И Сажин отошел от парапета.
— Ночью Гриша умер в больнице, — глухо сказал он. — Жаль парня. Я ведь его опекун. Не будь меня, Гришку признали бы недееспособным, у него ведь трешка почти в самом центре Москвы. Лакомый кусок для черных риелторов. Гриша был все равно что ребенок. Очень уж доверчивый. Отчего все думали, что с придурью. А он был классным водителем, ответственным исполнителем. Спас, называется. Под пули подставил. А ведь он был мне верен. Гриша, Дым… Все ушли. Теперь вот ты.
— Я остаюсь… Как ты сказал? — встрепенулся он. — Гриша умер?
— Да. Рана воспалилась из-за того что поздно доставили в больницу, началось заражение крови. Вроде здоровый парень, а не сдюжил. Надо тело из морга забрать.
— А у него что, нет родственников?
— Родители погибли в автокатастрофе, братьев-сестер нет. А дальних родственников искать у меня времени нет. Эти пираньи сами объявятся. Я им приманку не кину. Поэтому хоронить Гришку придется мне. Как же я устал носить траур!
— Потому что слишком долго носил белое. А ведь это выход, Дима. Тебе надо умереть. Мы все устроим. Гриша нам поможет.
— Ты хочешь сказать… Нет, так нельзя.
— Он бы очень хотел быть тобой. Он мне сам об этом говорил. Вот и будет. Я думаю, Грише это понравится. Это царский подарок, Сажин. Бог тебя любит. Прими это как знак.
— Нет, я так не могу. Сбежать после того, как угробил столько людей и дело.
— Я обещал Даше тебя вывезти. Она ждет.
— Врешь!
— Я ей звонил. Мы долго говорили. Она тебя простит и примет обратно. С оговорками, но…
— Мне — унижаться перед женщиной?
— Перед твоей женой. Кто у тебя еще остался? — сердито спросил он. — Я да она.
— Скажи мне одно: почему ты столько времени тянул? — глухо спросил Сажин. — Ты мог сразу мне сказать.
— Доверие зарабатывал. Мне ведь надо было доказать, что я на службе, выполняю приказ. Подбираюсь к преступнику с целью ликвидации.
— Выходит, все это время ты был двойным агентом, — усмехнулся Сажин. — И вашим и нашим.
— Можешь себе представить, как мне было тяжело? Еще вчера сидел, ломал голову, как буду тебя спасать. Положим, паспорт я тебе достану. Не самая большая проблема. Но где мне раздобыть твой труп?
— Ты так уверен, что надо меня спасать? — тяжело посмотрел на него Сажин. — А может, ну его? Сбитый летчик, туда мне и дорога.
— Ты просто поспешил. Тебе надо отсидеться. Остыть, если хочешь. Ну, куда ты ломанулся? Комплекс Монте-Кристо? Забудь. Все благородные чувства остались в прошлом веке. А сейчас у нас, образно говоря, моральное бездорожье. Все ненавидят всех. Не только бедные богатых. Низший средний класс кроет тех, кому живется чуть лучше, бюджетники костерят ипэшников за то, что им не надо по графику ходить на работу, бизнесмены — госслужащих, провинциалы — москвичей, которые обкладывают матом провинциальное быдло, разве что в ненависти к олигархам все единодушны. А ты кто? Ну, бывший олигарх. Так ведь все уверены: наворовал. Ненавидят каждого, кто живет чуть лучше. Некого объединять и некуда. Каждый сам по себе и со своим мнением. И уж точно, бороться за кого-то другого никто не будет. Все борются исключительно за себя, и то по большим праздникам, а чаще помалкивают, не понимая, что таким образом лучше не будет никому. Ведь получается, что одновременно все борются и против себя же. Создавая разрозненное, озлобленное большинство. Пока мы не научимся договариваться и уступать, а главное, доверять честным людям, каковые все же остались, всякое сотрясение воздуха бесполезно. Но ты еще нестарый человек, Сажин. Мужик в самом соку. Время еще есть. Я думаю, тебе стоит сохранить жизнь. Иначе бы я на это не подписался.
— Хорошо, давай попробуем.
— Первое: разговор останется между нами. На людях ты со мной холоден, мы в натянутых отношениях после смерти Дыма. Второе: завтра хоронишь Гришу. По-тихому, на ближайшем деревенском кладбище, в будни, понял? Третье: сегодня нанимаешь клининговое агентство и начинаешь приводить в порядок свой дом на «Риге»…
— А это еще зачем?
— Четвертое: вопросов больше не задаешь. Я говорю: ты делаешь. У меня очень мало времени, Дима. Ты должен был умереть еще вчера. Я отговорился только тем, что все должно случиться в безлюдном месте. Чтобы избежать человеческих жертв. Чего мне это стоило, если бы ты знал! Ты все понял?
— Не дурак, — напряженно сказал Сажин. — Постараюсь тебе подыграть.
— И соберись, — сурово сказал он. — Сам на себя не похож. А ведь ты был такой борзый, Сажин. Отчаянный, крутой. Ох, какой крутой! Как сейчас помню: в белом свитере, штанах в обтяжку, с наглой улыбкой. «Я — Сажин». «О боже, какой мужчина» — так я подумал, когда ты впервые вошел в мой кабинет. А сейчас черный, как головешка. Да, прибило тебя. А ты соберись. Море вылечит, солнце согреет. Глядишь, и мысли какие появятся. Ну, вперед! — и он ободряюще хлопнул Сажина по плечу.
