Взяв чашу, воины покинули замок. По велению Господа отплыли они в город Саррас. Там, пройдя всяческие испытания, Галахад был избран королём. Однако его царствование длилось недолго, лишь год. Познавший тайну Грааля юный рыцарь не пожелал дальше жить. Каждый день возносил он мольбы Господу, и тот наконец прибрал Галахада, приславши за ним Иосифа Аримафейского со святым причастием. И не стало рыцаря. Исчезла и чаша…
Прерывая рассказ Мерлина, Айрин робко кашлянула и подняла руку, словно примерная школьница на уроке.
– Простите меня… – сказала она, розовея от смущения. – Но каким образом Грааль оказался у вас? Каноническая версия гласит, что в момент вознесения Галахада с небес простёрлась рука и забрала святую чашу. Да вы эту легенду, наверное, знаете…
Мерлин тихонько рассмеялся.
– Знаю, как не знать, – подтвердил он, вытирая уголки глаз белым платком, извлечённым из широкого рукава хламиды. – Я ведь сам её придумал и распустил по свету.
– Зачем? – изумлённо спросил Вадим.
– А чтобы никто на чашу не зарился, – с неожиданной жёсткостью ответил чародей. – Пока она здесь, в мире, охотники всегда найдутся. А так – ищи её в царствии небесном.
Буранов задумчиво посмотрел на старца.
– В наше время это называется оперативной дезинформацией, – обронил он. – Но как же было на самом деле? И кого вы боялись?
Откинувшись на спинку кресла, Мерлин одобрительно посмотрел на Михаила Михайловича.
– Правильно говоришь, мудрый человек Буранов, я действительно боялся, – сказал он. – Кого и почему – объясню дальше. А как было на самом деле… Это я вам сейчас покажу.
– Покажете? Да каким же образом? – изумился я.
– А вот таким… Вы только закройте глаза и сидите спокойно.
Повинуясь Мерлину, я зажмурился. Несколько секунд ничего не происходило, и я успел подумать, что у чародея что-то не заладилось. Потом вдруг в голове слегка зашумело, под сомкнутыми веками забрезжил слабый свет, и перед закрытыми глазами… нет, наверное, прямо в уме… возникла картина, заставившая вспомнить исторические фильмы, которыми я так увлекался в детстве. Прыжок через пропасть времени в обратном направлении…
Небольшая, погруженная в полумрак комната с низким сводчатым потолком и каменными выбеленными стенами. Обстановка проста: стол, несколько стульев, шкаф, комод. На столе стоит блюдо с фруктами, глиняный кувшин, деревянные кубки и массивный подсвечник с горящими свечами. Разожжённый камин вкупе с развешанным по стенам оружием довершают незатейливый интерьер.
У открытого окна-бойницы беседуют двое. Один – высокий молодой человек. Одет в длинную груботканую рубаху, поверх которой наброшен тёмно-коричневый плащ, ноги в туфлях из грубой кожи затянуты в плотные шерстяные чулки. Густые льняные волосы свободно падают на широкие плечи, красивое лицо с усами и небольшой бородкой кажется не по возрасту усталым и мрачным. Во втором собеседнике нетрудно узнать Мерлина, только сейчас это не дряхлый, с трудом передвигающийся старец, а человек в расцвете лет (если, конечно, чародея можно считать человеком). В густой бороде и тёмной шевелюре седина почти незаметна, а движения энергичны. Одет он, как и теперь, в просторную белую хламиду, голову прикрывает остроконечный колпак.
– Ты всё тот же, мальчик, – говорит Мерлин со вздохом, окидывая взглядом комнату. – Подумать только! Король благословенного города Саррас пьёт вино из деревянного кубка и живёт среди голых стен! Какая-то келья, словно и не уезжал из монастыря…
В ответ юноша вяло машет рукой.
– На что мне роскошь? – возражает он. – Быть королём я не хотел, но меня избрал народ… Есть большой зал, есть трон, и, если этого требуют дела́, я восседаю на нём с короной на голове. Ты говоришь, – келья? Да она мне стократ милей, чем тронный зал со всеми украшениями!
– Так ты жалеешь о прежней жизни? – спрашивает Мерлин, испытывающе глядя на собеседника. – Хотел бы вернуть её?
– Пожалуй, нет… что мне в прошлой жизни, – негромко говорит юноша. – Я вообще больше ничего не хочу, вот в чём беда. Телом я молод, а душой состарился. Иногда кажется, что в свои двадцать лет я уже всё испытал и всё знаю… Что со мной происходит? – горестно восклицает он в неожиданном порыве. – Объясни, Мерлин, ты стар и мудр. Если скажу, что устал жить, ты поверишь ли?
Мерлин долго молчит.
– Поверю, – наконец произносит он, и в голосе его звучит глубокая печаль. – Увы, поверю. Я ведь всё про тебя знаю, Галахад. Во всех твоих испытаниях и странствиях я незаметно был рядом. Я видел, как ты нашёл Святой Грааль, и уже тогда понял, чем эта находка для тебя обернётся. Видишь ли… – Он делает паузу, подбирая нужные слова́. – При всей чистоте, доблести и силе ты – простой смертный. Обладание священной чашей не для тебя. Знание всех тайн мира, которое она дарит своему владельцу – непосильная ноша для человеческих плеч. Ты просто изнемог до срока, мальчик. Родись ты чародеем, Грааль подарил бы тебе невиданную мощь. Но ты лишь человек и ты никогда не сможешь распорядиться попавшим в твои руки сокровищем. Обладание чашей сжигает тебя изнутри. Вот почему ты живёшь в унынии, безрадостно, и, проснувшись поутру, как избавления ждёшь ночи, которая подарит хотя бы несколько часов забвения от неизбывной тоски. От душевных мучений…
Галахад опускает голову и долго молчит. Мерлин подходит к столу, наливает вино в два кубка и один протягивает рыцарю.
