– Ты занимайся своим делом, а я займусь своим, – с нажимом произносит Эмбер. – И для начала – доложи-ка обстановку.
– Всё пучком. – Пьер откидывается назад, сплетает пальцы рук, поглядывая на экран. – Модуль продрейфует еще пятьсот секунд, затем на полпути пройдет автокоррекция курса – ну а там уже и тормозные двигатели перед посадкой запустятся. А нам с тобой придется еще час ждать, пока он развернется и начнет разматывать катушку кабеля. Тебе прямо все-все подробности разжевать?
– А то! – Эмбер расправляет спальник на манер крыльев и зависает в воздухе. Сейчас она чувствует себя поистине королевой положения, и напускные строгости-формальности Пьера ее скорее смешат. М-да, похоже, он взаправду к ней неровно дышит.
С интерактивного окна звякает оповещение.
– Тебе письмо, – сообщает Пьер все тем же скучным тоном. – Мне зачитать?
– Какое такое письмо? – На экран выпрыгивает сообщение: змеистый шрифт, строка букв ползет справа налево, совсем как текст в ее корпоративном документе, ныне надежно припрятанном в депозитной ячейке банка в Цюрихе. У нее уходит какое-то время на скан текста грамматическим агентом, способным сладить с арабским, и еще минута – чтобы до нее дошел смысл послания. Когда все эти этапы пройдены, Эмбер разражается руганью – громогласной и долгой.
– Мамка, ну что ты за сволочь такая! Ну зачем так поступать!!!
Корпоративный документ прибыл в огромной коробке курьерской службы «Федерал экспресс», адресованной Эмбер. Произошло это в ее день рождения, когда мать была на работе, и Эмбер запомнила все настолько хорошо, словно это было час назад.
Она помнит, как подняла руку и приложила большой палец к инфоблокноту курьера, ощутив покалывание от идентификаторов, анализирующих ее ДНК. Потом она затащила коробку в комнату. Когда Эмбер потянула за петельку, коробка сама по себе раскрылась, извергнув компактный трехмерный принтер, стопку бумаги листов на двести или триста с текстом, отпечатанным дурацкими старомодными чернилами, и маленькую черно-рыжую в пятнах кошечку с большим символом «@» на боку. Кошка вылезла из коробки, забавно тряся головой и прижимая уши, потянулась – и уставилась на девочку.
– Ты Эмбер? – промурлыкала она.
– Ну да, – робко откликнулась Эмбер. – А ты – от тети Аннет?
– Нет, мать твою, от Зубной Феи. – Кошка подступила поближе и ткнулась головой в ее коленку, измазывая ей весь юбочный подол ароматической железой меж ушей. – Слушай, а тунца на кухне не сыщется?
– Мама не любит морепродукты. – Эмбер развела руками. – Говорит, это все плоды карго-культуры. Кстати, у меня сегодня день рождения!
– Ну с праздничком, мать тебя за ногу. – Кошка зевнула – совсем как настоящая. – Я твой подарочек от папки. Мудозвон уложил меня в спячку и сунул в коробку, чтобы я тебе показала, как работать с другими подарочками. Но послушай моего совета – выкинь этот хлам к хренам собачьим. Добром это все для тебя не кончится…
– А что за остальные подарки? – перебила Эмбер кошку, радостно хлопая в ладоши. – Какой-то новый секретный девайс? Или пистолет, чтобы я застрелила отца Уоллеса?
– Херушки. – Кошка, снова зевнув, свернулась на полу возле принтера. – Это какая-то завиральная бизнес-моделька, призванная вырвать тебя из когтей мамаши. Но советую с этим всем поосторожнее: папец твой говорит, что законность этого дела узко ограничена юрисдикцией. Твоя мама может спалить поляну, если узнает, как оно все работает.
– Ну, блин, все равно – здорово. – Вообще, Эмбер в восторге уже просто потому, что сегодня ее день рождения, мать на работе, а она дома совсем одна, если не считаться с телевизором, настроенным на режим «морального большинства». С тех пор как в арсенал родительницы, способствующий окучиванию Эмбер, добавилась религия, дела пошли ну совсем уж туго. До такой степени туго, что самая лучшая вещь в мире, какую тетя Аннет могла отправить ей, – это какая-то выстроенная отцом афера, позволяющая забрать Эмбер отсюда. Если это не сработает, мама отведет ее в церковь сегодня вечером, и она уверена, что в конечном итоге снова устроит сцену. Терпимость Эмбер к своевольному идиотизму быстро уменьшается, и, хотя создание ее меметического иммунитета вполне может быть настоящей причиной того, что мама навязывает ей это дерьмо – иногда посылы маминых поступков вообще трудно раскусить, – обстановка зримо накалилась с тех пор, как Эмбер исключили из воскресной школы за то, что она энергично защищала теорию эволюции.
Кошка принюхивается, брезгливо тычет лапой в принтер.
– Ну что, – говорит она, – врубай давай.
Эмбер открывает крышку принтера, вынимает блоки упаковочного пенопласта.
Включенный в сеть прибор урчит и веет теплом через решетку в задней стенке; пока формующие головки охлаждаются, он сканирует метрику Эмбер и принимает ее как свою хозяйку.
– Что теперь делать? – спрашивает девочка.
