– Что вы тут делаете? – получилось сипло и немного надрывно. Ева изо всех сил пыталась отогнать мысли, которые полезли ей в голову в первую секунду, когда она только увидела босую девушку на самом краю подоконника. Конечно, создалось впечатление, что она готова была выпрыгнуть, но Ева не могла в это поверить.
– А меня Адам пригласил, – собеседнице дружелюбный тон давался явно легче, хоть Ева и сразу различила в ее голосе сильный кавказский акцент, – Хотела вот окна помыть до его прихода, но что-то голова закружилась от высоты.
Девушка спрыгнула с подоконника и, подойдя поближе к Еве, с детской непосредственностью протянула ей руку для приветствия:
– Диана, все зовут меня Ди.
– Ева, очень приятно, – ответила она, пожимая худую холодную руку, и осторожно поинтересовалась, – Так по какому поводу тебя Адам пригласил?
– Чтобы я посмотрела, где я буду жить.
– Здесь? Ты его сестра? – предприняла Ева последнюю отчаянную попытку, прекрасно помня, что Адам рассказывал ей только об одной сестре – Заре. – Племянница?
– О, нет, – искренне рассмеялась Ди, – Я его невеста. Когда я родилась, Адаму было шестнадцать, и уже тогда наши семьи договорились, что мы поженимся. Сейчас, когда я достигла совершеннолетия, мы, наконец, станем мужем и женой. Все в соответствии с древними семейными традициями, – она говорила медленно, четко выговаривая и иногда с трудом подбирая слова, – Ну и само собой мне придется покинуть родной Грозный и переселиться в Москву, к мужу. Но это только после свадьбы. А пока я просто в гостях.
Ева тем временем неосознанно попятилась назад. Не от Ди, а от информации, которую так безжалостно выплевывала эта малолетка, каждым словом раня Еву в самое сердце. При этом взгляд ее сфокусировался на крупной родинке, яркой точкой выделяющейся на щеке девушки – чуть выше носогубной складки. Так она держалась взглядом за этот акцент, как за какой-то спасательный фактор, отвлекающий ее от услышанного, пока, пятясь не наступила на один из пакетов с продуктами для праздничного ужина. Остановилась и ухватилась рукой за стену, как будто боясь потерять равновесие. Перед глазами поплыл туман, как будто комната моментально наполнилась тополиным пухом, и теперь он обволакивал Еву полностью, закладывая нос, горло и уши, лишая воздуха и способности видеть и дышать. Она попыталась снова найти родинку, от которой невольно оторвала взгляд, как будто это могло помочь ей отделаться от вязкой белизны.
Ди тем временем оживленно, подобно голодной сороке, отреагировала на шуршание пакета. Сквозь пелену Ева различила два круглых черных зрачка, увеличившихся до неприличия: ей правда казалось, что перед ней стоит какая-то дикая черно-серая птица с изрядно помятыми перьями.
– А что это у вас там? Еда?
Не дожидаясь ответа, дикарка обошла Еву, зашуршала пакетом, извлекла из него мягкую ароматную чиабатту и впилась в нее своим острым клювом. Ой, вернее маленькими острыми зубками. Откуда у сороки зубы, подумала Ева.
– Вы не против? – проявила Ди запоздалую вежливость.
Собравшись с силами, Ева оттолкнулась от стены и попятилась дальше в коридор, сумев только выдавить из себя:
– Это все вам. Поздравляю. Удачи.
Ева буквально вывалилась из подъезда, на полусогнутых ногах, как будто покидала горящее помещение, изрядно надышавшись угарным газом. Но легче не становилось: белый пух все еще щекотал глаза, нос, обволакивал горло, не давая сделать полноценный вдох.
Прохожие оборачивались на хорошо одетую молодую девушку, которая двигалась по беспорядочной траектории, спотыкалась и как будто бы готовая вот-вот упасть. Но Еве было все равно. Из глаз хлынули слезы, и стало легче, она различила очертания своей машины и направилась к ней. Добравшись до БМВ, облокотилась рукой о капот, раскалённое железо больно обожгло ее кожу, но ладони она не отняла, не желая лишаться точки опоры. Почувствовав новый дискомфорт, она подняла глаза на все еще распахнутое окно. За ней наблюдали. Ее провожали. С этого ракурса силуэт смотрелся еще более устрашающим: белые одежды, черные, прямые как спицы волосы – Ди спокойно наблюдала за Евой с высоты шестого этажа. Ева приняла вызов и не отводила глаз, запрокинув голову наверх, пока невеста Адама не закрыла окна.
Ева дернула ручку авто. Внутри ей, наконец, полегчало, дыхание постепенно пришло в норму, а вместе с ним вернулась нормальная координация движений.
Что это было? – спросила Ева саму себя. Нет, понятно, конечно, что ее, скорее всего, жестоко обманули, использовали, предали, но это все дела житейские, никто не застрахован. А вот что за странную необъяснимую реакцию выдал ее организм? Нехватка воздуха, затуманенное сознание, сопровождающееся странными видениями и галлюцинациями, атрофировавшиеся на несколько минут органы чувств? Ева припомнила самые страшные моменты в жизни: сообщение о гибели ее молодого человека в еще студенческие времена, о тяжелой болезни отца, которую он к счастью успешно поборол и еще пару тяжелых моментов, включая разоблачение мужа любимой подруги, но ничего подобного с ней не происходило – никогда. Всегда ясный ум, четкие действия и даже слегка неуместное хладнокровие. Ночью наедине с собой Ева, конечно, оплакивала свои беды, но состояние шока никогда не заставало ее врасплох.
