Затем Джеффри сделал паузу. «Это была очень личная вещь. Если все было действительно так, как говорят, ты бы, черт возьми, сделал то же самое. Абсолютно. Просто все это случилось не в то время и не в том месте. Малькольм был пьян, и это все, понимаешь? Это была страшная брага. Мы все бегали кругами и спрашивали: “Что происходит?” Мы видим Фила с фингалом, видим Малькольма, который просто стоит рядом, словно ничего не произошло, словно он просто случайно оказался здесь. Значит, он тоже все отрицает, верно? Затем Малькольм возвращается. “Черт, проводи его в самолет сейчас же. Я больше не хочу видеть его лицо! Убери его отсюда!” Меня все это потрясло. И тогда Фил вдруг стал агрессивным: “Сделай это. Хорошо, я пойду. Давайте посмотрим, смогут ли они сделать это без меня”. Поэтому я пошел с ним в отель и на следующее утро первым делом посадил его в самолет. Затем он ушел. Пока, Фил, увидимся, приятель».
Совершенно не раскаявшись, по крайней мере, так это выглядело со стороны, Малькольм дал указание Яну немедленно начать поиск нового барабанщика – почти так, как если бы он хотел, чтобы это было сделано прежде, чем он мог передумать. И, конечно, никто и не подумал спросить, что по этому поводу думают Брайан Джонсон или Клифф Уильямс. Кому может быть важно, что они думают о чем-либо? Даже Ангус должен был просто улыбаться и терпеть все, что происходит.
Все начали выдвигать идеи о том, кто может заменить Фила Радда. Джеффри вспоминает: «В конце кто-то сказал: «Барабанщик с Procol Harum чертовски великолепен». Малькольм отвечал: «О чем, черт возьми, говорит этот парень? Они ведь старше, чем мой папа!» «Фактически Уилсон блестящий барабанщик, который был первым выбором Джимми Пейджа, когда тот основал Led Zeppelin в 1968 году, но который отказался от этой возможности, поскольку тогда играл в преуспевающей группе Protocol Harum. Только что отпраздновавший свое 36-летие, он был ровесником Брайана Джонсона и всего на шесть лет старше Малькольма Янга.
Когда гитарист чуть успокоился, он попросил Джеффри попытаться выследить Уилсона. Когда Ян нашел его, тот жил в Портленде, штат Орегон, занимался бизнесом, иногда работал в лесу и время от времени играл на барабанах у Джо Кокера, в том числе и на хитовой версии Little Help From My Friends…
Не то чтобы старый игрок казался слегка обеспокоенным изменившимися обстоятельствами, когда Джеффри наконец-то позвонил ему и пригласил в Нассау.
«Он сказал: “Хорошо, а кто ты, черт возьми, вообще такой?” Я ответил ему, что пока не могу сказать ему название группы». Джеффри поехал в аэропорт, чтобы встретиться с ним: «Но я никого не видел. Я думал, что он, должно быть, пропустил самолет. В конце концов выходят две стюардессы, помогающие этому парню сойти с лайнера – и это было чертовски офигенно. Я думал: “Блин, это то, что мне нужно!” В пятницу в одиннадцать часов вечера мы отвели его обратно в студию, потому что Малькольм хотел увидеть его прямо сейчас. Это было одним из его требований. Все знали: этому парню еще нескоро удастся расслабиться», – Джеффри засмеялся.
Он отвел его в студию и посадил в диспетчерскую. Малькольм, слегка удивленный сложившейся ситуацией, предложил Уилсону бренди. «Затем они ставят пластинку, и BJ начинает играть. Бренди утекает незаметно, как будто эти двое – родственные души. Мы никогда не сможем приблизиться к ударной установке, потому что это невозможно. Мы подошли к концу записи, и Малькольм сказал: “Он великолепен! Он великолепен!”»
Альбом был более или менее закончен, и билеты на тур уже начинали покупать. Понимая, что BJ не был человеком, который подошел бы им будучи в здравом уме, трезвый Малькольм сказал Яну избавиться от него, пусть это и трудно было сделать на отдаленном острове. Тем не менее Джеффри снова справился с невозможным, и никто из AC/DC больше никогда не видел Б. Дж. Уилсона».
После этого музыканты решили, что станут прослушивать барабанщиков в Нью-Йорке, где будут микшировать альбом, потому что таким образом, по крайней мере, они «смогли бы избавиться от ненужных барабанщиков без каких-либо хлопот». Одним из первых музыкантов, приглашенных на прослушивание в Нью-Йорке, был Денни Кармасси, ранее игравший во влиятельном Montrose, затем – в Heart, с которым он только что закончил записывать альбом Passionworks. «Денни прилетел из Сиэтла, и он был фантастическим барабанщиком, – вспоминает Джеффри. —
Он вошел, и я сказал: ”Что бы вы ни делали, не бейте по барабану, держите его прямо”». Он им понравился, но он был высокого роста, и у него была чертовски пышная прическа. Так что его не взяли.
Следующим кандидатом был барабанщик из Roxy Music Пол Томсон. «Он был фантастическим барабанщиком! Мы приглядывались к нему неделю. Я выписал на него суточные, а затем Малькольм обернулся и сказал: “Отлично. Он может вернуться домой”. Поэтому я отвез его в Кеннеди и сказал: “Я, вероятно, свяжусь с вами через несколько дней”. Он ответил: “Да, все выглядело хорошо, и спасибо за оплату моего отеля. Мы отлично провели время, ребята замечательные”. Я сказал: “Похоже, они вам тоже нравятся. Я уверен, что мы еще свяжемся”. Когда я вернулся в отель, Малькольм сказал: “Он – просто история”. Никаких объяснений, ничего…»
Жизнь снова закипела. Хотя Джордж Янг и Гарри Ванда прилетели в Нью-Йорк, чтобы попытаться спасти альбом, первые комментарии от Atlantic не внушали оптимизма. Вокруг обложки снова поднялась шумиха – хотя это был простой рисунок от Ангуса. «Поскольку For Those About To Rock не был таким большим [как BIB], когда группа хотела сделать обложку, Atlantic отказался платить за это. Они сказали мне: “Мы не можем потратить двенадцать центов на обложку, Ян. Мы можем потратить только четыре”», – рассказывал Джеффри.
Когда Джордж и Малькольм «увядали под жарким дыханием Atlantic», остальная группа сбежала в Лондон, чтобы закончить микс и заново начать поиски барабанщика. «К тому времени они кричали на меня буквально по всем поводам, – говорит Джеффри. – Они начали ненавидеть меня. Это моя вина. Появилось странное чувство. Я внезапно почувствовал себя Меншем или кем-то вроде него. И пока я был в Нью-Йорке и пытался разобраться с этой ситуацией. Малькольм говорил: “Оставайся-ка лучше там, и если ты нам понадобишься, мы с тобой свяжемся”.
В Sounds и Melody Maker музыканты дали простые объявления: «Требуется барабанщик в топовую группу. Если вы не сильно выносливый, не подавайте заявку». В студийном комплексе Nomis во дворе Барона были арендованы две комнаты для репетиций: одна наверху – в ней был только набор инструментов и какое-то записывающее оборудование; другая, большая – внизу (здесь было все). Техник группы по ударным Дики Джонс собрал всех потенциальных барабанщиков в маленькой верхней комнате, предлагая им сыграть на прослушивании для группы в комнате внизу.
Одним из немногих, кто зашел настолько далеко, насколько это было возможно, был 19-летний неизвестный парень из Oldham по имени Саймон Райт. Райт начал играть на барабанах в 13 лет, вдохновленный такими музыкантами, как барабанщик Rainbow Кози Пауэлл, Джон Бонхэм из Zeppelin и чуть позже – барабанщик Оззи Осборна Томми Олдридж – все трое известны своими мощью и ловкостью. Как и они, Райт видел себя не просто ударником. Он, конечно, играл и со школьными группами в родном городе, к примеру, A II Z, с которыми даже успел выпустить концертный альбом – до того, как переехал в Лондон в конце 1982 года, чтобы присоединиться к «новой волне» британской хеви-метал-группы Tytan. Группа была сформирована из бывших участников NWOBHM, последователей Angel Witch, иногда им немного помогали бывшие члены Judas Priest и Rock Goddess. Ожидания от дебютного альбома Tytan Rough Justice были высоки. Но когда Kamaflage, инди-лейбл, на котором он должен был быть выпущен, закрылся, вскоре прекратила свое существование и сама группа. Так Райт стал просматривать страницы «Требуются музыканты» в Sounds летом 1983 года.
«Они не сказали мне, что это была за группа, но я догадался, что это должен быть кто-то с именем, потому что прослушивание проходило в Nomis. Дики был хорошим парнем, я сыграл три или четыре песни, потом он поблагодарил меня, и я ушел, думая, что все в порядке. Позже в тот же день Дики позвонил мне и спросил, могу ли я вернуться».
Когда Дики сказал Саймону взять такси, добавив, что они за это заплатят, он подумал: «Что? Должно быть, они во мне заинтересованы. Но он все еще не сказал, что это, черт возьми, за группа».
Идя по коридору в более просторную комнату, в которой они должны были играть, он не мог не заметить летные чемоданы с наклеенным на них знаком AC/DC. «Дики как бы улыбнулся мне, и я сказал: “О, нет! Ты шутишь“…»
«Когда Райт вошел в комнату, Янги и Клифф уже были там, ожидая его. Брайана не было. У него было “какое-то дело, которым он срочно должен был заниматься”». Они не удосужились объяснить Райту, чем именно занят Брайан. Они пробежали по нескольким песням AC/DC и других групп и тут же приняли решение. Концерт был его, если он этого хотел. Теперь он смеется, говоря, что даже не помнит, как сказал «да», он тогда все еще был в сильном шоке. Он просто сделал то, что ему сказали: «Я имею в виду, это же AC/DC – как мне могло что-то не нравиться?! Я знал много их песен, например Back In Black и многие другие… Все это начало возвращаться ко мне, когда я начал играть».
Единственное, что он должен был осознавать как барабанщик, так это использование уникального стиля игры Фила Радда в качестве шаблона. «Он создал свою нишу. Знаешь, это было так прямо, тяжело и сильно. Иногда трудно было поверить, насколько он сдерживался». В частности, ему как барабанщику, пришлось бы сдерживать свою естественную склонность к «стрельбе», особенно когда речь шла о старом материале. «Если вы начнете играть там, где Фил этого не делал, это будет звучать немного глупо, потому что игра Фила с AC/DC является неотъемлемой частью их звучания. Так что у меня было достаточно ума, чтобы понять: “Если я начну добавлять к этому что-то свое, это не будет работать. Это может быть сложным, напряженным способом игры, но ты должен расслабиться. Ты действительно должен заставить эти песни звучать самостоятельно”».