— Это его имя написано на визитке, которую ты попросил запереть в моем сейфе? Павел Волков?
— Не скажу.
— Мы не в игрушки играем! — разозлился Дмитрий Александрович.
— Расследование еще не закончено.
— У меня требуют ответа на этот вопрос. Кто убил Хана и за что?
— Требуют? У тебя? — усмехнулся Алексей.
— Ты почти всю жизнь проработал в органах и должен знать бандитский кодекс чести. Мне поставили ультиматум: либо я отомщу за смерть Хана, либо ОПГ от «БуЗы» откалываются. И забирают свои деньги из общака. Честно скажу, это грозит мне банкротством.
— Но у тебя ведь есть активы, которые ты можешь продать? — осторожно спросил он.
— Теперь понятно, откуда ветер дует, — насмешливо сказал Сажин. — Вы с моей женой сговорились. Ну, ладно она. Женщина с неуравновешенной психикой, которая всего боится после того случая с Даном Голицыным. Боится, что выплывет вся правда. У нее к тому же маленький ребенок и ответственность за него. А ты, Леша? Ты же мужик!
— У меня тоже маленький ребенок, — неловко пошутил он. — В Канаде.
— Ты выбирай время и место, когда острить, — разозлился Сажин. — Я с тобой о серьезных вещах разговариваю!
— Хорошо. Я тебе серьезно скажу: у тебя почти нет шансов. Твоя армия слишком мала, твое влияние ничтожно. Тебя сомнут, а я не хочу видеть, как ты гибнешь. Потому что я твой друг. Мы, конечно, можем вместе умереть за наше общее дело, но кому от этого станет лучше? Что вообще это изменит?
— Да ты, оказывается, трус… — протянул Сажин.
— Вот, опять! Храбрость, Дима, не в том, чтобы сложить голову на баррикадах. Со славой или без, главное, что без пользы. Твоя «БуЗа» после этого самораспустится, активы уплывут в те же руки, куда уплыла и твоя «АNДА». Даша после этого наверняка окажется в психиатрической лечебнице. У тебя, конечно, есть благоразумная Алиса и Дым. Но выстоит ли она с двумя маленькими детьми на руках?
— Ну а в чем, по-твоему, геройство? — Сажин засунул руки в карманы куртки и внимательно слушал.
— Жить и ждать. Наблюдать за тем, что происходит. Вводить в свою орбиту влиятельных людей, договариваться с ними.
— И сколько лет на это уйдет?
— Годы. Может, даже десятилетия. Это нудная, кропотливая работа, а геройства в этом мало, согласен. Зато есть польза и шансы победить гораздо выше. Но тебе надо все и сразу. Ты привык бить наотмашь, как на ринге. А жизнь не ринг, Сажин. Если бы это было так, то побеждали бы только герои. Так почему выносят вперед ногами именно их?
— Я понимаю, почему вы с моей женой спелись, — напряженно сказал Сажин. — Ты видел моего сына?
— Хороший мальчишка.
— Мальчишка?! Это девчонка в штанах. Как только я пытаюсь взять в свои руки его воспитание, а мальчика должен воспитывать мужчина, Даша хватает сына в охапку и исчезает. Должно быть, делает из него героя, — с иронией сказал Сажин. — Это пустой разговор, Леша. Я хочу знать: ты еще со мной или уже нет? Испугался после того, как убрали Тукаева? Ты ведь понял, куда все идет. Если начнется стрельба, ты со мной?
— Слава богу, ты хоть это понимаешь. Что может начаться стрельба. Конечно, я с тобой, — Алексей тяжело вздохнул. — Куда мне от тебя деваться? Но я хочу, чтобы ты запомнил этот наш разговор. И этот день, когда все еще можно изменить. Пока все мы живы.
— Я запомню… Так когда ты назовешь мне имя убийцы?
— Да хоть сейчас. Визитка по-прежнему лежит в твоем сейфе. Но доказательств у меня по-прежнему нет.
— Хорошо. Я подожду.
— Мое постоянное присутствие в офисе, надеюсь, не требуется?
— Нет, ты свободен. Мне важен результат.
— У меня вопросы по Кочаряну и Герберу. А по Суве серьезные вопросы. Я должен отработать все версии.
— А по Серёне Немилову у тебя вопросов нет?
— Есть. Его в «БуЗу» кто привел? Отец?
— Точно, — кивнул Сажин.
— Он тоже в деле?
— Именно.
— Значит, потерять Немилова для тебя больно?
— Для меня все больно. То есть для «БуЗы».
— Вот я и не хочу пороть горячку. Я знаю, что блатные в атаку сразу не попрут. Ты ведь в авторитете. Да-а… Времена… Теперь кто хочет может объявить себя криминальным авторитетом, особые заслуги для этого не требуются. Я не тебя имел в виду. А тех, с кем придется теперь иметь дело тебе. Надеюсь, что моя консультация пригодится.
Сажин поднял голову, посмотрел на небо и сказал:
— А дождь все равно будет.
— Так ведь осень. Ну что? Пойдем есть торт?
— Я не ем сладкого.
— Ну, тогда водки выпьем. До вечера далеко, успею протрезветь… Тебе невероятно повезло с женой и дочерью, Сажин. И с зятем тоже повезло. Вообще с семьей повезло. Потому ты и лезешь на рожон. Чувствуешь надежный тыл. Дорожи этим.
— Учить меня будешь! — Сажин поднялся и одернул куртку. — Только тебе позволено разговаривать со мной в таком тоне. Поучительном. Никого другого я бы даже слушать не стал.
