— Ага. — Яхонтов кивнул. Но тон его был совсем неубедителен. Он выключил переговорное устройство. — Иногда мы видим или слышим то, что либо хотим увидеть или услышать, либо, наоборот, очень не хотим этого. Так что закрыли тему. Там перистое облако. А тут просто хрип магнитной бури. Мы единственные люди в небе. Скоро снижаемся.
Как это ни оказалось печально для Николая, да, наверное, и для всех на борту, но возвращаться в серый разрушенный мир из сияющих чистотой и безмятежностью небес, покрытых бриллиантами звезд, пришлось раньше, чем он мог предположить. Сверившись с Людоедом, который помогал ориентироваться и держать верный курс, Варяг направил самолет к бесконечному ковру облаков. Однако это отвлекло Николая от тревожных раздумий по поводу странного и страшного возгласа в радиоэфире. Ведь он был абсолютно уверен, что это был именно возглас, а не просто помехи, вызванные солнечной активностью или чем-то там еще. Но теперь его взор был устремлен на приближающуюся пелену облаков, и тяжесть мыслей о том, что надо возвращаться в сумрак, давила на сердце. Но возвращаться надо. Облака становились все ближе, и вот наконец вокруг замелькали первые, еще прозрачные хлопья. Самолет погружался в этот океан все глубже. Белизну вокруг еще пронизывали яркие золотые струны солнечных лучей. Но они становились все слабее и слабее.
И вот уже знакомая унылая серость. Пелена лишила самолет всякой видимости. Стало только заметно, как растет напряжение Варяга, а на его лбу снова выступает пот.
— Высота? — резким голосом спросил он у Васнецова.
— Две тысячи семьсот.
— А облака все не кончаются, — покачал головой Людоед.
— А если впереди гора? — с тревогой в голосе спросил Вячеслав. — Как мы узнаем? Ведь уже совсем низко, а облака не рассасываются. Как узнаем, что впереди гора?
— По характерному удару самолета об эту самую гору, — мрачно пошутил Варяг.
— Я серьезно, — поморщился Сквернослов.
— А я и не шучу. И все, не мешай.
— Начинается. — Славик вздохнул и полез обратно в кабину.
— Приготовься напрячь зрение! — крикнул ему Яхонтов. — Будешь нашей аэрофоторазведкой! И будь готов быстро выскочить из штурманской кабины! Если посадка будет неудачной, то там у тебя шансов не будет выжить!
— Спасибо, блин, утешил! — послышался снизу недовольный голос Сквернослова.
— Высота!
— Тысяча девятьсот!
— Твою мать! Да когда они кончатся!
— Тысяча пятьсот!
И разверзлась бездна. Самолет выскочил из облаков так неожиданно, что Николай даже вздрогнул.
Над представшей взору местностью уже сгущались вечерние сумерки. Даже после того рывка в несколько тысяч километров, что совершили они благодаря самолету, ничего нового в пейзаже, который им открылся, не было. Заснеженные леса. Завалы буреломов в тайге. Унылая серость.
— Блин, я думал, мы вылетим из облачности гораздо выше и видимость дальше будет, — проворчал Яхонтов. — Смотрите все по сторонам. Ищите реку. Топливо скоро закончится.
Ил-76 прекратил снижение, держась высоты в двенадцать сотен метров, прямо под давящим потолком туч. Варяг летел некоторое время прямо, все больше хмурясь из-за отсутствия подходящего места для приземления. Времени оставалось все меньше. Темнело. Кончалось топливо, которое на такой высоте расходовалось в большем количестве.
— Попробуй левее, — послышался голос Сквернослова снизу.
Самолет стал медленно, будто нехотя, поворачиваться. Вскоре стало отчетливо видно, что густой таежный лес резко обрывался и дальше белела относительно ровная пустошь.
— Кажется, река. Только она, зараза, петляет сильно, — пробормотал Яхонтов.
— Летим вдоль нее. Должны быть и относительно ровные места, — предложил Людоед.
— Надеюсь, — кивнул летчик.
Он сбавил скорость, насколько это было возможно. Неизвестная пока река действительно стала ровнее уже через несколько десятков километров. Ровнее и шире. Однако надо было пролететь над ней некоторое расстояние, дабы убедиться, что этой импровизированной полосы хватит. Замерзшая речная гладь была покрыта снегом, но в широких и прямых ее участках в центре реки должно было быть меньше снега из-за ветров, которые на открытом пространстве чувствовали себя особенно вольготно и не давали скопиться глубоким сугробам.
— Вроде неплохое место, — пробормотал Яхонтов, вглядываясь в широкую белую ленту.
— Вертолет!!! — заорал Славик из штурманской кабины.
— Где?!
Людоед и Николай бросились к остеклению кабины. Даже Варяг привстал, расстегнув ремень безопасности.
— Справа! На берегу!
Первое, что подумали люди, — это то, что они увидят летящую или стоящую в целости винтокрылую машину. Но это было не так. На скорости и с такого расстояния было трудно определить, что произошло с вертушкой, но было ясно, что она торчит, уткнувшись носом в сугроб. Вертолет, видимо, влетел в деревья, ломая хвостовую балку и винт, рубя при этом деревья, ставшие для него ловушкой. Трудно сказать, когда это было, но машина уткнулась носом в сугроб, а не покрылась этим сугробом сверху. Значит, катастрофа произошла уже после наступления зимы.
