На дне земного гравитационного колодца расцвела крупная финансовая катастрофа. Дешевые иммортагены, вышедшие из-под контроля омолодители личности и формальная новая теория неопределенности выбили почву из-под ног индустрии страховок и завещаний. Делать ставки на продолжение существования худших сторон человеческой жизни – болезней, старения и смерти – стало вернейшим способом обеднеть, и пятидесятичасовая спираль дефляции сожгла бескрайние фондовые поля дотла. Гениальность, красота, практически вечная жизнь – в развитых странах все это теперь считается неотъемлемым правом каждого, и даже самые бедные захолустья испытывают теперь на себе продолжительные последствия коммерциализации интеллекта.
Но не все так сладко и светло в эпоху зрелых нанотехнологий. Всеохватное усиление интеллекта не приводит к широкому распространению рациональности. Новые религии и мистические культы буйно цветут по всей планете; подавляющая часть Сети непригодна для использования, разрушенная нескончаемыми семиотическими джихадами. Индия и Пакистан наконец устроили себе долгожданную ядерную войну. Внешнее вмешательство посредством наноспутников США и Евросоюза не дало большей части выпущенных МКБР поразить свои цели, однако последовавший за этим вал сетевых атак и василиск-заражений [85] спровоцировал хаос. К счастью, выживать в информационной войне оказалось легче, чем в ядерной, особенно после открытия простых фильтров сглаживания, благодаря которым девять из десяти грозных фракталов Лэнгфорда, поражающих нейросети на бионосителях, оказались не способны вызвать ничего страшнее легкой головной боли.
В этом десятилетии новые открытия – источник слабой отталкивающей силы, что в ответе за изменение скорости расширения Вселенной после большого взрыва, а на гораздо менее абстрактном уровне – экспериментальная реализация при помощи квантовых цепей запутывания Оракула Тьюринга, устройства, определяющего, может ли данная задача быть вычисленной за конечное время. Экстремальная космология переживает пик роста. Иные из особо продвинутых исследователей обсуждают вероятность того, что Вселенная была создана как вычислительное устройство, программа которому заложена в значении константы Планка; теоретики опять вещают об использовании искусственных червоточин для обеспечения мгновенных связей между отдаленными уголками пространства-времени.
Большинство уже и позабыло о хорошо известной внеземной передаче, полученной пятнадцатью годами ранее. Очень немногие знают что-либо о второй, куда более сложной передаче, полученной немного позже. Многие из них сейчас являются пассажирами или наблюдателями «Странствующего Цирка», легкого старвиспа, движущегося из Солнечной системы на лазерном луче, генерируемом установками Эмбер на низкой орбите Юпитера (сверхпроводящие тросы, крепящиеся к Амальтее, тянутся через магнитосферу Юпитера, обеспечивая гигаватты электричества для подпитки лазеров энергией, которая, в свою очередь, исходит от орбитального импульса маленькой луны).
Произведенный «Эйрбас-Циско» годами ранее, «Странствующий Цирк» – это тихая гавань, изолированная от основного бурливого потока человеческой культуры. Сложность его систем ограничена по массе: пункт назначения находится почти в трех световых годах от Земли, и даже с высоким ускорением и релятивистскими крейсерскими скоростями сей старвисп весом в один килограмм и его стокилограммовый легкий парус доберутся к цели лишь за семь лет – по оптимистичным расчетам. Отправка зонда размером с человека выходит за рамки даже великого энергобюджета новых орбитальных государств в системе Юпитера; путешествовать на сверхсветовой скорости ужасно дорого. Вместо огромного самодвижущегося корабля с живыми пассажирами в стазисе, мечты ушедших поколений, звездолет представляет собой нанокомпьютер размером с банку кока-колы, выполняющий нейронную симуляцию загруженных состояний мозга нескольких десятков людей. К тому времени, когда его обитатели снова перенесутся домой для загрузки в клоны своих старых тел, человеческая цивилизация, согласно линейной экстраполяции, претерпит столько же изменений, сколько за предыдущие пятьдесят тысячелетий – за всю историю человечества на Земле.
Но Эмбер это устраивает, потому что то, что она ожидает найти на орбите вокруг коричневого карлика Хёндай +4904/-56, стоит того, чтобы подождать.
Пьер рулит в другой виртуальной среде, которая в настоящее время отвечает за главную систему управления «Странствующего Цирка». Он наблюдает за роботами, обслуживающими парусы, когда приходит сообщение. Два посетителя уже поднимаются по лучу с орбиты Юпитера. Единственный его компаньон тут – Сю Ань, появившаяся вскоре после него, и она занята какой-то своей работой. Главная управляющая виртуальная машина – как и все другие доступные человеку среды на этом уровне стека виртуализации корабля – представляет собой конструкцию, построенную по образцу известного фильма: она напоминает мостик давно затонувшего океанского лайнера, пусть даже и с подспудно информативными пользовательскими интерфейсами, зависшими перед видом на океан за окнами. Повсюду мягко поблескивает полированная латунь.
– Что это было? – крикнул он, откликаясь на тихий звон колокольчика.
– У нас гости, – повторяет Ань. – Они уже буферизуют линию; одно подтверждение их получения высасывает бо́льшую часть нашей нисходящей полосы пропускания.
– Как думаешь, кто такие? – спрашивает Пьер, закидывая пятки на спинку незанятого кресла рулевого и мрачно взирая на бесконечную гладь серо-зеленого эфирного океана.
– Их пока еще не распаковали. Но есть пояснительная записка от Боба и компании. Один из них – какой-то адвокат, а другой – кинопродюсер.
– Кинопродюсер?
– Фонд Франклина говорит, что с его помощью можно будет покрыть наши судебные затраты. Мьянма рвет и мечет. Они уже наложили штраф на оригинальное воплощение Эмбер там, внизу, и пытаются дотянуться своим шемякиным судом до всех нас. А еще эта Орегонская христианская реконструкционистская империя…
– Ой-ей. – Пьер морщится. Ежедневные новости с Земли, модулированные на коммуникационный лазер малой мощности, становятся все паршивее. С другой стороны, Эмбер ведь невероятно богата: фьючерсы на добрую волю, сграбастанные за счет доверия к ее отцу, указывают, что люди готовы прыгать выше головы, только бы как-то ей угодить. А еще у Эмбер прорва недвижимости – сто гигатонн скальных пород на низкой орбите Юпитера и столько кинетической энергии, что хватит на всю Северную Европу на целый век. Но увы – ее межзвездная авантюра влетает походя в немалые деньги, растрачивая такие объемы средств, что поддержание ее сродни растопке горнила ассигнациями. Теперь даже просто сдерживать экологические протесты по поводу удаления с орбиты малой луны Юпитера – тяжкий труд. Более того, целый рой мелких национальных управ пробудился от сна и пытается законодательно пробиться к общей кормушке, застолбить себе что-то ценное. Пока еще никто не пытался произвести насильственный захват власти (к Империи Кольца привязано лазеров на двести гигаватт – Эмбер серьезно относится к своему суверенному статусу, даже подала заявку на место в ООН и членство в ЕК), но досадные судебные иски аукаются то отказом в сотрудничестве, то экономическими санкциями. – Что еще про них известно?
– Пф-ф-ф. – Сю Ань явно чем-то раздосадована. – Не гони коней, они самолично к нам загрузятся через пару деньков. Может быть, чуть больше времени уйдет на адвоката – у него с собой огромный инфодамп. Думаю, там очередной полубезумный коллективный иск.
– Держу пари, так и есть. Никак этим ребятам невдомек…
– Что невдомек? Здешний правовой свод?
– Ну да. – Пьер кивает. – Одна из самых разумных идей Эмбер – шотландские законы образца одиннадцатого века возродить и дополнить новыми положениями о казарменном праве, дуэлях и компургации [86]. – Морщась, он засылает пару своих привидений поглядеть на прибывших, а затем возвращается к починке парусов. Межзвездная среда – абразивная, запыленная: всякая крупица на соразмерных им скоростях несет энергию артиллерийского снаряда. Потому-то лазерный парус постоянно приходится латать – он никогда не бывает целым. Большая часть массы приводной системы отведена под серебристые хлопья ботов, штопающих и латающих вечно испаряющуюся мембрану, тонкую, как мыльный пузырь. И высшее проявление умения здесь – в знании того, как наилучшим образом распределить ремонтные ресурсы по тем направлениям, где они необходимее всего, минимизировав на линиях подвески напряжение, избежав резонанса и дисбаланса тяги. Тренируя ремонтных ботов, Пьер размышляет о полных ненависти письмах от старшего брата (тот все винит его в несчастном случае с их отцом), о религиозных предписаниях Садека – косной чуши, по его мнению, – о непостоянстве могущественных женщин и о бесконечных глубинах в его собственной девятнадцатилетней душе.
Пока он размышляет, Сю Ань, очевидно, заканчивает с делами и выбегает – не через полированную дверь красного дерева в задней части рубки, а просто распавшись и где-то еще материализовавшись заново. Гадая, не раздражена ли она, Пьер поднимает глаза, как только первое из его привидений является на карте памяти, и вспоминает, что произошло, когда он встречал первого гостя. Его глаза расширяются:
– Черт побери!
Это не кинопродюсер, а адвокат, только что закачавшийся в виртуальную вселенную «Странствующего Цирка». Кто-то же должен сказать Эмбер. И хотя последнее, что он хочет делать, – это говорить с ней, ему, похоже, придется ей позвонить, потому что это не просто обычный визит. Адвокат означает неприятности.
Возьмите мозг и спрячьте его в бутылку. Еще лучше: возьмите копию мозга и суньте ее в модель бутылки – или тела – и подавайте ей сигналы, имитирующие неврологические входы. Считайте выходные данные и направьте их к модели тела в модели Вселенной, что полна моделей физических законов, – вот цикл и замкнулся. Рене Декарт бы все понял. Вот так в двух словах можно описать состояние пассажиров «Странствующего Цирка». Они – люди, привязанные к физическим телам, но их нейронное программное обеспечение (и карта внутричерепного программного обеспечения, на котором это НПО работает) было перенесено в виртуальную машинную среду, работающую на большом компьютере, и вся Вселенная, которую они воспринимают, выражаясь словами старика Эдгара По, «лишь сновиденье в сновиденьи».