Сейчас она уже начала ругать себя за малодушие. Что это за трусливое бегство от какой-то чеченской деревенщины, которая вообразила себя невестой Адама? Может быть, она вообще все выдумала: подобные молодые особы очень склонны к фантазиям. Возможно, она влюблена в Адама и решила нагрянуть к нему в День рождения. Естественно, увидев в доме своего возлюбленного другую женщину, она не упустит шанса представиться его невестой. Но это полный бред. Ева даже повеселела, вспомнив ее образ. Разве позволил бы Адам ходить своей невесте в таких лохмотьях, и при этом еще морил бы голодом? Ева вспомнила, с какой жадностью Ди набросилась на еду. Надо позвонить Адаму и хотя бы выслушать, что он скажет. А потом вернуться и вышвырнуть самозванку вон, желательно волоча за ее смольные пакли. Ева снова одернула себя, удивляясь своим кровожадным мыслям.
«Абонент не доступен», – прослушала Ева несколько раз подряд, набирая раз за разом номер Адама. Но и без разговора с ним, проанализировав ситуацию самостоятельно, Ева уже была готова вернуться в квартиру и разобраться-таки с лживой обидчицей. Но что-то остановило ее. Вспомнив себя пять минут назад, она захотела поскорее убраться из этого двора и подождать вестей от Адама в другом месте.
Следуя собственному внутреннему голосу, Ева покинула двор, а затем и район, обволакиваемый столь ненавистным теперь тополиным пухом, который, впрочем, по большей части был лишь странной ассоциативной галлюцинацией.
Только оказавшись каким-то образом на Ленинском проспекте, Ева осознала куда направляется: все правильно, куда же еще, к Нине и ее крошкам – в царство уюта, тепла и доброты.
И только разрыдавшись на плече у подруги, Ева поняла, как сильно ее подавила встреча с молодой чеченкой, и почти физически почувствовала, как наполняется новой чистой энергетикой от все понимающей без лишних слов и способной к искреннему состраданию Нины.
Присутствие Матвея Еву больше не тяготило, особенно сейчас, когда она поняла, что идеальных мужчин нет и глупо требовать от Матвея быть единственным таким в своем роде. Теперь ее в первую очередь волновало предательство ее любимого мужчины, которого она хоть и не считала идеальным, но ценила за честность. Да, надежда на то, что Адам найдет достойное объяснение произошедшему и заставит ее снова поверить ему с прежней силой, таяла с каждым часом. Время шло, а он все не звонил. И это в свой же день рождения, который они планировали провести вместе.
С каждой минутой ожидание скорого благополучного исхода наполняло сердце все новой свинцовой порцией обиды и непонимания. Ева сидела на большом кожаном диване в гостиной, поджав колени. Рядом с ней на журнальном столике стояли нетронутые чашки с кофе и чаем, которыми Нина заботливо пыталась отпоить подругу. Наблюдая за этой невеселой картиной, Матвей не выдержал, сам подошел к бару, плеснул в стакан виски и протянул Еве:
– Вот, выпей лучше это, должно отпустить.
– Спасибо, – Ева послушно приняла стакан и сделала маленький глоток.
Уже через пять минут ей стало полегче и удалось немного расслабиться. А после того, как Матвей совершил третий подход к бару, чтобы наполнить ее стакан, Ева отпросилась спать. Нина уже уложила детей и теперь вызвалась проводить подругу до спальни.
Она села на кровать рядом с Евой, заботливо укрыла ее одеялом и погладила по волосам, как маленькую девочку. Подруга только успокаивала, ни в чем не упрекала, и, хотя такой исход был вполне ожидаем, Ева не услышала от нее «я же говорила». Она и сама понимала, насколько логичная картина вырисовалась в итоге из ее отношений с Адамом – он никогда не говорил о совместном будущем, потому что его будущее было уже связано с другой девушкой крепкими семейными традициями. И хотя Ева и была готова поначалу не поверить на слово в бредни возникшей из ниоткуда странной незнакомки, молчание Адама стало неопровержимом подтверждением правдивости ее слов.
Когда Нина ушла, решив, что подруга уснула, Ева еще долго смотрела в темный потолок сухими глазами и пыталась убедить себя в том, что возможно все не так страшно, что вполне вероятно Адам не ждал визита Ди, навряд ли он ее вообще любит и хочет на ней жениться. Вместе с тем, в самых смелых мечтах, она уже прикидывала, сможет ли она простить Адама, когда он придет к ней со словами раскаяния за сегодняшний инцидент.
Глава 11
О крепком и спокойном утреннем сне не было и речи. После всего нескольких часов сравнительно глубокого сна, Ева проснулась с рассветом и больше не могла заставить себя уснуть. Вставать, да и вообще жить дальше тоже не было ни сил, ни желания. Оставалось только находиться в каком-то тяжком пограничном состоянии: закрывая глаза, Ева погружалось в вязкое болото мучительных видений, а открывая – не могла до конца от них отделаться, как будто всяческая нечисть прилипала к ней, запутывалась в ее одежде, волосах, используя ее, Еву, чтобы просочиться в реальный мир с ее помощью. Она старательно отряхивалась от нее, но рано или поздно ее засасывало назад. В болото. Там была Ди. Она больше не стеснялась своего истинного облика: скинув лохмотья, ведьма отказалась от образа невинной молоденькой девушки и предстала перед Евой в более комфортном для себя амплуа – огромной черно-серой птицы с человеческими чертами лица и безобразной бородавкой на щеке. Но она не причиняла вреда. Только внушала отвращение и беспокойство.