— Ми-двадцать четыре, кажется, — произнес Людоед, глядя в бинокль.
— Так он разбитый, — разочарованно буркнул Варяг. — Ладно. Шут с ним. Готовимся к посадке.
Самолет начал снижение. Высота всего двести метров.
— Следы! — снова закричал Сквернослов.
— Какие? — спросил Илья.
— Похоже, от саней! Да! Прямо на реке! Под нами прямо! Колея очень широкая! И полозья нехилые! Большие саночки, наверное!
— Ну и что? Подумаешь, повозка Деда Мороза с оленями! — усмехнулся Людоед.
— А вот хрен ты угадал, морлочья душа! Следов животных нет, понял? Только следы саней! Они без всяких оленей ехали! И человеческих следов нет, если ты думаешь, что люди толкали! Снег ровный! Только колея!
— Так может, это не сани, а вездеход? — предположил Николай.
— Да нет, блин! Гладкая неглубокая колея!
— И как они без тяги двигались? Тут ведь равнина, а не гора, с которой вандалы телегу с бомбой на Вавилон пускали!
— Аэросани, — произнес вмешавшийся в спор Яхонтов.
— Аэросани? — Людоед взглянул на пилота. — Так может, у тех, кто на них тут разъезжает, есть авиационное топливо?
— Не факт. — Варяг нервно мотнул головой. — Не факт, что оно нам подойдет. Да и двигатель туда просто автомобильный можно приделать.
Он вдруг снизился, отчего Сквернослов внизу испуганно завопил, и тут же потянул рули высоты на взлет, резко увеличивая тягу двигателей. Затем набрал высоту пятьсот метров и пошел на разворот.
— Ты чего делаешь? — спросил Илья.
— Снег разгоняю, — коротко ответил Варяг.
Самолет лениво сделал долгий круг, и Яхонтов повторил процедуру, затем обратился к Людоеду:
— Илья, пойди в грузовой отсек. Рацию возьми. Отцепи крепление корпуса БМП, когда скажу. Потом пристегнись, чтоб не вывалиться. Я открою рампу и задеру нос, чтоб корпус выпал.
— Зачем это? — удивился Васнецов.
— Посмотрим, насколько глубоко в сугроб он уйдет. Надо иметь хоть какое-то представление о том, куда садиться.
Людоед ушел. Яхонтов снова стал одним сплошным напряжением, вцепившись в штурвал.
— Высота!
— Двести!
— Много, черт, проскочили. Иду на следующий круг.
И новый заход. Самолет гудел и снова, будто нехотя, делал очередной круг.
— Илья! Готов?!
— Да! — ответила рация.
— Открываю рампу!
Гул в самолете стал намного сильнее. Корпус завибрировал. Варяг по очереди разминал затекшие руки и еще сильнее сжимал дрожащий штурвал.
— Рампа открылась без замечаний! — доложил Людоед.
— Отцепляй!
— Отцепляю!
— Коля, высота!
— Восемьдесят пять!
— Отлично!
Варяг резко задрал нос самолета, и двигатели завыли, казалось, на пределе своей мощности.
— Корпус пошел! — послышалось из рации. — Корпус вывалился!
— Кто вывалился?! — закричал снизу Сквернослов, который не был в курсе происходящего.
— Славик, заткнись!
Варяг снова набрал высоту и пошел на очередной круг.
— Когда это кончится? — вздохнул Николай, адресуя вопрос самому себе.
Пока самолет в очередной раз делал петлю над выбранным местом, Людоед вернулся и пробрался в кабину штурмана.
— Заходим на посадку! Выпускаю шасси! Включаю огни!
— Мужики! БМП! БМП на реке прямо перед нами появился! — закричал Сквернослов.
— Заткнись, Славик! Это наш БМП!
— Наш? — Сквернослов высунулся из кабины. — А как он внизу оказался?
— Уйди к черту! Илья! Что видишь?!
— Судя по тому, сколько эта железка весит и с какой высоты упала, плотность снега тут приемлемая. Можно садиться. Корпус упал плашмя и ушел на треть примерно, — ответил Людоед, глядя на темный корпус БМП, освещаемый носовыми огнями самолета.
— Отлично!
— А если бы снег был мягкий и корпус утонул? — Васнецов уставился на Яхонтова. — Мы что, в следующий раз луноход сбрасывать стали бы?
— Заткнись, Николай, черт тебя дери! Мы бы тебя сбросили! Высота и скорость!
— Шестьдесят высота, двести десять скорость!
Самолет давно проскочил сброшенный корпус боевой машины, и белая гладь замерзшей реки стремительно приближалась из вечернего сумрака. С той минуты, как они увидели разбитый вертолет, совсем стемнело.
— Мать твою!
Руки Варяга, сжимающие штурвал, совсем побелели. Все уже ожидали, что вот-вот произойдет касание или, на худой конец, удар, но самолет вновь стал набирать высоту.
— Варя, в чем дело?! — воскликнул Крест.
— Я не могу его посадить!
— Как это?!
— Я габаритов не чую! Высоты не чую!
Он щелкнул на панели тумблером, снова пряча шасси в корпус.
— Я же сказал высоту! — возразил Васнецов.
— Ее чувствовать надо! И центровка изменилась, когда железку сбросили!
Гудящий лайнер опять стал делать круг.
Людоед полез в штурманскую кабину. Затем высунулся оттуда и, строго глядя на Яхонтова, произнес: