– Как тебе? – спросила сразу после финала ролика Лиля и тут же сама ответила: – На мой взгляд, чересчур прямолинейно, в лоб.
Диана кивнула и улыбнулась. Лиля чуть сильнее сжала ладонь Дианы в своей руке. Рука Лили была сухой и теплой. Это было приятно. Диана рассеянно думала обо всем понемногу. О ролике, о своей поездке на курорт, о программе шоу и последнем занятии по прикладной демонологии для менеджеров.
Another Heaven, другие небеса. Или альтернативный рай. Можно и так перевести. Сейчас много альтернативного. Альтернативная воинская служба – это когда вместо автоматов парни таскают горшки с мочой и калом в больнице для умалишенных. Альтернативно одаренные дети – имбецилы, олигофрены и прочие дауны. Альтернативная сексуальность. Ну, это понятно. Альтернативный рай. Альтернативный рай – это просто. Альтернатива раю – ад. Другие небеса – замаскированный ад на земле. Кажется, Мак читал вслух про что-то такое.
Ну и пусть. Все равно Диана полетит на курорт. В свои двадцать с… в свои больше чем двадцать лет она еще нигде не была! Даже сделав такую успешную карьеру! А всякие мелкие сучки из офиса, все уже побывали и в Египте, и в Турции, а некоторые даже в Индии и Таиланде!..
Стоп! Это программа. Потом будет про шведский стол и дальше по списку грехов-стратегий. Надо переключиться.
На последнем занятии лектор рассказывал как раз про семь смертных грехов.
Канонического списка грехов не существует. В Библии о них ничего не сказано. Автором идеи был некто Евагрий Понтийский, составивший список из восьми греховных помыслов. Папа Григорий II Великий в VI веке от Р.Х. сделал редакцию списка, заменив печаль на зависть и объединив тщеславие с гордыней. В таком виде концепцию семи смертных грехов продвигал живший в XIII веке от Р.Х. теолог Фома Аквинский. Считают, однако, что самым успешным популяризатором компиляции стал поэт и политик Данте Алигьери с его «Божественной комедией».
В лето Господне (A.D.) 1589 немецкий теоретик белой и черной магии Петер Бинсфельд закончил свой фундаментальный труд, озаглавленный Tractatus de Confessionibus Maleficorum et Sagarum («Трактат об исповеди вершителей зла и ведьм»). Мейстер Бинсфельд, в частности, называет имена демонов или ипостасей дьявола, соответствующих смертным грехам. Для каждого из поименованных демонов один из смертных грехов является узкой специализацией, с его помощью он сбивает с пути истинного христианскую душу. Впрочем, любой демон может факультативно применять и все прочие соблазны.
Как объяснил лектор, попросивший называть его Мейстер Крюкофф, на немецкий лад, в прикладном ключе список имен демонов очень важен, так как, применяя маркетинговые стратегии семи грехов, следует искать покровительства соответствующих специализированных дьяволов и обращаться к ним за вдохновением и помощью. Мейстер Крюкофф посоветовал записать имена демонов и выучить их наизусть.
Итак, Люцифер – гордыня, Левиафан – зависть, Вельзевул – обжорство, Асмодей – распутство, Сатана – злоба, Маммон – жадность, Бельфегор – лень.
Диана не поленилась и выучила.
На выходе из БКЗ «Октябрьский» зевающие дьяволицы раздавали мороженое. Еще одна креативная находка, на этот раз голландского пищевого холдинга, название которого можно перевести на русский язык как «Объединенная печень»: семь сортов мороженого, каждый из которых носит название одного из смертных грехов. Диана выбрала «Блуд» – сливочное ванильное мороженое, покрытое слоем клубничного шоколада, а Лиля взяла «Чревоугодие» – темное шоколадное мороженое с белым покрытием.
На улице было сыро и холодно, зябко той особенной зябкостью, которая бывает только в Питере по утрам. Приятельницы выбросили недоеденное мороженое в первую урну, попавшуюся им на пути.
Диана отвезла Лилю домой, слушая по дороге музыку на всю громкость, чтобы не заснуть. Когда она припарковалась у подъезда, Лиля не спешила уходить. Минуту посидела молча и, не выдержав, полезла к Диане, дрожа от возбуждения, стараясь запустить пальцы в волосы, обхватить шею, поцеловать взасос.
– Лиля!
Она не отвечала.
– Не сейчас… я устала, очень хочу спать!
Лиля отстранилась. Опустила голову. И внезапно выскочила из машины, побежала к двери подъезда и скрылась в доме.
Диана вздохнула и поехала домой, спать.
Мак громко храпел на широкой двуспальной тахте. По комнате были разбросаны его носки, огромные тапки сорок шестого размера и книги. Диана не стала ничего собирать, приняла душ, смыла косметику, еле-еле, уже засыпая, намазалась кремами и притулилась под боком у своего мужчины. Мак лежал кривой загогулиной, и Диана выгнулась обратной кривой, чтобы изгибы их тел входили друг в друга, как паззлы. Она быстро заснула, и ей приснилось, что их тела – ее и Мака – стали одним телом, соединились или воссоединились, и во сне Диана почувствовала dйjа vu.
Диана проснулась во второй половине дня. Солнце уже клонилось к закату. Вернее, она не проснулась сама, ее разбудил Мак:
– Вставай, крысеныш, хватит спать, пора завтракать!
Едва умывшись, Диана приплелась на кухню. Зайка уже все приготовил.
– Ну, рассказывай про шоу.
Диана рассказала. Про шоу. И про последнее занятие по прикладной демонологии.
