От вашего имени я отклоняю предъявленный ультиматум. Вооружённые силы и органы внутренних дел Альбиона приведены в состояние боевой готовности. Они отразят нападение руссофранков. Враг увидит, что мы гораздо сильнее, чем он представляет. И я хочу, чтобы вы знали: в этот грозный час мы не одиноки. Решительный протест франко-российскому союзу уже заявили Северная Америка и Япония, готовятся демарши и со стороны других стран. Не сомневаюсь, что нам будет оказана всесторонняя помощь. Мир устал жить под пятой союзников…
Его величество король Альбиона Филипп Третий полностью разделяет мою позицию. Она проста: сражаться, сражаться и сражаться. Если понадобится, мы укрепим вооружённые силы созывом народного ополчения. Каждый выигранный нами день будет приближать поражение руссофранков. Чем дольше продлится наше сопротивление, тем вероятнее победа Альбиона. Время работает на нас, помните это, дорогие собратья…
Глава четырнадцатая
Владимир Ходько
О как! Чаша перекрыла нелюдям путь в мир? Мне показалось, что я ослышался…
Айрин в возбуждении даже привстала.
– Но каким образом? – изумлённо спросила она. Глаза её округлились, красивые, мягкие, как шёлк, рыжие волосы взъерошились, милое лицо от волнения побледнело, и я вдруг почувствовал, что защемило сердце. Невольно и не вовремя. Влюбиться при исполнении – такого со мной ещё не случалось…
– Видишь ли, девушка Мэддокс, я узнал, где находятся адские врата, – мягко сказал Мерлин, жестом приглашая Айрин сесть. – Мне удалось проследить путь, которым возвращалась стая оборотней. Они выбежали на равнину посреди глыб, приблизились к могильному кургану и скрылись в нём. Выждав момент, я тоже проник внутрь. Оказалось, в гробнице есть два уровня. Первый – обычная могильная камера. Жители тогдашнего равнинного поселения даже хоронили в ней своих покойников, ничуть не подозревая об истинном предназначении кургана. Думаю, что его также воздвиг Бран, сооружая заповедное место для своих детищ. Во всяком случае, второй уровень представлял собой огромную пещеру, в которой царила беспросветная тьма. Её нарушали только тусклые багровые всполохи, идущие из широкого прямоугольного отверстия в полу. Это и был вход в пропасть ада. Если б вы только могли представить, какая вонь, какие звуки неслись оттуда…
Мерлин аж скривился от омерзения.
– Но как же нечисть проникала с первого уровня на второй? – уточнил Баррет. – Там была какая-то лестница или лаз?
– А зачем нечисти лестница? Между уровнями всего несколько ярдов земли. Проскользнуть сквозь них – труд невелик, это же не люди…
Так вот. Выяснив всё, что нужно, я созвал совет Ордена и рассказал братьям о беседе с Каридвен. Нарисовал картину безнадёжной борьбы против сил, как выяснилось, всей преисподней. Сообщил, что славный рыцарь Галахад перед вознесением на небо доверил мне Святой Грааль. И, наконец, изложил свой план. По сути, он был предельно прост. Предстояло проникнуть в адскую пещеру, воздвигнуть алтарь и установить на нём священную чашу. А божественные лучи Грааля создадут непреодолимую стену для рвущейся на поверхность нечисти.
И мы это сделали! – закончил Мерлин, возвысив голос. – Всё вышло так, как я задумал. И вот уже полторы тысячи лет врата преисподней замурованы святостью Христовой чаши. Да, полторы тысячи лет… – повторил он, словно удивляясь собственным словам. – Но, клянусь вам, и по сей день в ушах звучит ужасный вой нелюдей, которые вдруг обнаружили, что отныне путь на землю для них закрыт.
Я стоял у края пропасти и сквозь багровый туман видел, как там, внизу, визжат, стонут, беснуются невообразимые чудовища. Они пытались пробраться в мир, карабкаясь по каменистым склонам, но натыкались на невидимую преграду. Чаша не только останавливала нечисть, она её уничтожала. Те из нелюдей, которые ухитрялись доползти до верха, вспыхивали, словно факелы, и падали вниз…
Впечатлительная мисс Редл с коротким возгласом судорожно прижала руки к груди.
– Ужасно, – прошептала она. Вероятно, представила нарисованную Мерлином картину.
– Успокойтесь, – хмуро сказал Баррет. – Всё это было так давно…
Буранов, покусывая губы, испытывающе смотрел на чародея.
– Поражаюсь вашей смелости, – наконец сказал он. – Вы вступили в борьбу ни много ни мало с преисподней. А вы не боялись сойтись лицом к лицу не только с исчадиями ада, но и с Люцифером?
– Нет, не боялся, – ответил Мерлин после короткой паузы. – Люцифер, Сатана, дьявол – это из христианской религии. Друиды их не знают.
– Ну, хорошо, а как насчёт вашего Брана?
– Это другое дело… Боялся, ещё как боялся. Это страшный бог. Но обошлось. По крайней мере, за полтора десятка веков он ни разу не пытался вступиться за своих детищ. Возможно, меня хранил Грааль. Возможно, Каридвен прониклась сочувствием к нашей борьбе и выступила небесным заступником.
Молчавший до этого Вильямс неожиданно спросил:
– Правильно ли я понимаю, господин Мерлин, что вот здесь, прямо под нашими ногами – преисподняя?
– Да, – коротко сказал чародей, как отрубил.
