В пустоте помещения за мостиком что-то мелькает – значит, Сю Ань все время была там. С минуту она наблюдает за Пьером в молчаливой задумчивости.
– У тебя найдется минутка?
Образ Пьера множится – одно привидение продолжает корпеть над информационной панелью, другое поворачивается, скрещивает руки на груди и ждет, когда она заговорит.
– Я знаю, ты занят, – начинает она и замолкает. – Неужели это так важно?
– Очень важно. – Пьер расплывается, заново синхронизируя свои дубли. – От роутера отходят четыре червоточины – ты знала? Каждая дает излучение порядка 1011 кельвинов, и каждая длина волны несет соединения для передачи данных, мультиплексированные, со стеком протоколов, который по меньшей мере одиннадцать слоев глубиной, но может быть и больше – на это указывают признаки самоподобия в заголовках фреймов. Ты знаешь, сколько это в пересчете на данные? Примерно в 1012 раз больше нашего широкополосного восходящего канала из дома. Но в сравнении с тем, что бытует по ту сторону роутера… – Пьер качает головой.
– Там – что-то даже больше?
– Невообразимо больше. Эти червоточины – простые каналы с низкой пропускной способностью по сравнению с теми умами, к которым они подключаются. – Образ Пьера в который раз расплывается перед ней, не в силах оставаться на месте, не в силах отключить внимание от передней панели. Он встревожен или взбудоражен? Сю Ань не может определить наверняка. У Пьера иногда эти два состояния неразличимы. Он легко поддается эмоциям.
– Я думаю, что у нас есть общий план ответа на парадокс Ферми. Трансценденты – существа высшего порядка со сверхчеловеческим интеллектом – не проходят через этот роутер, так как им не хватает пропускной способности. Попытка прогрузиться через одну из этих червоточин сродни выгрузке сверхразума в тельце плодовой мушки; это, конечно, если мои предположения о них верны. Маршрут на скорости медленнее световой им тоже не доступен – не возьмешь с собой достаточно компьютронных мощностей. Если…
Пьера снова понесло. Но, прежде чем он успевает расплыться, Сю Ань подходит и кладет руки ему на плечи.
– Пьер, успокойся. Отвлекись. Освободи свой разум.
– Я не могу! – Она видит – он не на шутку взволнован. – Я должен придумать какую-то торговую стратегию получше, чтобы снять Эмбер с крючка этого иска, а затем сказать ей, чтобы она вытащила нас отсюда! Находиться так близко к роутеру – слишком опасно, и дело тут даже не в этих вуншах!
– Остановись!
Он приостанавливает множественность своего присутствия, сосредотачивается лишь на одной личности, на здесь-и-сейчас.
– Что такое?..
– Так-то лучше. – Сю Ань медленно обходит Пьера по кругу. – Тебе бы научиться со стрессом справляться…
– Стресс! – фыркает Пьер. Он пожимает плечами – впечатляющий жест, когда у тебя три пары лопаток. – От стресса, если нужно, я могу отрешиться. Стресс – лишь побочный эффект нашей формы существования: в киберпространстве мы прибегаем к физическим симуляциям, неспособные испытать новую среду в «сыром» виде, как она есть. Что же ты хочешь от меня, Сю Ань? Только честно. Я так занят, мне нужно создать торговую сеть…
– У нас сейчас большие проблемы с вуншами, даже если ты думаешь, что с ними все не так сложно, – терпеливо объясняет Сю Ань. – Борис считает их паразитами, игроками с отрицательной суммой, которые выслеживают новичков вроде нас. А Глашвиц, сдается мне, намерен заключить с ними сделку. Эмбер предлагает полностью изолировать этих пройдох и поговорить с кем-то, кто по-настоящему будет слушать.
– Если кто-то будет, – язвительно замечает Пьер. – Какие еще крупицы мудрости к нам снизошли с вершины трона?
Сю Ань делает глубокий вдох. Он просто выводит меня из себя, осознает она, и вот что хуже всего – он сам это не понимает. Выводит из себя… оставаясь притом весьма милым малым.
– Значит, создаешь торговую сеть? – спрашивает она.
– Именно так. Из юридически ориентированных клеточных автоматов, аж с двумя различными валютными стандартами для покупки приоритета качества обслуживания и пропускной способности. Половина функционала вытряхнута из ИИНеко. Цена падает с расстоянием – так, как будто все понятие денег было введено, чтобы способствовать развитию сетей дальнего сообщения. Если я смогу подключиться первым, пока Глашвиц будет лезть со своими предложениями интеллектуальной собственности по смехотворным ценам…
– Он не собирается никуда лезть, Пьер, – говорит она как можно мягче. – Да услышь ты меня, наконец – Глашвица заинтересовали вунши! Он намерен предложить им сделку. Эмбер хочет, чтобы ты их игнорировал. Понял хоть это?
– Понял. – Как раз в этот момент один из колоколов связи издает раскатистое «бом». – Ого, это уже интересно.
– Что такое? – Образ Сю Ань вытягивает шею, и та превращается в некое подобие не то змеиной, не то жирафьей; все для того, чтобы заглянуть в окно в другой реальностный слой, раскрывшееся в воздухе прямо перед ними.