– Но это тебе, наверное, не интересно. Ты же у нас специалист по индийской мистике. А индусы, кажется, не верят в дьявола. Так?
– Почти. Есть, конечно, разные темные силы и духи зла, такие, как пишачи и ракшасы. Но дьявола в европейском понимании нет, ты права.
– Счастливые! – вздохнула Диана.
– Хотя… знаешь, я вспомнил. В самом древнем памятнике индуизма, Ригведе, есть целых три странных божества.
– А как их зовут?
– Не так, как твоих средневековых знакомцев. Но тоже примечательно: первый из них – Аджа Экапад, что в переводе с санскрита означает «Козел одноногий». В комментариях пишут, что это второстепенное божество с неясными функциями, упоминается обычно вместе с Ахи Будхнья.
– А это кто? – полюбопытствовала Диана.
– Ахи Будхнья буквально означает «Змей глубин», – важно продолжил Мак. – Снова неясное божество, по имени которого мы можем догадаться, что оно живет на дне водных потоков. Хотя это не обязательно. Упоминается обычно вместе с Аджа Экападом.
– Логично.
– И еще с Апам Напатом.
– И кто этот третий?
– Тоже как-то связан с водой. Его имя означает «Отпрыск вод». Упоминается вместе с Ахи Будхнья и Аджа Экападом.
– Неразлучная троица! – хмыкнула Диана.
– И не говори, – кивнул Мак. – Эта троица немало крови попортила индологам, переводчикам и комментатором Ригведы. Из текста Вед выяснить о них почти ничего не удалось. В более поздней литературе они не упоминаются. А образы чем-то близки к описанию дьявола в европейской традиции: козлище и змей. Правда, есть еще отпрыск какой-то. Непонятно даже, как он выглядит.
Следующей ночью Диане приснился сон. Она увидела мерзкое существо с туловищем змеи и головой козла. В козлиной пасти было яблоко, и существо явно предлагало плод Диане. Она взяла яблоко в руки. Но оказалось, что это не яблоко, а мороженое, сорта luxury, как было написано на блестящей упаковке. Диана выбросила мороженое, которое тут же превратилось в лягушку и ускакало.
«Ты… Апам Напат?»
«Откуда ты знаешь мое имя?» – проблеяла козлиная голова. Существо было недовольно осведомленностью Дианы.
«У меня есть мой зайка! Он умный и все знает! Он мне сказал!»
Существо мелко и гадко захохотало:
«Как ты говоришь? Зайка?»
«Да, он мой зайка. Ему нравится, когда я так его называю».
«Какой же он зайка? Вот посмотри сама!»
Существо движением морды указало за спину Дианы. Она обернулась и увидела Мака. Это был он, но выглядел… По правде говоря, он выглядел как козел. Только нога у него была всего одна.
«Аджа Экапад!» – в ужасе прошептала Диана.
«Он самый, – козлиная голова кивала. – Да ты не расстраивайся! На себя посмотри!»
И Апам Напат снова кивком головы указал Диане почему-то под ноги. Диана опустила голову, и оказалось, что она на берегу источника. Темная вода отражала ее тело. Но отражение выглядело странно. Оно было вытянуто и блестело чешуйчатой кожей, совсем как… змея?!
«Ахи Будхнья».
Непонятно, сказала это Диана, или Апам Напат, или это лишь подумалось им обоим. Страшная догадка промелькнула в уме у Дианы.
«А ты… ты, выходит, наш общий ребенок?»
«Почти так, – Апам Напат снова то ли смеялся, то ли блеял. – Почти, да не совсем. Вернее, совсем не так. Я не ваш ребенок. Я – это вы вдвоем, вместе. Ваше слияние, соединение. Двое как одно целое. Все, как ты хотела, Диана, все, как ты хотела, Салмакида, все, как ты хотела, Ахи Будхнья, все…»
Диана проснулась в холодном поту и от чувства тошноты. Она вскочила с кровати и кинулась в туалет. Над унитазом сделала пару попыток проблеваться, но ничего не выходило из охваченного судорогами живота. Диана ополоснула в ванной лицо и рот и вернулась в комнату.
Мак проснулся и сидел на кровати, несколько нездешний от прерванного сна.
– Что с тобой?
– Ничего.
– Тебя тошнит?
– Немного.
– Ты беременна?
Диана обозлилась:
– От кого? От ветра? Ты когда со мной в последний раз занимался сексом? У меня после этого уже два раза месячные были, ты просто не заметил.
– От ветра…
Мак раскачивался, сидя на кровати, и говорил речитативом:
– От ветра, от камня, от воды…
– Эй, ты что? – Диана толкнула Мака в плечо.
– А?
– Ты что, бормочешь во сне?
– Нет. Просто вспомнил. Некоторые древние народы, этруски, например, считали, что женщина беременеет не от мужчины, а от духов, которые живут в ветре, камне или воде. Поэтому невесты ходили к священному камню или источнику, чтобы понести.
– Невесты и сейчас так делают. Приезжают к Медному всаднику и на набережную у Стрелки Васильевского острова. Зайка, а когда мы поженимся?
Мак словно не услышал вопроса:
– В Калининграде, представляешь, все невесты приходят к могиле Канта. Такой обычай. И не только приходят, но и садятся на надгробие. Я сам видел. Чтобы уже наверняка забеременеть от мертвеца. Смешно, ведь Кант был убежденным девственником. А теперь, то ли в награду, то ли в насмешку, посмертно получил право первой ночи всех невест города Кенигсберга.