— И в гости бы не пригласил, — рассмеялся Алексей. — На семейный обед. Я это ценю. Да, жаль, что осень. Но Дым молодец. Нашаманил солнышко хоть на полдня. Большой, сильный и добрый Дым. Ты зря его при Димке бьешь.
— Он меня тоже бьет. И, поверь, бьет, не жалея. Мы на спарринге еще до того, как Дым женился на Алисе. Не лезь в это.
— Как скажешь, командир! — Алексей шутливо отдал честь.
Интуиция ему подсказывала, что этот осенний день действительно станет переломным. Вроде бы ничего не случилось, но в то же время случилось все. Все самое плохое, как ни не хотелось думать Леонидову.
Он возвращался домой, размышляя о том, как приступить к расследованию? С кого начать? Приказ получен, надо его выполнять.
— Ужинать будешь? — спросила Саша.
— Я же из гостей. Был потрясающий шашлык из молодого барашка, — подмигнул Алексей. — Зря ты со мной не поехала.
Саша вдруг села рядом и порывисто к нему прижалась. Сказала тихо:
— Ты какой-то не такой.
«Сказать, не сказать?» — он прижался губами к ее кудрявой макушке. Запах Сашиных волос был таким родным. «Не стоит ее пугать. Надо молчать… Что бы ни случилось, я должен молчать».
— Все в порядке, родная, — тихо сказал он и чуть было не заплакал.
Врать тяжело, особенно жене. Всякое у них было, но он ее любит.
Следующее рабочее утро он решил начать в тире.
— Пострелять решили? — понимающе спросил инструктор. — Какое оружие предпочитаете в это время суток? — с иронией спросил парень. Молодой, борзый.
— Остряк, — покачал головой Алексей. — Выдай мне автомат и не отсвечивай. Я хочу остаться один. Специально приехал пораньше.
Рано утром в тире и в самом деле было пусто. Инструктор, видимо, был в курсе, кто перед ним. Оружие выдал беспрекословно и так же молча ушел. Алексей положил руки на пока еще холодную сталь и привычно заволновался. Он предпочел бы никогда больше этого не делать. От едкого запаха пороха ныла давняя рана, которую он не замечал, пока не начинал стрелять. Он ненавидел войну и выводил убийц на чистую воду в мирное время, потому что преждевременная смерть противоестественна. Люди не должны решать свои проблемы, убивая себе подобных. Но жизнь — это квест, где выбор не всегда делаешь ты. Или он настолько непростой, что любой из вариантов неприемлем. А выбирать все равно приходится.
Он надел наушники, стиснул зубы, прицелился и плавно, как учили, почти что нежно надавил на курок, потому что оружие, как женщина, холодно со своим партнером без взаимности, и его сначала надо приласкать. И сразу перестал ощущать свое тело. Оно превратилось в огромный барабан, по которому беспрерывно молотили беспощадные палочки. Вокруг и внутри грохотало, взгляд остановился в одной точке, во рту появился солоноватый привкус крови. Алексей добил обойму до конца и тут же сменил пустой магазин на полный.
Он не помнил, сколько времени провел в тире, не ощущал, как оно летит. Профессионал не тот, кто отлично делает то, что ему нравится, а тот, кто еще лучше делает то, что ему не нравится. Есть такое слово: «надо». Сегодня Алексею надо вспомнить, как выживают в перестрелке. И что такое огонь на поражение.
— Мишени возьмете? — спросил все тот же борзый парень-инструктор. На этот раз с уважением.
— Оставь себе на память. Я все равно еще приду. И не раз.
Он не сомневался, что эти изорванные в клочья мишени сегодня же лягут на стол Дмитрия Александровича. Нет, за Леонидовым не следили. Но за ним присматривали. Сажин тоже не может абы кому подставить спину. Ему в бою паникеры не нужны. А вот меткие стрелки необходимы.
«Проверка так проверка», — усмехнулся он, надевая куртку. Вот теперь можно ехать по делам.
Кочарян по-прежнему был неуловим, вот уже несколько дней Алексей пытался застать начальника юридического департамента на рабочем месте. Но заставал только его верного адъютанта Вагана.
— Тигран Давидович только что здесь был, — бодро врал тот. Или не врал, и Кочарян и в самом деле только что был в своем рабочем кабинете.
Потому что Алексей только что договорился с ним о встрече.
— И где же он?
— Только что вышел.
— Куда?
— Его вызвали.
— Кто?
— Дмитрий Александрович.
— Я только что от Дмитрия Александровича, но с Тиграном Давидовичем мы почему-то не встретились.
— Вы, видимо, ехали в разных лифтах, — невозмутимо отвечал Ваган.
Алексею хотелось взять лжеца за грудки и вытрясти из него правду. Где на самом деле Кочарян? И что вообще происходит? Но, возможно, Ваган был всего лишь телефонисткой на коммутаторе, которая в глаза не видела абонентов, которых друг с другом соединяет. Алексей бесился, но поделать ничего не мог. Исчезла и блондинка-«фрейлина».
«Эта куда подевалась?» — гадал Алексей, пока не сообразил заглянуть в отдел кадров. Где ему сообщили, что девушка взяла очередной отпуск.
— Сейчас? В ноябре? — удивился он.
— Это в порядке вещей, — невозмутимо ответила кадровичка. — Земной шар большой, все время где-то лето. Наши сотрудники любят отдыхать глубокой осенью. Сейчас в Египте хорошо, — мечтательно вздохнула она.