– Ты постоянно что‑то скрываешь от нас, – сказала Меланта Йхирл. – Я понимаю, каким образом твой кибернетический дух может в нужный момент открывать и закрывать воздушные переборки. Но как ты объяснишь происшедшее с Лесамером?
– В конце концов, вина ложится на меня, – ответил Ройд. – Одиночество подсказало мне решение, которое оказалось страшной ошибкой. Я думал, что смогу обеспечить вам безопасность, даже если среди вас будет телепат. Я уже перевозил других пассажиров, наблюдая за ними и предотвращая опасные поступки. Если мать пыталась вмешаться, я нейтрализовал ее действия прямо из главного центра управления. Обычно это помогало. Перед этим полетом она убила только пять раз, и первая тройка умерла, когда я был еще молод. Именно так я и узнал о ней, узнал о ее существовании на моем корабле. В той группе тоже был телепат. Однако, я должен был предвидеть, Кэроли. Мой голод жизни обрек вас всех на смерть. Я переоценил свои возможности и недооценил ее страх перед обнаружением. Она наносит удар, оказываясь в опасности, а телепаты – это непрерывная угроза. Они чувствуют ее. Чье‑то больное мрачное присутствие, говорят они, что‑то холодное, враждебное и нечеловеческое.
– Да, – сказал Кэроли Д'Бранин, – именно это говорил мне Лесамер. И это было что‑то чуждое, он не сомневался в этом.
– Ничего удивительного, что она казалась чужаком телепату, привыкшему к знакомым образцам органических разумов. У нее ведь не человеческий мозг. Я даже не могу сказать, что она такое – комплекс кристаллической памяти, дьявольская сеть взаимосвязанных программ, контуров и души, соединенных воедино. Да, я могу понять, почему она казалась ему чужой.
– Ты все еще не объяснил, каким образом компьютерная программа может привести к взрыву человеческого черепа, – сказала Меланта.
– Ты носишь ответ на груди, Меланта.
– Мой шепчущий камень? – удивилась она, и в этот момент почувствовала его под скафандром и одеждой прикосновение холода, туманное воспоминание эротизма, которое заставило ее задрожать. Это было так, словно камень ожил от одного воспоминания о нем.
– Я ничего не знал о шепчущих камнях до тех пор, пока ты не сказала мне о своем. Принцип здесь тот же самый. Псионическое воплощение, сказала ты. Значит, тебе известно, что псионическую силу можно аккумулировать. Центральная система моего компьютера является резонирующим кристаллом, гораздо большим, чем твой маленький бриллиантик. Я думаю, что на смертном одре мать впечатала в него свой узор.
– Только одаренный псионическим талантом может впечатать свой узор в шепчущий камень, – сказала Меланта.
– Никто из вас никогда не спросил о причинах всего этого. Вы не спросили, почему моя мать так ненавидела людей. Видите ли, она родилась с даром, талантом. На Авалоне она, пожалуй, имела бы первый класс, проверенный, тренированный и признаваемый всеми, ее талант берегли бы и хорошо вознаграждали. Думаю, она могла бы стать знаменитой. Возможно, она была даже сильнее первого класса, но не исключено, что получила такую силу только после смерти, оказавшись в компьютере «Летящего». Однако, она родилась не на Авалоне. На Вессе ее дар сочли проклятием, чем‑то чуждым и ужасающим, и решили от него вылечить. Для этого использовали наркотики и электрошок, а также постгипнотическое внушение, после которого ее рвало каждый раз, когда она пыталась воспользоваться своим даром. Впрочем, были и другие, менее деликатные методы. Разумеется, она не утратила своих способностей, потеряла лишь умение эффективно использовать их, рационально контролировать. Талант остался ее неотъемлемой частью, как источник стыда и боли, проявляющийся в минуты эмоциональных напряжений. Пять лет постоянной опеки привели ее почти к безумию. Ничего удивительного, что после этого она возненавидела людей.
– А в чем состоял ее талант? Телепатия?
– Нет. Ну, может, в какой‑то зачаточной форме. Я читал, что все псионические таланты обладают несколькими как бы спящими способностями в дополнение к своей основной. Однако, мать не могла читать мыслей. У нее были некоторые эмпатические способности, но процесс лечения повернул их так, что все принимаемые ею эмоции вызывали у нее рвоту. Однако, ее главным талантом, силой, которую пять лет пытались разбить и уничтожить, был телекинез.
Меланта Йхирл выругалась.
– Ничего странного, что она ненавидела гравитацию! Телекинез в невесомости, это…
– Да, – закончил Ройд. – Поддержание гравитации на «Летящем» является для меня пыткой, но ограничивает мою мать.
В тишине, воцарившейся после этих слов, каждый посмотрел вглубь темного туннеля. Кэроли Д'Бранин неловко шевельнулся на своем скуттере.
– Дэннел и Линдрен еще не вернулись, – сказал он.
– Вероятно, они мертвы, – бесстрастно заметил Ройд.
– Что же нам делать? Нужно составить какой‑то план. Мы не можем ждать здесь без конца.
– Основной вопрос звучит так: что делать мне? – сказал Ройд. – Заметьте, я говорил совершенно открыто. Вы заслужили право знать. Мы уже прошли точку, до которой незнание было защитой. Дела зашли слишком далеко. Было слишком много смертей, и вы были свидетелями каждой из них. Мать не может позволить вам вернуться на Авалон живыми.
– Это правда, – сказала Меланта. – Но что она сделает с тобой?
– В том и заключается проблема, – согласился Ройд. – Ты всегда на три хода впереди, Меланта, и я думаю, хватит ли этого. В этой игре противник предвидит четыре хода, а большинство твоих фигур уже сбиты. Боюсь, что мат в таких условиях неизбежен.
– Разве что мне удастся подбить на сотрудничество короля моего противника, правда?
Ройд слабо улыбнулся.
– Если бы я решил перейти на вашу сторону, она, вероятно, убила бы и меня. Собственно, я ей не нужен.
Кэроли Д'Бранин, похоже, никак не мог понять всего.
– Но… но что еще можно…
– Мой скуттер снабжен лазером, а ваши – нет. Я мог бы убить вас обоих, сейчас же, и тем самым вернуть себе благосклонность «Летящего сквозь ночь».
Сквозь три метра пустоты, которые разделяли их скуттеры, глаза Меланты встретились с глазами Ройда. Руки ее спокойно лежали на рычагах управления экипажа.
– Можно попробовать, капитан. Только помни, что убийство улучшенной модели – не такая простая штука.
– Я никогда не убью тебя, Меланта Йхирл, – серьезно ответил Ройд.
– Я прожил шестьдесят восемь стандартных лет, и за все это время не попробовал жизни. Я устал, а ты изобретаешь великолепную ложь. Ты правда коснешься меня?
– Да.
– Я многим рискую для твоего прикосновения. Однако, в некотором смысле, я не рискую ничем. Если мы проиграем, то умрем все, а если победим, я все равно умру, когда «Летящего сквозь ночь» уничтожат на Авалоне. Или это, или жизнь калекой в орбитальном госпитале. Уж лучше смерть.
– Мы построим для тебя новый корабль, капитан, – пообещала Меланта.
– Лгунишка, – сказал Ройд, однако тон его голоса стал значительно мягче. – Это неважно. И так мне уже осталось немного. Смерть не пугает меня. Если мы победим, тебе придется рассказать мне о волкринах, Кэроли. А ты, Меланта, сыграешь со мной в шахматы, найдешь способ коснуться меня, и…
– И лечь с тобой в постель? – закончила она, улыбаясь.
– Если захочешь, – тихо сказал он, потом пожал плечами. – Мать наверняка все слышала, и будет внимательно слушать любые планы, которые мы можем разработать, поэтому нет смысла вообще что‑то планировать. Теперь уже нет никакой надежды, что я смогу пройти через свой шлюз, потому что он управляется прямо из компьютера. Придется нам последовать за остальными через двигательный отсек, войти через главный шлюз и максимально использовать шанс, который у нас будет. Если мне удастся добраться до моего пульта и вернуть гравитацию, мы можем победить. Если же нет…
Его прервал низкий стон.
В первое мгновение Меланте показалось, что «Летящий сквозь ночь» начинает бомбардировать их звуками, и ее удивила глупость повторения одной и той же тактики. Потом стон зазвучал снова, с задней части скуттера Д'Бранина. Забытая четвертая участница их группы начала возиться с креплениями.
Кэроли Д'Бранин торопливо повернулся, чтобы освободить ее. Агата Марий‑Блек попыталась встать и почти вылетела из скуттера. Д'Бранину пришлось схватить ее за руку и притянуть обратно.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он. – Ты меня слышишь? У тебя что‑то болит?
Испуганные глаза за прозрачной пластиной перескочили с Д'Бранина на Меланту, потом на Ройда и поврежденный «Летящий». Меланта засомневалась, что женщина в своем уме, и уже хотела предостеречь Д'Бранина, когда Агата Марий‑Блек заговорила.
– Волкрины! – сказала она. – О‑о‑о… Волкрины!
Вокруг выхода из туннеля засветилось кольцо атомных двигателей. Меланта услышала, как Ройд резко втянул воздух, и повернула рукоять, управляющую ускорением скуттера.
– Быстрее, – сказала она. – «Летящий» готовится к отлету.
На трети пути через туннель Ройд догнал ее и полетел рядом, грозный в своем черном массивном скафандре. Бок о бок они миновали цилиндры и сети гиперпривода, и перед ними в слабом свете показалась главная воздушная переборка со своим кошмарным охранником.
– Когда доберемся до переборки, перебирайся на мой скуттер, – сказал Ройд. – Я хочу быть вооружен и иметь экипаж, а два скуттера не поместятся в камере шлюза.
Меланта Йхирл быстро оглянулась.
– Кэроли, – позвала она. – Где ты?
– Снаружи, дорогая, – донесся ответ. – Я не могу лететь с вами. Простите меня.
– Нам нужно держаться вместе!
– Нет, – сказал Д'Бранин. – Я не могу рисковать, когда мы так близко. Это было бы трагично и не имело смысла. Подлететь так близко, и в последнюю минуту отступить! Я не имею ничего против смерти, но сначала должен их увидеть.
– Моя мать собирается улететь отсюда, – вмешался Ройд. – Кэроли, останешься здесь – погибнешь.
– Я подожду, – ответил Д'Бранин. – Мои волкрины летят, и я должен ждать их.
Время разговора прошло, поскольку они были уже почти у переборки. Оба скуттера притормозили и остановились, Ройд Эрис вытянул руку, чтобы запрограммировать проход, а Меланта перескочила на его скуттер. Наружная дверь открылась, они влетели в камеру шлюза.