– Но где же то самое прямоугольное…
– Я заложил его каменной плитой. Ими же замостил весь пол пещеры и обшил стены деревом. Зажёг магические свечи. Соорудил алтарь для чаши… В общем, от пещеры в её первозданном виде почти ничего не осталось. Получился, можно сказать, храм Святого Грааля. – Помолчав, чародей неожиданно добавил: – Тогда я ещё не знал, что он станет моим склепом…
Джеральд Вильямс
В теплом воздухе храма вдруг повеяло могильным холодом. Увлечённый рассказом Мерлина, я совсем забыл, что над нами толща земли, что живой мир остался где-то там, далеко, а мы с головой ушли в сверхъестественные дебри. Но теперь вспомнил – и как же неуютно мне сделалось…
…В войне наступил перелом. Леса́, горы и болота островов ещё кишели разномастной нечистью, но это была привычная земная нечисть, или нечисть, пришедшая в мир до установления чаши. Лишённая подкрепления из преисподней, адская рать постепенно истреблялась Орденом. К тому же независимо от белых друидов вступила в борьбу окрепшая церковь. Совершая многочисленные ошибки, сплошь и рядом стреляя вхолостую, святая инквизиция, тем не менее, набирала мощь и всё активнее уничтожала союзных аду чёрных колдунов и ведьм. Появилась надежда, и Мерлин уже предвидел миг (неблизкий, совсем неблизкий, но всё же), когда острова́ будут очищены от сил зла. Конечно, Каридвен сказала, что в мире, кроме Эйвбери, есть и другие врата преисподней. Но они были где-то далеко и, откровенно говоря, чародея не волновали. Справиться бы здесь, на родных землях! А Орден справится, теперь Мерлин не сомневался…
Однако всё оказалось намного сложнее, чем выглядело в то время.
…Энтони сильно потёр лоб и посмотрел на старца.
– Но почему склеп? – тихо спросил он. – Не понимаю. Грааль и склеп – что общего?
– Потому что обнаружились два обстоятельства, – так же негромко ответил Мерлин, крутя в ладонях посох. – И если одно из них можно было предвидеть, то второе стало для меня полной неожиданностью.
Во-первых, Моргана взбесилась. Планы использовать адские силы в своих целях были разрушены. В отличие от нелюдей, чаши она не боялась: сущность колдуньи таила божественную часть, унаследованную от Морриган, и это делало фату неуязвимой от лучей Грааля. Но бороться с чашей, да просто взять её, она не могла. Священная реликвия никогда не далась бы в руки зла. Моргана оказалась в тупике. Уничтожь она весь Орден во главе со мной, и тогда Грааль продолжал бы запечатывать вход в преисподнюю. Так думала фата, и так думал я. Но вскрылось новое обстоятельство, которое показало, что мы оба ошибаемся.
Установив Грааль и обустроив подземный храм, я отчасти успокоился и смог сосредоточиться на сражениях с верхней нечистью. В храм я спускался от случая к случаю лишь для того, чтобы навестить чашу и убедиться, что она исправно стои́т на страже. Так продолжалось около года. Но вот однажды я почувствовал что-то неладное. Мне вдруг показалось, что Грааль потускнел, и его мощь начала иссякать. Сначала я не придал этому значения, сочтя ощущение ложным, вызванным усталостью или дурным расположением духа. Однако вскоре смог убедиться, что ошибки нет.
Как-то, спустившись в храм, я неожиданно ощутил под ногами слабые толчки. Сквозь толщу каменных плит – а с помощью специального заклинания для моих глаз они не преграда – я увидел ужаснувшую меня картину. Чудовища, поднимаясь из багровой глубины, карабкались по склонам преисподней всё выше и выше. Они почти достигали выхода не поверхность и с воем бились головами о плиты, пытаясь просочиться сквозь них. Нас разделял какой-то ярд… Преграда ещё действовала, но Грааль нелюдей больше не отпугивал! Не говоря уже о том, чтобы поражать…
Я спешно покрыл пол храма защитными пентаклями, хотя и понимал, что против чёрной рати их действие ненадёжно. Однако что же произошло с чашей?! Ту ночь я провёл в храме, стоя на коленях у алтаря и вопрошая реликвию. Однажды я сказал Галахаду, что Грааль в каком-то смысле разумен. Но только теперь я понял, насколько был прав, утверждая это.
Впервые Грааль со мной заговорил.
Это был безмолвный разговор. Под сводами храма не было слышно ни слова, ни звука. Я просто смотрел на чашу и без труда понимал, что она хочет сказать. Точно так же и она читала мои мысли.
В ту ночь я узнал, что Грааль выбирает своего хранителя сам. Это может быть простой человек, маг или святой – неважно. Главное, чтобы он посвятил себя доброй, благородной цели. Сделав свой выбор, Грааль беззаветно служит хранителю и его миссии всей необъятной мощью. В этом свойство и смысл существования чаши. Её природа. А непременным условием служения – непременным! – является неразрывная и нерасторжимая связь с избранным хранителем. Он не должен расставаться с Граалем. Без него чаша просто слабеет. «Теперь ты понял, Мерлин?..»
Что ж тут не понять… Поглощённый нескончаемой войной с адским войском, я почти забыл про чашу. Мог ли я представить, что без меня она тоскует, что ей ведомо одиночество? Да, Грааль служит мне, но и я должен служить ему: быть рядом, разделяя бесконечные будни подземелья. Подкреплять его силы силами своего ума, души, сердца. И это, в общем, справедливо, ибо за всё в жизни надо платить…