нуты сразу, тонкие чулки разъехались до колена. Одна мысль била в виски – почему ей так легко, почему совершенно не чувствуется ноша в шестнадцать килограмм? Она боялась опустить глаза и только все сильнее прижимала к груди ребенка. Да, это должен быть ее ребенок, единственный выживший среди всей детворы, оставшейся под руинами только что сравнявшегося с землей здания.
Глава 27
Ева сидела за кухонным столом и со скучающим видом перелистывала бумажки в папке, которая лежала перед ней.
Неужели все зря, неужели год расследований и поиска истины ни к чему не привел? Ровно год.
По телевизору начался выпуск новостей, Ева прибавила звук. Первая новость была посвящена именно этому – годовщине со дня трагедии в ресторане «Летний дворик». На экране замелькали знакомые места, только вместо уютного ресторанчика – равнина по сей день огражденная красной лентой. Здесь будет воздвигнут мемориал. Жители города несли цветы к месту трагического события. Вот на заднем плане детская площадка, на которой Ева с сыном была во время взрыва, то место, где она сама не подозревая того, попрощалась с Адамом навсегда.
– Севушка, ты наелся? – Ева переключила внимание на сына, ковыряющего ложкой в полупустой тарелке, – Бегом умываться, сейчас папа приедет.
Традиционно Стас забирал к себе сына на последнюю неделю месяца.
Сева едва успел умыться и одеться, как раздался звонок в дверь. Стас обычно не заходил на чай, а забирал сына с порога. Ева только успевала передать ему сумку с вещами. Хотя отношения между бывшими супругами установились теплые, даже дружеские. Как бы Стас ни грозился больше не протягивать коварной предательнице руку помощи, он до сих пор ее жалел и интересовался, не нужна ли какая-нибудь поддержка.
– Выглядишь не очень, – констатировал он, заходя в прихожую, – Не высыпаешься?
– Да, пока не очень получается.
– Ну, сейчас тебе должно быть полегче. Если хочешь, я отставлю Севу у себя дольше, чем обычно.
– Нет необходимости, я в норме. Просто были кое-какие еще дела, но сейчас я с ними закончила и смогу целиком посвятить себя Адаму.
– Как скажешь, но если что звони, – Стас чмокнул ее в щеку, подхватил сына и вышел.
Ева проследовала в спальню и, склонившись над детской колыбелью, нежно проговорила:
– Ну что Адамчик, проголодался? Молочко будем пить? – Ответом ей была беззубая, но до боли знакомая улыбка.
Покормив и укачав малыша, Ева вернулась к телевизору. По другому каналу начался выпуск новостей, транслировали ту же картину. Затем на фоне скорбящих местных жителей по безвременно ушедшим близким, друзьям и землякам появился корреспондент с микрофоном, обращающийся к стоящему рядом высокому мужчине, крепкого телосложения. Ева устроилась поудобнее. Это лицо было новым для нее. За последний год она обила пороги многих представителей правоохранительных органов, но довольно безуспешно. Диктор пояснил, что оперуполномоченный Александр Добронравов принимает на себя обязательства по продолжению расследования данного преступления вместо подавшего накануне в отставку капитана полиции Петра Шумилина. У Евы перед глазами всплыла красная, блестящая не в меру довольная физиономия господина Шумилина. Продажный, гнусный тип, он не пожелал выслушать доводы Евы, что возможно даже к лучшему. Он вряд ли бы нашел им достойное применение. А информации у нее скопилось немало. Совсем другое дело – Добронравов – спокойная уверенная речь, несуетливый, глубокий, немного грустный взгляд, правильные черты лица, по-мужски волевой подбородок. Это будет ее последняя попытка. Что-то подсказывало Еве, что на этот раз ей повезет. Она взяла мобильный и нашла в списке знакомый номер.
– Матвей, здравствуй. Как ваши дела?
– Все хорошо, как ты?
– Нормально. Будь добр, окажи мне еще одну услугу.
– Слушаю.
– Раздобудь мне контакт Александра Добронравова.
– Это еще кто?
– Только что в новостях по делу о теракте в Грозном он давал интервью. Приехал туда для сбора информация с целью возобновления расследования. У меня есть кое-что для него.
– Ева, милая… Я понимаю твою боль, но как ты еще не поняла, что твои усилия тщетны. Лучшие умы ФСБ и МВД занимаются расследованием. Если будут зацепки, то они обнаружат их.
– Матвей, эти зацепки у меня, в папке на кухонном столе. Только никто не хочет их видеть! Выходит, эти умы либо слепы, либо куплены. Пожалуйста, – смягчилась Ева, – Я попробую в последний раз и больше не потревожу тебя.
– Хорошо, – Матвей тяжело вздохнул, – Дай мне пару часов.
– Спасибо тебе, – с облегчением выдохнула Ева. – Как там Нина и девочки?
– Приезжай и узнаешь! Сколько можно сидеть отшельницей?
– Я не отшельница… Я же говорила, что приеду, если Нина позовет. Значит еще не время.
– Смотри сама. Дуры вы обе.
Ева положила трубку, удовлетворенно улыбнулась и принялась ждать, когда Матвей перезвонит.
Остановив взгляд на папке с документами, выписками и фотографиями, Ева вытащила одну из карточек и мысленно перенеслась на год назад. На ней был изображен телефон Адама, разбитый, с потрескавшимся экраном, но еще рабочий. Именно с него все и началось.
