, трудолюбивым, а во время своей смерти безрассудным как никогда. Когда люди спрашивают, как он мог умереть один, в чужой машине, за пределами здания, в котором он никогда раньше не был, накаченный выпивкой и, почти наверняка, наркотиками, можно ответить так: как он мог этого не делать? Сэр Монтегю, несомненно, понял все правильно, когда назвал Бона капитаном своей судьбы, однако с этим бы не согласились те немногие, кто присутствовал на похоронах.
Это была скромная служба без излишеств, только AC/DC и их окружение, а также Фифа Риккобоно из Alberts, который решил присоединиться к собранию несчастных друзей и членов семьи. Не было фотографов, представителей телеканалов или радиостанций. Это даже не освещалось местными СМИ. «На улице было много детей, – пожал плечами Ангус. – [Но] было правильным сохранять спокойствие и не привлекать к себе внимание, потому что толпа могла бы только навредить». Несколько недель спустя Тед Альберт дал денег Чику и Изе, чтобы они поехали в Сингапур на отдых. Бухгалтер Alberts также сказал им, что они могут ожидать значительных гонораров как ближайшие родственники, и этих денег будет более чем достаточно на следующие нескольких лет. На самом деле роялти никогда не росли.
Ян Джеффри вспоминает, что происходило, когда они готовились вывезти гроб обратно в Австралию: «Ангус пришел ко мне и непреклонно, совершенно непреклонно, сказал: “Наш напарник не будет ниже нас. Мы не летим на том же самолете, что и Бон”. “Он не будет под нами, пока мы наверху, – заверил его я. – Не волнуйтесь. Я позабочусь об этом”. Так что я все устроил. Atlantic отправил нас всех обратно в первый класс, группу, меня, Менша… Мы собирались забрать всех людей из Alberts – Фифа, Джорджа и Гарри – и отправиться в Перт, это было прекрасно. Мы сдали вещи, забрали их в Сиднее и поехали в Перт. Я помню вот какой момент: мы уже собираемся идти, и я смотрю в окно и вижу, как гроб падает. “Когда первоначальный рейс, на который был заказан гроб, был отменен, наземная команда посчитала своим долгом получить гроб как можно скорее, загрузив его на тот же рейс, которым летела группа, – печально кивает головой Ян. – Черт возьми, больше никогда не хочу проходить через это. В любом случае я мог видеть этот гроб на взлетно-посадочной полосе”. Чуть позже Ангус присел рядом и сказал: “Я возьму твою сумку, приятель, не беспокойся об этом”. К счастью, было темно, поэтому он ничего не заметил».
Они зарегистрировались в отеле в Перте. Было слишком поздно, чтобы идти к родителям Бона. Но первым делом с утра они все пришли туда, чтобы выразить свои почтение и соболезнования Изе и Чику. Ян продолжает: «К этому времени пресса обвинила его бедных родителей во всех смертных грехах – в статье “Передозировки рок-звезд”! Итак, мы пошли туда, и его мама вышла к нам очень подавленной. Но она была так благодарна за то, что мы все пришли, понимаете?
Она была так счастлива видеть всех. Мы пошли туда и просто сидели и ели бутерброды и пирожные за чашкой чая. Она поставила пять стульев, четверо музыкантов группы сели на них, затем она подошла к пятому и поняла, что это – стул Бона, который больше никогда сюда не сядет. Все эти два дня она словно пряталась от этой ситуации и не давала себе поверить в нее. Но этот чертов пятый стул…
Это выглядело так, словно она только что попала под водопад. Мне было не по себе. Мне было так жаль эту женщину…»
Марк Эванс, который встречался с парнями, когда они возвращались в Сидней, прежде чем отправиться на похороны в Перт, просто говорит: «Это было так ужасно, что вы даже не можете себе представить». Ангус потом говорил: «Никто не знал, что делать. Я только что женился, а смерть Бона переворачивала все с ног на голову. Мы были так подавлены». На следующий день после похорон Фил улетел домой в Мельбурн на перерыв; Клифф пошел с ним. Братья вернулись в Лондон вместе с Яном Джеффри и Питером Меншем. Именно сейчас Менш попытался поговорить с Малькольмом о том, кто мог бы заменить Бона, но Янг только отмахнулся от него. Не потому, что думал о том, что группа должна прекратить свое существование, хотя он и Ангус провели краткую беседу об изменении имени группы (в итоге они отказались от этой идеи, потому что еще не были готовы иметь дело со всеми этими бюрократическими процедурами). Просто мысль о том, чтобы заменить Бона, была слишком тяжелой. Это было не то же самое, что, например, заменить Дейва Эванса или кого-то еще, кто был просто одной главой в книге группы.
