— Глупости! То, что мне знать полагается, я знаю. Лучше скажи, что ты на ночь глядя на кладбище делала? Колдовала, небось? Кавалеров привораживала?
Ася рассмеялась, хоть место к смеху не располагало, но на вопрос не ответила.
— Ладно, ведьма местного значения, поехали домой, — продолжил шутить Данилов. — Чаем напоишь, там и поговорим, а то дальше порога не пускаешь никогда. Ребёнка отдала и дверь закрыла.
Вроде бы обидно сказал, а Асе стало невероятно легко от его шуток, спокойно.
Они вместе вышли за ворота, Данилов открыл дверь своей машины, помог ей сесть, пристегнул ремень безопасности и взял за руку.
— Ася, мы с тобой друзья. Так что давай без отчества, а то я себя стариком рядом с тобой чувствую. Потренируйся: вместо Александр Дмитриевич скажи просто Саша.
Как ей хотелось, чтобы этот момент не кончался, чтобы Данилов не выпускал её ладонь из своей руки! Ася прикусила нижнюю губу, глянула на него испуганно — вдруг мысли и чувства её прочитает.
— Я стану называть тебя Сашей, если ты уверен, что между женщиной и мужчиной возможна просто дружба и ничего более, — потупившись, но очень твёрдо произнесла она и поймала его удивлённый, изучающий её взгляд.
— Умница, девочка. Всё правильно понимаешь — ничего кроме дружбы я тебе предложить не могу, а вот счастья искренне желаю. Так что переходим на новый уровень отношений.
Он сел за руль, и машина резво покатилась в сторону дома, только свернула не на Асиной улице, а на той, где располагался дом Дины.
«Неужели не проводит?» — подумала она с долей разочарования. Что ж, живут они совсем рядом, добежит сама — с кладбища домой пешком собиралась идти, а тут всего лишь улица соседняя.
Она отстегнула ремень и выскочила из машины, пока Саша отпирал ворота.
— Погоди, Ась, — услышала голос Данилова. — Сейчас машину поставлю и провожу тебя. Или чаем поить уже раздумала? — снова пошутил он.
А Ася недоумевала. Мог бы до дома её доехать, а потом вернуться к себе на машине. Пусть расстояние всего ничего, но нелогично как-то. Данилов же тем временем загнал во двор автомобиль, попросил её подождать пару минут, чтобы Катю предупредить о своём местонахождении, вошёл в дом, поговорил с дочерью и вернулся с пакетом.
До Асиного дома они шли молча. Ася не знала, как начать разговор, да и вообще, о чём говорить ей с Сашей. А Данилов вдруг стал серьёзным и задумчивым.
— А ведь завтра по посёлку сплетни пойдут, не боишься? — спросил он.
— Кто нас увидит? Поздно уже, темно. Да и какая разница, я давно вышла из того возраста, когда чужого осуждения опасаться стоит. Ну, вот и пришли, заходи, Александр Дмитриевич, осторожно только, там ведро в комнате, не споткнись. А то потом в газетах читать придётся, как участковый педиатр покалечила ведущего хирурга сельской больницы. — Она вымыла руки и принялась накрывать на стол, включив электрический чайник. — Кстати, ты по городу не скучаешь? — спросила между прочим.
— По городу — нет, нисколько. Да и какая разница — там больные, здесь больные. Люди везде болеют одинаково. Если ты про друзей, то у меня их как там не было, так и здесь нет. Мать, правда, осталась… — Он помолчал немного. — Но с матерью у нас странные отношения, хотя я её люблю, конечно… На расстоянии люблю несколько больше.
— Почему? — Асе стало интересно. А ещё она удивилась возмущению и неприятию, возникшему в душе по отношению к Саше. Как это можно — мать не любить? Но тут же подумалось, что осудить другого проще, чем в себе разобраться. Она-то свою любит? Скорее нет, чем да.
— Она обожает насаживать «добро» и руководить моей жизнью, — спокойно ответил Саша. — А мне, как ты понимаешь, это не нравится.
Ася рассмеялась.
— Тогда мы можем соревноваться, у кого мама круче, — ответила она, заметив, что взгляд Данилова стал внимательным и немного жёстким.
— Значит, на кладбище ты ходила жаловаться бабушке на маму?
Ася пожала плечами.
— Можно и так сказать.
Она принялась заваривать чай, опуская по одной пирамидке в каждую кружку, залила кипятком и тут увидела на столе бутылку «Клюква на коньяке» и коробку шоколадных конфет «Ассорти». — Ой, а клюковка-то откуда? — спросила она.
— Ты такое не пьёшь? — удивился Данилов.
— Пью, я и покрепче пью, только редко. Клюковку я люблю.
Саша разлил водку по рюмкам и поднял тост за дружбу. Ася выпила всё до конца, смакуя. Он же снова налил. Ей было хорошо, вкусно и комфортно. Водка теплом заполнила желудок, принося эйфорию. Но впереди был рабочий день с утренним приёмом у неё и плановыми операциями у Саши. Тем не менее отказывать себе в удовольствии не хотелось. И третья рюмка последовала за двумя предыдущими.
— Саш, как мы завтра на работу пойдём? Мы же пьём. — Ася почувствовала, как поплыла.
— До утра всё выветрится, — уверенно ответил он.
