— Скажи, что ты меня хочешь, Лаура.
— Ты и сам знаешь.
— Скажи это, — хмельным голосом нашептывал Адам, продолжая свою соблазнительную прелюдию.
Она застонала, прижавшись к его шее.
— Хочу! Хочу! И если ты сейчас же не возьмешь меня, я съем тебя, искусаю до смерти.
— Стало быть, податься некуда, — ухмыльнулся Адам.
Но она не собиралась давать ему такую возможность. Обхватив его обеими руками за шею, она оплела ногами его бедра. Руки Адама подхватили ее под ягодицы, чтобы Лаура не упала, и она, торжествуя, вобрала его в себя.
В своих белых махровых халатах они напоминали близнецов. Держась за руки, они вошли в спальню. Пока их не было, невидимый дворецкий навел в помещении порядок и убрал весь новый гардероб Лауры. Открыв стенной шкаф, Лаура заметила, что Адам не поскупился и на себя. На плечиках висели вечерний пиджак, несколько рубашек, две пары широких спортивных брюк, и на нижней полке стояла пара новеньких шлепанцев из кордовской кожи.
— Неужели ты действительно умудрился все это устроить сегодня днем? — не верила своим глазам Лаура.
Он смотрел на нее с откровенным удовольствием.
— Для этого было достаточно сделать несколько звонков, — объяснил он с улыбкой, но в этой улыбке не было и следа высокомерия.
— Как хорошо быть богатым.
— Это восхищение или неодобрение?
Но Лаура не ответила, вернее, ответила на вопрос вопросом:
— И тебе никогда не бывает скучно? Несколько звонков — и у тебя есть все, что пожелаешь. Я имею в виду не только одежду, самолеты и сказочные апартаменты.
— Мы, кажется, договорились забыть о моем прошлом.
— Но неужели тебе никогда не наскучивает та простота, с которой тебе все достается? — не унималась Лаура.
— Конечно, наскучивает, — согласился Адам. — Все бывает. Время от времени. Иногда больше, иногда меньше.
— А что ты делаешь, когда такое случается?
Адам долго смотрел в глаза Лауры и наконец вымолвил:
— Когда мне действительно все надоедает, я нахожу очаровательное создание, не помнящее, как его зовут, и умыкаю его сюда, в Сан-Франциско.
Разочарованная его ответом, Лаура тем не менее улыбнулась: она решила довольствоваться сказанным и быть готовой ко всему.
Глава восьмая
Адам не на шутку разошелся и решил устроить Лауре праздник, который она бы запомнила на всю жизнь. Полет на частном самолете в Сан-Франциско, шикарный лимузин с шофером, сказочные апартаменты в «Фэйермонте», царские подарки — все это только цветочки.
Солнце клонилось к горизонту, когда Лаура спустилась вниз, одетая для предстоящего вечера: на ней было открытое изумрудно-зеленое платье из дамасского шелка. На обнаженной шее красовалась золотая цепочка с сердечком, унизанным сверкающими изумрудами, сияние которых усиливалось зеленью наряда и ее собственных глаз. Золотистые волосы были уложены в пышный пучок, и только несколько вьющихся локонов спускалось вниз, обрамляя ее очаровательное личико.
Увидев ее, Адам не мог сдержать вздох изумления. Боже мой! Неужели это чудо совершили изысканное платье и новая прическа? — ломал он себе голову. Или Лаура с каждой минутой становится все более и более прекрасной и неотразимой? Одно было неоспоримо: в жизни он не встречал женщины, которая бы производила на него такое неизгладимое впечатление, что он просто терял голову. И дело было не только в ее удивительной красоте. Еще больше привлекали ее душевные качества. Может быть, оттого, что она не имела прошлого, в ней с такой силой проступала необычайная духовная красота. В отличие от большинства женщин, которых ему приходилось знать, — с их вечной усталостью, загнанностью, подозрительностью и приземленностью, — от Лауры исходила аура целомудрия и непосредственности, в ней чувствовался самобытный ум, и в то же время какая-то беззащитность, а в самой глубине — безудержная сила, отчего все в нем переворачивалось, и чему он, к своему величайшему удивлению, не мог сопротивляться. Это неведомое чувство завладело Адамом с такой силой, что он вдруг схватился за сердце.
Напряженный, пристальный взгляд Адама смутил Лауру. Она инстинктивно подняла руку и прикоснулась к золотому сердечку, прижавшемуся к ее шее в том месте, где пульсировала жилка.
— Что-нибудь не так? Тебе не нравится платье? — занервничала она, хотя это не могло уменьшить восхищения, которое вызвал у нее вид Адама.
В безупречном смокинге с бутоньеркой в петлице он был воплощением мужской красоты, будто сошел с экрана. Сердце ее бешено забилось, и она почувствовала легкое головокружение от одного его присутствия, не говоря уж о ярких воспоминаниях о сценах их любви — в самолете компании и в горячем облаке пара под душем.
— Что ты, платье сногсшибательное, — заверил ее Адам, подходя ближе. — Одна только беда.
— Что? Волосы? Я могу распустить их.
— Прическа у тебя фантастическая.
— Так что тогда? В чем беда?
— Мне... мне плохо.