После похорон, по словам Малькольма, именно Чик, отец Бона, сказал ему: «Ты должен найти кого-то другого, ты это знаешь. Что бы вы ни делали, не останавливайтесь». Но они бы и не остановились. Янг зашел слишком далеко, чтобы все бросить. Особенно сейчас, когда они знали, настолько близки к тому, чтобы наконец-то воплотить мечты Джорджа. В интервью Rolling Stone, опубликованном в том же году, Ангус сказал: «Мне было грустно за Бона. Я даже не думал о группе. Мы были с Боном все это время; мы видели его больше, чем его семья». Затем Малькольм признался, что в течение 48 часов после возвращения в Лондон он подумал «Ну, черт возьми, я не собираюсь бездельничать весь гребаный год». Поэтому он просто позвонил Ангусу и сказал: «Ты хочешь вернуться и репетировать?» Ангус ответил: «Я уверен, что если бы умер кто-то другой из нас, Бон сделал бы то же самое».
Вопрос о том, должна ли группа заменить Бона Скотта, больше не стоял. Был другой вопрос – кем именно. Наконец Малькольм и Ангус все-таки взглянули на список Менша, а затем начали составлять свой. Казалось, Молли Мелдрам все решил за них, когда начал говорить на шоу Countdown о том, что Бона заменит Стиви Райт. Но эта идея была абсурдной.
Пока Райт по полной программе боролся с героиновой зависимостью, его даже не следовало рассматривать как вариант. Позже начали распространяться слухи и о других австралийских знаменитостях, таких как 24-летний вокалист Cold Chisel Джимми Барнс, который, безусловно, обладал достойными голосом и внешностью – и, по совпадению, был шотландцем-эмигрантом. Но это уже было стандартным явлением в австралийских поп-чартах и, следовательно, вряд ли соответствовало главному критерию Малькольма, который заключался в том, чтобы найти кого-то без слишком увесистого багажа. Сам Барнс теперь утверждает, что даже не пробовался на эту роль. «Все было настоящим городским мифом – я даже никогда не обсуждал подобное с ребятами». Он уже заменял Бона однажды – во Fraternity в 1973 году. Однако история не собиралась повторяться.
Затем был австралийский певец Аллан Фрайер, еще одно имя из списка. «На самом деле, его предложил я», – вспоминает Дэвид Кребс. Но Фрайер был практически совершенен – настолько, что позже он вместе с Марком Эвансом сформировал мини-AC/DC под названием Heaven. Малькольм Доум говорит: «Когда ты встречаешься с Аланом, это похоже на встречу с Боном. Это точно такой же персонаж – та же радость жизни, тот же драйв. Поэтому совсем неудивительно, что они отказались. Они не хотели второго Бона. Вы не можете обвинять их в том, что они не хотят другого Бона».
Были и другие кандидаты: Энгри Андерсон, Джон Суонн, «все те ребята, которые были в Австралии – никогда не были равны между собой, – говорит Ян Джеффри. – Они никогда не возвращались туда ради вокалиста». Среди других «потенциальных Бонов» был бывший вокалист Moxy Базз Ширман, но его вокал уже оказался настолько поврежден за годы гастролей с канадскими хард-рокерами, что идея так и осталась невоплощенной.
Когда в марте в Vanilla Studios в Пимлико в переоборудованном гараже возле моста Воксхолл (то самое место, где The Clash написали большую часть альбома London Calling шесть месяцев назад), наконец начались настоящие прослушивания, музыкантам AC/DC было не по себе. Джеффри охарактеризовал новых кандидатов как «скорее новых Дэвидов Ковердейлсов, но никак не замену Бону Скотту». Он засмеялся: «Они все брали стойку с микрофоном, ставили ее между ног и пели Smoke On The Water. Это был какой-то ад».
Тони Платт работал в студии с Маттом Лангом тем днем, когда они получили известие о смерти Бона Скотта. «Матт вышел, чтобы принять телефонный звонок, и когда он вернулся, то был белым как простыня: “Ты никогда не поверишь в это. Бон умер”. Мы оба просто сидели и смотрели друг на друга пятнадцать или двадцать минут. Что ты говоришь, ты знаешь? Все думали, что он непобедим. Бон был своего рода персонажем Ричардса. Он был из тех, кто заставляет даже ангелов молча смотреть на него. Платт признался, что контракт на следующий альбом AC/DC уже подписан, и было ощущение, что, черт возьми, этот альбом и правда выйдет. Конечно, я думаю, что вы бы солгали, сказав, что это не происходило в вашей голове. Прошло совсем немного времени, прежде чем Малькольм и Ангус сказали: “Мы продолжим. Найдем вокалиста и продолжим в том же духе”. Я не психолог, но думаю, что это, вероятно, очень хороший способ справиться с чем-то подобным».
После того как в Пимлико будут проходить прослушивания, кассеты сессий, которые показались музыкантам наиболее многообещающими, будут отправлены Матту. «Каждый день [по дороге на работу] мы слушали в машине репетиционные записи с прослушиваний. Иногда это было весело. У них был своего рода шорт-лист, но в него входили очень разные люди. И мы подумали о нескольких кандидатах, которых, как нам казалось, мы должны пригласить. Мы сели и составили список…»