– Выпей, мальчик, взбодрись немного…
– Вино меня больше не пьянит, – бормочет Галахад, но всё же подносит кубок к бледным губам.
– Надо бы тебе бежать от Грааля, – продолжает Мерлин, и чувствуется, что каждое слово даётся ему с трудом. – Но пока жив, ты никогда не сможешь расстаться с чашей. Ты обречён страдать. Прости, что говорю это, но я должен. Между чашей и её владельцем существует незримая нить, и нить эта прочнее любых цепей. И разорвать её никто на земле не в силах…
– А на небесах? – неожиданно спрашивает Галахад.
Мерлин смотрит на него с болью и нежностью.
– Мальчик… – говорит он. – Разве твои мольбы к Господу для меня секрет? Разве для меня тайна, как часто и горячо ты просил, чтобы Он тебя прибрал? Знай же, Галахад: ты услышан.
Брови Галахада взлетают вверх.
– Я услышан? – повторяет он, запинаясь. – Ты уверен в этом?
– Да! Мне было знамение, после которого я понял: скоро, очень скоро Он тебя призовёт. Твоим страданиям будет положен предел, и одним доблестным рыцарем в Британии станет меньше… Что делать! Не для земной жизни ты был рождён, для небесной…
Просиявший Галахад падает на колени.
– Благодарю тебя, Господи! – шепчет он, простирая руки.
– Однако я приехал не только для того, чтобы сообщить эту весть, – продолжает Мерлин, устало присаживаясь на стул. – Давай подумаем вот о чём… Волей судьбы и собственных достоинств ты стал обладателем бесценной реликвии. Но что станет с Граалем, когда ты… когда ты уйдёшь? Понимаешь ли, что ты в ответе за чашу с Христовой кровью и должен распорядиться ею по совести и разуму? Ты даже не представляешь, насколько это важно…
Поднявшийся с колен Галахад заметно смущается.
– У меня не было времени подумать об этом, – говорит он, словно оправдываясь. – Но я знаю, что делать. Я унесу её с собой! Место Грааля на небесах, а не в мире, погрязшем во всех смертных грехах. Какое счастье, что я покидаю его!..
Мерлин качает головой.
– Ты сказал не подумав, Галахад, – произносит он сурово. – Мир, может быть, в грехах и погряз, однако он населён людьми. Каждый из них несовершенен, это правда, но каждый имеет право жить, любить и надеяться. А что, если Грааль способен им в этом помочь? А если высшее предназначение чаши в том и состоит, чтобы сберечь род человеческий? Вспомни, христианин, ради кого Иисус принял крестные муки…
– Ты хочешь, чтобы я оставил чашу здесь, на земле? – изумлённо спрашивает Галахад. – Но зачем? И кому я её могу доверить?
Поднявшись, Мерлин кладёт руку ему на плечо.
– Мне, – коротко говорит он.
Наступает долгая пауза. Удивление на лице рыцаря сменяется задумчивостью. Он пристально смотрит на чародея, словно заново изучает его.
– Зачем тебе Грааль? – настороженно спрашивает он.
– Успокойся, мальчик, – говорит Мерлин с невесёлой улыбкой. – Я вовсе не собираюсь использовать чашу, чтобы завоевать мир. Напротив! С помощью Грааля я хочу его спасти.
Ты знаешь, что Британия изнемогает под пятой нечисти. Все это знают. Люди в деревнях рождаются и живут в страхе, да и в городах не намного лучше. Встав поутру, никто не может быть уверен, что увидит следующий рассвет. Оборотни рядятся под обычных мужчин и женщин, колдуны и ведьмы запугивают целые провинции, вампиры сеют смерть от Корнуолла до Оркнейских островов. Тебе приходилось видеть трупы людей, в чьих жилах не осталось ни капли крови? А селения, мгновенно вымершие от невиданного и нежданного мора? А чудовищные ураганы, которые играючи выкорчёвывают вековые дубы? Никакими естественными причинами такого не объяснить. Я это видел, мальчик… и многое другое видел тоже. Никогда не забуду разрытой могилы в Эбораке. Рядом с ней валялось извлечённое из гроба тело – раздетое, истерзанное, с оторванной головой. Месть и назидание другим! Ведь, рассказывали, в смертный час этот человек пытался отбиться от вампира осиновым колом…
Чародей умолкает и проводит рукой по лицу. Наступает долгая пауза, которую один из них прервать не спешит, а другой не решается.
– Адская саранча всё явственнее показывает когти, – наконец говорит Мерлин. – Шаг за шагом она подминает под себя острова́, устанавливая свои порядки и правила, и горе тому, кто вздумает сопротивляться. Хотя о каком сопротивлении может идти речь? Простой человек тут бессилен. Ещё немного, каких-нибудь двадцать-тридцать лет, и чёрный ужас окончательно возобладает. Нечисть необратимо размножится, короли и герцоги станут её вассалами. Она будет беспрепятственно собирать дань кровью и жизнями – это главное, что ей нужно от людей.