На балкон по узкой винтовой лестнице Дмитрий Александрович спускался первым. Алексей шел следом, глядя на широченные сажинские плечи в черном пиджаке, и думал о том, как много предстоит сделать за эти сутки. Хорошо хоть, план есть и Сажин с ним согласился. Но делать-то ему.
К полудню на деревенское кладбище приехали три машины: катафалк с пустым салоном, в котором стоял один только заколоченный гроб да лежала пара венков, следом Сажин на своем белом «Мерседесе», а процессию замыкал огромный черный джип с охраной. Крутые машины у покосившихся ворот, на фоне могил с ржавыми оградами и облупившимися крестами смотрелись довольно-таки нелепо.
Двое могильщиков уже ждали. Было холодно, и работали они споро. Надгробных речей не было, заколоченный гроб без помпы опустили в свежевырытую яму и наскоро закидали землей. Сверху поставили венки.
— Поехали, — кивнул охране Сажин и направился к своей машине.
Те задержались, осматриваясь. На кладбище было пусто, хоронили здесь редко, а могилы навещали только на Пасху да в Родительскую. Так что охранники не суетились и осматривались больше для порядка. Один из могильщиков нерешительно подошел к самому, как ему показалось, важному, и, глядя на него снизу вверх, просительно сказал:
— Прибавить бы. Земля, вон, промерзла. Долго возились. Да корни пришлось рубить. Вишь, начальник, береза рядом с могилой растет?
Телохранитель Сажина молча полез в карман за деньгами.
— Это кто ж такой? — закуривая, спросил могильщик. Его руки тряслись то ли от холода, то ли с похмелья.
— А тебе зачем? — усмехнулся телохранитель.
— Видать, олигарх. Только чего он здеся забыл, в нашей дыре?
Ответить ему не успели. За воротами раздался мощный взрыв. Могильщики испуганно присели и обхватили руками головы, нагнув их к самым коленям. Охранники, матерясь, кинулись к горящему «Мерседесу».
— Хорошая машина, новая, — с завистью сказал Алексей лежащему сзади, на полу, между задним сиденьем и спинками передних кресел Сажину. — И каких денег стоит! Жалко.
— Пожалел бы — не поверили. Слушай, езжай быстрей, мне тут тесно, — сердито сказал тот.
— Там было бы лучше? — кивнул Алексей на оставшийся сзади факел.
— Жарковато. Уж куда-куда, а в ад спешить не надо.
— Это точно. Как мужики? Надежные?
— Знают только двое. Не подведут.
— Я обратил внимание: третьего грамотно закрыли. Он видел то, что надо. Нужные показания даст. Тело ты сам грузил?
— Сам. Ночью еще. Вроде никто не видел. Часы, обручальное кольцо, даже одежда моя. Гриша был почти с меня ростом. Ботинки только оказались великоваты. А как у тебя? Вдруг будут делать генетическую экспертизу?
— Вот если бы я не выждал месяц, а сразу попытался бы тебя вывезти за границу, инсценировав твое убийство, тогда бы стали проверять. Сейчас вряд ли. Тем более Алиса не знает. За ней какое-то время будут следить.
— Это хорошо, что она меня ненавидит, — в темноте усмехнулся Сажин. — Димку жалко. Сначала папа, потом дедушка.
— Тебя-то мертвого он не видел, не тупи, — сердито сказал Алексей. — Скажут: дедушка уехал. А потом объявишься, когда все утихнет.
— Куда ты меня везешь?
— К себе на дачу. Несколько дней выждем. Визу в паспорт поставим.
— И как меня теперь будут звать?
— А тебе есть разница?
— Не хотелось бы стать Хулио Педро.
— Я рад, что ты в такой момент можешь шутить.
— А что мне еще остается? — проворчал Сажин. — Раз я труп.
— С часок еще придется полежать на полу, Дима.
— А ты уверен, что за тобой не следят?
— Не уверен. Сейчас никто ни в чем не уверен. Будем надеяться на знак. Если Богу еще нужна твоя жизнь, он поможет. Если нет, так и тягаться с ним смысла нет. Ему-то всегда виднее.
— А я думал, Леха, что ты атеист!
— Когда в тебя стреляют, очень уж хочется верить в бессмертие души… Если бы ты знал, как я жил эти полгода…
— Я никогда этого не забуду.
— Давай без пафоса. Все равно я твердо решил изменить свою жизнь.
— Начальству-то отрапортовал?
— А как же! Доложил о ликвидации объекта. «Ухожу от погони».
— А не боишься, что и тебя…
— Всего боюсь. Только давай мы с тобой потом будем бояться? За деньги спасибо. Очень пригодились. Дружба дружбой, но заплатить пришлось. За левую симку, на подставное лицо, за паспорт, за то, что прикрыли. Чуть ли не впервые порадовался, что в этой стране всегда будут брать взятки. Погранцам еще надо занести. Подстраховаться.
— Кто ж такое устроил?
— Есть люди, — он с благодарностью вспомнил Юрку Панова. Который говорил всегда только правильные вещи и делал тоже.
Но давно уже не все в порядке в «Датском королевстве». Во властных структурах наметился раскол. Сажин многим нужен. Потому что он прирожденный лидер и отличный организатор. Мужчина с харизмой, что тоже немаловажно. В одиночку Алексей бы не справился.
…Через три дня он вез загримированного под новый паспорт Сажина в аэропорт. Оба волновались, но вида ни один не показывал.
— Удачи, — сказал Алексей, провожая Дмитрия Александровича на паспортный контроль. — В самолете отбей сообщение. На тот номер, который я тебе назвал. Помнишь?