– Найди страницу с заголовком README, потом – по шагам, вперед. – Кошка явно скучает. Жмурясь, она выдает с издевательским французским акцентом: – Лё р’идми имеет указания пур эксекусьон кор’пор’ативного документа. В случае непоняточек обр’атитесь за помощью к ля ИИНеко. – Нахальная зверюга морщит нос, словно сгоняя с него муху. – Предупреждение от Аннет: не доверяй кошке сверх меры, животину эту частенько перепрошивали, так что она очень избалованная. А еще твоя мать настраивала нейросеть у этой штуки еще тогда, когда они с твоим отцом были вместе. Конец предупреждения. Ох, ну и сука же эта парижанка! Клянусь, еще раз встретимся – нассу ей в ящик с трусами, налиняю прямо в биде. – Голос кошки переходит на низкий злобный бубнеж.
– Ну-ну, не куксись. – Эмбер быстро просматривает распечатку с README. Папа ей всегда говорил, что корпоративные документы – орудие мощное, а этот оказался и вовсе экзотикой по любым стандартам: есть некое общество с ограниченной ответственностью, зарегистрированное в Йемене, находящееся на перепутье между шариатом и глобальными мастодонтами от мира юрисдикции. Ухватить суть оказалось нелегко, даже располагая персональной сетью без трех минут разумных цифровых агентов с безлимитным доступом к целым библиотекам международных торговых законов; осмысление далось не без тягот. Эмбер нашла документацию в высшей степени загадочной; ее взволновало отнюдь не то, что половина бумаг была написана на арабском (это бы уладили грамматические агенты), и даже не то, что в тексте было пруд пруди S-выражений и трудно усваиваемых кусков на ЛИСПе [75], а то, что компания, похоже, провозглашала своей целью… рабовладение.
– Что за фигня? – вытаращилась Эмбер на кошку. – Это как понимать?
– Ты меня спрашиваешь? – Кошка злобно прищурилась. – Эту галиматью, по-твоему, я сочинила? Твой отец – тот еще чудачок, а твоя маман его ненавидит только за то, что до сих пор любит, у нее от этого крыша едет, смекаешь? Может, она это дело сублимирует, если те церковные идеи, которыми она тебя потчует, для нее что-то всерьез значат. Твой отец полагает, что она помешалась на контроле над тобой. Как бы то ни было, но, когда он сбежал, она добилась судебного запрета на контакты с тобой, но забыла прикрыть и его подружку, и теперь та купила этот мешок гребаных сюрпризов и послала тебе. В общем, родич твой создал и зарегистрировал эти компании и запрограммировал этот принтер – в отличие от принтера твоей маман, не подрубленный к сетевому фильтру, – исключительно для того, чтобы ты смогла уйти от нее легально, просекаешь? Ты же этого хотела?
Эмбер быстро пролистала вводную часть документа (по большей части написанные на UMLе [76] заунывные графики и схемы), отыскивая суть плана. Йемен – одна из немногих стран, где разом действуют традиционный суннитский закон шариата и устав обществ с ограниченной ответственностью. Владеть рабами там разрешено: подвох скрыт в том, что рабовладелец покупает опцион, гарантийно обеспеченный доходом подписавшего договор работника, причем проценты по сделке растут быстрее, чем несчастная жертва способна их выплачивать, – а компании являются юридическими лицами. Если Эмбер продаст себя в рабство, то компании придется понести юридическую ответственность за ее поступки и содержание.
Остальная часть юридического аппарата – процентов девяносто – является набором изменчивых корпоративных механизмов, созданных на базисе конституций, позволяющих создавать отвечающие полноте Тьюринга уставы компаний, играющих роль номинальных владельцев для рабовладельческого контракта. А на дне всей этой корпоративной игры в наперстки таится трастовый фонд, в котором Эмбер – главнейший акционер и получатель доходов. Став совершеннолетней, она обретет полный контроль над всеми компаниями в структуре и сможет выкупиться из своего рабства, а до той поры ее личный трастовый фонд надзирает за компанией, владеющей ею самой, пресекая попытки перепродать Эмбер кому-то еще. И финальный аккорд: сеть компаний уже провела общий слет акционеров, поручивший срочно доставить имущество трастового фонда в Париж. Билет на самолет в один конец прилагается.
– Мне, наверное, стоит согласиться? – без уверенности в голосе спрашивает у кошки Эмбер. Трудно судить, насколько электронная зверюга умна – копни поглубже, и за всеми ее семантическими схемами наверняка вскроется зияющая пустота, – но пока что доводы с ее стороны звучат как минимум интересно, как максимум убедительно.
Сев, кошка накрыла хвостом лапы.
– Ну, я ничего тебе навязывать не стану. Если дашь согласие – сможешь уехать, жить с отцом, но в случае чего твоя маман запросто завалится к нему верхом на атомной бомбе с кнутом в руке, а тебя просто обвяжут цепями и уволокут обратно ее верные юристики. И, да, хочешь совет? Свяжись с Франклинами и уболтай их принять тебя в космоэкспедицию – уж в космосе-то никто не всучит тебе прошение явиться в суд. Кроме того, у них зреют долгосрочные планы выхода на рынок CETI, чтобы заняться расшифровкой инопланетных посланий. Раз уж хочешь услышать мое искреннее мнение, жизнь в Париже – та еще хрень, а твой сраный предок и его парижаночка – совершенно невыносимые тусовщики. У них в жизни нет времени для ребенка – да что там, даже для кошки вроде меня, если подумать. Из вечера в вечер они только и делают, что шатаются по фэшн-вечеринкам, дискотекам и операм, – словом, по всей этой чепухе для не вполне созревших взрослых. Они тебя только с пути собьют, мелюзга. К черту это – расти рядом с предками, которые берут от жизни не в пример больше тебя.