Ева до сих пор не помнила, как оказалась в доме Аслана. Кажется, когда она спасалась бегством вдоль дороги, ее покинули силы и какая-то машина остановилась с предложением подвезти. Видимо на автомате она назвала адрес дома родителей Адама, поскольку он был ближе всего к ресторану.
Перед домом их встретила старушка Надин, приготовившаяся дожидаться большое семейство с праздника. Ева буквально упала в ее хрупкие на первый взгляд объятия с криками и рыданиями, сообщая о случившемся. Одной рукой пожилая женщина приняла мальчика, а на другую предложила опереться обессилившей Еве.
Сева, на какое-то время потерявший сознание, теперь очнулся и был напуган поведением матери. Баба Надя отвела его в детскую комнату и, дождавшись пока мальчик отвлечется на игрушки, вернулась к обезумевшей от горя Еве. Вцепившись в старушку, Ева повторяла, что больше никого нет, никого. Спутанно рассказывала про взрыв, не оставляющий надежды на спасение. Но тут же рвалась вернуться к ресторану. А вдруг есть выжившие? Потом хваталась за трубку, чтобы позвонить в полицию. Но Надин пресекала все эти попытки. Она уложила Еву на кушетку и, поглаживая ее по волосам своей старческой ладонью, приговаривала что-то. Спустя пару часов Ева убедила ее включить телевизор. К этому моменту все новости уже передавали информацию об отсутствии выживших после страшного взрыва в ресторане «Летний дворик». Детонатор, судя по всему, был установлен в припаркованной рядом машине. Ева снова предприняла попытку вернуться и рассказать что видела, но баба Надя строго настрого наказала Еве не высовываться, если она не хочет ставить под угрозу свою жизнь и жизнь своего ребенка. «Им не нужны свидетели, деточка. Подумай о своем сыночке. Вам выпал второй шанс», – приговаривала она, утирая слезы с сухих морщинистых щек. В какой-то момент Еве стало даже стыдно. Люди, которых сегодня не стало, выросли на глазах у несчастной женщины, а она так стойко держится. «Я предупреждала их. Это было написано у них на роду», – смиренно приговаривала баба Надя. Ева, чувствуя и боль, и мудрость старушки, старалась держаться под стать ей. Получалось не очень.
Женщина не отходила от Евы всю ночь, подпаивая ее каждые полчаса каким-то успокоительным отваром. Наутро Ева встала с тяжелым сердцем, но ясным умом. Почему-то она отчетливо понимала, что ей не следует сейчас заявлять о своем чудесном спасении, а также о том, что она видела и слышала в последние минуты перед взрывом. Надин вкрадчиво объяснила Еве, что сейчас не ясно кто друг, а кто враг. А также и то, что Еве с сыном нужно немедленно покинуть Грозный.
– Баба Надя, можно оставить с вами Севу на часик? Я хочу съездить на место трагедии. Потом мы соберемся и улетим ближайшим рейсом.
– Будь осторожна, – понимающе кивнула старушка.
Было туманное сырое утро, совсем не похожее на вчерашний ясный день. Приближаясь со стороны детской площадки к месту, где вчера стояло здание ресторана, Ева почувствовала запах из детства – пахло затушенным нежданным дождем пионерским костром. Теперь Ева запомнит на всю жизнь, что именно так пахнет смерть.
Спасательные службы еще продолжали разгребать завалы. Мигал патрульный маяк, работала бригада, место трагедии было огорожено лентой, но тишина стояла гробовая. Или у Евы заложило уши от потрясения?
Она наклонилась и подняла бежевую лакированную туфельку. Здесь она сбросила их, свои туфли, прежде чем обратиться в бегство. И вдруг девушка вздрогнула и нервно всхлипнула: это именно они, та пара Касадей, которую она, сломав каблук, вручила для ремонта привлекательному продавцу придорожного супермаркета. Ева прикрыла рот ладонью, дабы не выпустить отчаянный крик, и аккуратно положила туфлю на место. Хотя, разрыдайся она, ее вряд ли кто услышал бы. Она была на достаточном расстоянии от спасателей. Но лучше не рисковать. Пора уходить. Забирать сына и улетать в Москву. Об остальном она подумает потом, когда к ней вернется эта способность.
Когда Ева уже развернулась, чтобы уходить, боковым зрением вдруг заметила что-то блестящее в траве, возле редких кустиков. Подойдя поближе, девушка наклонилась и дрожащей рукой подняла телефон Адама. Вспышкой сознание выдало вчерашнюю картинку. Разъяренный Адам сжимает свой мобильник до хруста и бросает в кусты. Но аппарат еще работает! Даже аккумулятор не разрядился до конца. Телефон пережил своего хозяина, – с грустью констатировала Ева. Но пальцы ее уже набирали кнопки пароля. Он был ей известен. Пальцы продолжают бессознательно скользить по исполосованному мелкими трещинами экрану, попадают в меню «недавние вызовы» и вот оно… Имя человека, которого Адам назвал предателем, перед тем как «Летний дворик» взлетел на воздух. От слабости кружится голова, мобильник скрывается в кармане толстовки, и Ева торопится вернуться в ожидающее ее неподалеку такси.