Ей не нужно было много алкоголя, чтобы опьянеть. Поесть ей сегодня толком не удалось, а разговор с матерью и прогулка по кладбищу совсем выбили из колеи. А тут выпила немного, и из головы выветрились ненужные мысли, стало так легко, хотя очень грустно: захотелось уткнуться в грудь Данилову, как маленькой, сочувствия хотелось и защиты, а ещё ласки… Тёплых слов, неспешной беседы, и забыть всё то, что было между ней и Лисициным и за что он её «простил». Он простил… Вот только она и не думала прощать.
«Боже, что с людьми делает спиртное», — подумала она и взяла конфету.
— Тебя бабушка растила, да? — услышала вопрос Саши.
— Нет, я к ней только на каникулы приезжала, а так с мамой и Егором Филипповичем жила в городе. Там институт окончила, потом училась в клинической ординатуре. Но дом у меня здесь. Бабуля была необыкновенно светлым человеком. Как и папа.
— Хорошая же у тебя лапа, если сразу после меда ты в ординатуру попала, — снова пошутил Данилов.
— Хорошая! Егор Филиппович не последний человек, это я как на духу тебе говорю. Он мне много добра сделал. Ординатуру-то я бросила почти перед самыми экзаменами. Не хочу вдаваться в подробности, прости. Я благодарна ему, честное слово. Но плясать под их дудку не собираюсь.
Она глянула на снова полную рюмку и опрокинула её в себя, уже не чувствуя вкуса, а потом ещё одну.
Утром удивилась наличию Данилова в своём доме, он хлопотал на кухне. Около её кровати на тумбочке стоял стакан с водой и лежали две таблетки. Ася обратила внимание, что одета в то же, в чём была вчера. Выпила пилюли и прошла на кухню.
— Голова не болит? — спросил Саша.
— Ну, как тебе сказать…
— Поешь, я тут приготовил, и пошли на работу. Кофе сейчас сварю. Кстати, у тебя крыша в доме течёт давно?
— Порядком…
— А сказать не могла? Я посмотрю в свободный день с Гошкой.
Они вместе позавтракали и пошли пешком на работу. Теперь точно было не избежать сплетен. Ну и пусть. Ася мало что помнила из прошедшей ночи, но то, что Саша ночевал у себя, знала наверняка. Ничего кроме дружбы между ними быть не может. Но порой и этого вполне достаточно.
Часть 41
Сейчас, глядя на спящую Асю, Данилов анализировал прошедший день, который получился сумбурным и принёс сразу множество эмоций: и радость, и боль, и разочарование. А ещё Саша был приятно удивлён, узнав Асю с другой стороны.
Создавалось впечатление, что познакомился он с ней только вчера, а до этого… Видел, встречал, доверял младшего сына, но как-то не обращал внимания на её человеческую сущность. Ася была и была. Теперь же он узнал её ближе. Ощутил некое родство душ, да и не только: он как никто понимал и сочувствовал тому, что родная мать всё время пыталась её сломать, переделать, заставить быть удобной для себя. Это было подобие его собственной матери, с той лишь разницей, что его мать прикрывалась им, как ширмой, выдавая за красивую обёртку несуществующего благополучия, а Асина пыталась прожить ещё одну — «правильную» — жизнь за дочь.
Саше захотелось помочь Асе, поддержать морально, ведь так тяжело быть одной, совсем одной. Он понимал её желание пойти на кладбище, излить душу могилам самых близких людей в ожидании помощи. А ещё он знал, почему Ася так тянется к его семье, вернее, к детям единственной подруги.
Что ж, Ася для него оказалась находкой.
Данилов приготовил завтрак и ждал пробуждения Аси.
Ночевал он у себя, ушёл сразу после того, как она уснула. Домой вернулся не сразу. Сначала бродил по посёлку, переваривая информацию, которую вывалила на него подвыпившая Ася. И когда наконец добрался до своей кровати, лёг и проспал несколько часов.
Вот так, совершенно случайно, оказался посвящён в чужие тайны, к которым не получалось остаться равнодушным. Хотел узнать про Дину и её прежнего мужа, но Ася попутно рассказала и о том, что и её волновало.
И опять мысли вернулись к Дине и Павлу. Почему Ася сказала, что Дина чувствовала себя одинокой? Ведь все, абсолютно все говорили, что Павел был прекрасным человеком, мужем и отцом.
Правда, Данилов воспринимал его только отцом Георгия. Мишка же на сто процентов был его. Пусть не генетически, но его. А вот во всех выходках Гоши Данилов винил Павла. Так было легче…
Данилов рассмеялся своим мыслям и чувствам. Обвинять покойника — последнее дело. К тому же всё, что касалось Павла, вызывало уважение. И отрицать этого Саша не мог. Павел воспитывал его дочь, построил дом для Дины, обеспечивал семью, да и погиб, как герой. Отчего же так муторно на душе? Что его гложет? Ревность? Зависть? Да! Именно ревность и зависть к тому, кто столько лет прожил рядом с его Диной, ласкал её, любил, к тому, от кого она детей рожала.
Потому он пошёл на кладбище, после того как привёз Гошку домой. Тоже, как и Асе, захотелось совета спросить, как быть в данной ситуации. Он же обещал Дине вырастить её детей, а сам не справляется. Хорошо, у Гошки без серьёзных травм обошлось. А ведь могло быть гораздо хуже.
Почему Георгий дрался? Из-за чего? Или это было банальное избиение? Как найти тех, с кем ребёнок время проводит? Бабушка молчит, считая, что Данилову и без того забот хватает. И Гошку явно кто-то настраивает против него, и наверняка делают это те, кто парню близок, то есть друзья. А друзей — их родители. Данилов же второй год не может узнать, кто конкретно.