— Что? — Она внимательно посмотрела на него. Действительно, он был очень бледен. — Адам, дорогой, тебе нехорошо? Может, это из-за шампанского? Или из-за икры? Я в икре не разбираюсь...
— Это не из-за икры, Лаура.
— Не из-за икры?
Он неторопливо покачал головой. Затем нагнулся к ней, поцеловал в губы и ласково прошептал:
— Боюсь, что беда в тебе.
— Тебе плохо из-за меня? Может, присядешь?
— Это так необычно!
— Не огорчайся, Адам. Я тронута.
— Ты тронута?
— Да. С той самой минуты, когда мы впервые встретились.
Он ласково положил ладонь на ее щеку.
— Но почему меня не покидает чувство, что все это я когда-то уже испытывал? — пробормотал он. — Что все началось давным-давно? — Пальцы Адама поглаживали ее по щеке. — Время от времени я ловлю себя на мысли, что не видел тебя раньше, но знаю тебя и теперь словно заново открываю. — Адам чуть слышно засмеялся. — Думаю, нам пора идти обедать, а то еще немного — и я наделаю глупостей.
Если Лаура ожидала, что они будут обедать в каком-нибудь шикарном ресторане, то она снова ошиблась. Сначала они выпили по коктейлю в баре под крышей «Фэйермонта», откуда открывался вид ночного Сан-Франциско. Потом лимузин вез их извилистыми улицами вечернего города, пронизанного ветром, и высадил на частном пирсе на Эмбаркадеро.
Там, сверкая под лунным светом, покачивалась серебристо-белая одинокая яхта.
— Будем надеяться, что морской болезнью ты не страдаешь, — заметил Адам, помогая ей выбраться из лимузина и отпуская шофера.
Лауре ничего не оставалось делать, как глазеть на великолепное судно. Лимузин укатил, и она различила еле слышные звуки музыки. Нежной, загадочной музыки.
Адам положил руку ей на плечо.
— Это наша песня.
— Не знала, что у нас есть песня.
Улыбаясь, он повел ее по трапу.
— Это что, плавучий ночной клуб? — спросила Лаура, когда они поднялись на палубу.
— Что-то вроде того, — усмехнулся Адам. Он подвел ее к двойным резного дуба створкам дверей, распахнул их, затем легко втолкнул ее в просторный салон, где звучала музыка. У стены выстроились трое официантов в белоснежных костюмах во главе с метрдотелем во фраке. Сквозь открытые французские двери на палубе под стеклянным навесом можно было разглядеть одинокий столик на двоих, освещенный канделябром.
— Теперь, кажется, мне плохо, — пробормотала Лаура, оцепенев от этого великолепия.
Адам заключил ее в свои объятия.
— Еще рано слабеть.
Они начали танцевать под мягкие медленные звуки блюза сороковых годов. Лаура прижалась щекой к груди Адама и услышала частое биение его сердца.
Аромат ее цветочных духов пьянил и возбуждал Адама. Ему стоило величайших усилий продолжать медленный танец, вместо того чтобы утащить ее с танцплощадки в ближайшую каюту и предаться безумной любви.
— О, Адам, это все как в сказке! — шептала одурманенная происходящим Лаура.
Для некоторых принцесс сказка становится былью.
— Что ты хочешь сказать? — Она почувствовала, как голос ее прервался, но всем сердцем надеялась, что музыка не позволит Адаму понять это.
Вероятно, он не расслышал и поэтому продолжал со своей обворожительной улыбкой:
— Так может быть всегда, Лаура. Эта сказка может длиться вечно.
Лаура остановилась, выражение ее лица стало печальным.
— Да, конечно. Что это стоит баловню фортуны Форчэну? Пара телефонных звонков в нужное место и нужным людям.
Она хотела было уйти, но Адам успел схватить ее за руку.
— Что случилось? А я-то думал, тебе так хорошо. Я надеялся, что ты будешь очарована.
— Так оно и есть, Адам, — ответила Лаура. — Но иногда для тех, кто не очень привык к богатству, это бывает... несколько чересчур. Я и сама не знаю, сколько могу... вынести.
В ее голосе послышались какие-то особые нотки, но он не мог толком их объяснить. Он уже их, кажется, слышал — такое впечатление, будто его отталкивают и привлекают одновременно.
Лаура каждый раз изумляла его. С одной стороны, он не встречал женщин, которые были бы столь открыты, столь безусловно восхищались бы им. Она ничего от него не ожидала, у нее явно не было никаких притязаний на его богатство. С другой же стороны, в ней было что-то загадочное, что-то неуловимое. Одно его особенно поражало: Лаура ни разу не заговорила о будущем. Может, именно из-за отсутствия опоры в прошлом она целиком и полностью сосредоточена на настоящем?
Но больше всего Адама ставило в тупик то, что именно теперь, когда у него наконец есть женщина, которая не собирается предъявлять ему никаких требований и живет сегодняшним днем — как он всегда мечтал, — это он, Адам, желает от нее чего-то большего. А может, он желает чего-то большего от себя самого?
Они сели за столик на палубе и только приступили к первому блюду — аппетитному, душистому супу по-вишийски, — как Адам вдруг отложил ложку и с решительным видом заявил:
— Надо все-таки разрешить тайну твоего прошлого.
Лаура бросила на него недоуменный взгляд.