– Нам звонок от… – Пьер не договаривает – просто извлекает из экрана материализовавшееся представление, аккуратно завернутое в облатку серебристого света, и передает его Сю Ань. – Примерно в двухстах световых годах отсюда! Кое-кто хочет поговорить. – Он улыбается. Снова раздается звон – теперь уже с главного пульта рабочей станции. – И снова здравствуйте. Интересно, что там написано.
Направить второе сообщение в переводчик – секундное дело. Однако поначалу оно почему-то не подлежит переводу. Какая-то странная и разрушительная интерференция в нейросети поддельных лангустов чуть было не размолола сообщение в фарш – Пьер едва успевает отыскать и устранить ее.
– Любопытно! – комментирует он.
– Не спорю. – Сю Ань позволяет своей шее вернуться в нормальное состояние. – Я пойду расскажу об этом Эмбер.
– Да, тут не отвертеться, – с тревогой в голосе соглашается Пьер. Он глядит ей прямо в глаза, но того, что она надеется увидеть в его взгляде, попросту нет – притом что теперь эмоции не упрятаны на самое дно. – Я не удивлен, что их переводчик не захотел передать это сообщение целиком.
– Это намеренно искаженная грамматика, – бормочет Сю Ань, – и в этот раз нам без шуток угрожают.
Она с хлопком телепортируется в направлении приемной залы Эмбер. Судя по всему, у вуншей на редкость дурная репутация по ту сторону роутера, и Эмбер должна узнать об этом.
Глашвиц, борясь с сосущим чувством под ложечкой, наклоняется к лангусту номер один. В реальном мире после беседы в баре прошла всего килосекунда, но за прошедшее субъективное время адвокат успел отменить похмелье, отточить свой план и перейти к действиям. Причем – отправившись прямо в Тюильри.
– Вам солгали, – говорит он тихим доверительным голосом, надеясь про себя, что вытрясенные из матери Эмбер ключи доступа к Неко дадут ему шанс контролировать и созданную кошкой виртуальную вселенную.
– Солгали? Контекст низведен в прошлом, подвержен грамматической коррупции? Лингвистическое зло?
– Последнее. – Глашвицу приходится находиться гораздо ближе к двухметровому виртуальному лангусту, чем хотелось бы, но он все равно ловит кайф от происходящего. Объяснять простофиле, как его одурачили, – всегда удовольствие, особенно если он, пойманный, сидит в клетке, а у тебя есть ключи. – Они не сказали вам правды об этой системе.
– Мы получили заверения, – ясным голосом говорит лангуст номер один. Придатки у его ротового аппарата сходятся-расходятся, но сам голос звучит напрямую в голове. – Вы не опубликовали ваш фенотип, почему?
– Эта информация стоит денег, – говорит Глашвиц. – Но я могу дать вам ее в кредит.
Следует краткий спор. Достигается соглашение о спорном обменном курсе, метрика доверия для оценки ответов кое-как оговаривается.
– Разгласите все, – настаивает вунш-парламентер.
– В том мире, откуда мы явились, есть много разумных видов, – говорит адвокат. – Та форма, которую вы носите, принадлежит лишь одному из них – тем, кто решил уйти от вида, первым воспользовавшегося открывшимся инструментарием. Я тоже представитель этого вида. Некоторые виды созданы искусственно, но мы все торгуем информацией ради собственной выгоды.
– Отрадно слышать, – заверяет его лангуст. – Мы любим покупать виды.
– Покупаете виды, значит? – Глашвиц чуть склоняет голову.
– Мы неутолимо жаждем быть не теми, кем являемся, – говорит ракообразное. – Мы ищем новые чувства, удивление! Плоть разлагается, дерево гниет. Мы ищем новое чуждое бытие. Отдай нам соматический тип, отдай свои мысли – и живи внутри наших грез.
– Думаю, тут можно что-нибудь устроить, – рассуждает Глашвиц. – Значит, людьми стать хотите… то есть получить в кредит право временно быть людьми, так? Но откуда такое желание?
– Непереводимое представление 3 сулит непереводимое представление 4. Так велел нам Бог.
– Ладно, приму на веру. Так какова ваша истинная форма?
– Жди – и ты увидишь, – говорит лангуст и мелко трясется.
– Что это с вами?
– Жди.
Лангуст дрожит и дергается. Под прочным хитиновым панцирем мелькают формы, еле заметные, но весьма неприятные на вид.
– Мы желаем вашей поддержки, – объясняет лангуст; почему-то его голос звучит как из-под подушки. – Желаем наладить прямые торговые цепи. Физические посланники, так?
– Так-так! То, что нужно! – восторженно восклицает Глашвиц. Вот же оно – то, что он так долго искал! Вот оно, то соревновательное преимущество, что докажет Эмбер в ею же установленном порядке дуэльных испытаний, что дела его – приоритетнее некуда! На нечто подобное он и надеялся. – Заключим соглашение напрямую, без этой интерфейсной облатки?
– Идет.
Голос лангуста вырождается в поскрипывающую тишину. Под панцирем что-то так и ходит ходуном. До ушей Глашвица вдруг доносятся шаги по гравийной дорожке позади.
– Что вы здесь делаете? – спрашивает он недовольно, оглядываясь за спину.
Перед ним – Пьер, снова в стандартном человеческом облике, с мечом на поясе и с массивным шестизарядным револьвером в руке.