холстами, в бессонные ночи наедине с бутылкой и куревом, в долгие гудки телефона и надежду, что сейчас она возьмет трубку… В жизнь. Он согласен на любую.
— Пойдем, Ро, — позвал Левченко. — Андрей заждался. К тому же нам надо почистить память твоей красавицы.
Ро посмотрел на сидящую Тамару почти с нежностью. Заправил выбившуюся прядь волос под смешную медицинскую шапочку, нежно пожал тонкую белую руку. Усмехнулся, подумав, что с этой медсестрой он был, пожалуй, ближе, чем с любой из женщин за свою недолгую жизнь.
— Пошли, Ро.
Коридор «Brain Quality» встретил их воем сирены. С лестницы дохнуло жаром и запахом гари.
— Что происходит? — Ро остановился, вглядываясь.
— Разумовский, не иначе.
Левченко ускорил шаг, и Ро побежал следом. Дальний конец коридора горел. Дверь в кабинет Бражникова была распахнута. Лаборатория располагалась дальше по коридору, оттуда валил дым. Над ухом надрывалась сигнализация.
Навстречу им из дыма вынырнула фигура. Разумовский обхватил их за плечи.
— Я решил, что пора действовать! — прокричал он сквозь рев огня и сирены. — Пусть знают! И боятся! Мы объявим войну системе! Мы заставим их считаться с нами!
Ро обдало жаром. Он начинал задыхаться. Ему хотелось удрать отсюда. Одному или всем вместе, но спастись.
— Где Илья? — спросил Левченко..
— Илья? Не знаю! Не все ли равно! — Разумовский захохотал. — Они думали, смерть остановит правду! Идиоты!
Что-то прогрохотало в дальнем конце коридора. Огонь пробирался все ближе к ним.
Левченко схватил Разумовского за локоть и потащил к выходу. Ро бежал за ними.
Наконец выскочили на воздух. За кованой оградой больницы собралась, несмотря на позднее время, толпа. Многие стояли, запахнувшись в халаты, любопытные лица выглядывали из окон. В числе прочих Ро заметил Илюху в спортивных штанах и футболке, прижимавшего к себе Брунгильду.
— Не туда! — Левченко дернул Разумовского прочь от забора и повел к часовне.
Левченко пропустил Ро, втолкнул внутрь Разумовского, схватил его за плечи и встряхнул. Папки, добытые Ро из архива, упали на пол. Разумовский расхохотался Левченко в лицо.
— Я прошу тебя только об одном, Андрей, — сказал Левченко. — Не выходи отсюда пока. Вспомни, кто ты сейчас. Где и для чего.
Хохот Разумовского оборвался на пронзительной ноте. Он долго и пристально глядел в глаза Левченко. Стряхнул со своих плеч его руки. Кивнул. Отошел в угол и сел там, уперев взгляд в здешнюю икону — модель нейрокристалла Христа.
Ро отвел Левченко в сторону.
— Зачем он сделал это?
— У тебя часто гудит в голове в последнее время, Ро? — спросил Левченко.
— Почти постоянно, — ответил Ро.
— Вот и у него тоже, — Левченко вздохнул. — Я не понимаю пока, чем нам это грозит, Ро. Я думал, он справится. Чтоб ему хотя бы денек подождать!
— Так что с ним? — не понял Ро.
— Он застрял в состоянии борьбы. Даже если он добьется своего, то не сможет осознать этого. Так и будет продолжать бороться — неизвестно с кем, непонятно ради чего. Побудь с ним. Я скоро вернусь.
Ро охватил страх. Оставаться одному с безумным Разумовским не хотелось.
— Куда ты?
— Я скоро вернусь, — повторил Левченко. — Мне нужно найти Бражникова.
19. Бладхаунд
То, чего он ждал, произошло ранним утром. Телефонный звонок оторвал Бладхаунда от информации по Стогову. Сообщение было сухим и коротким:
— Клиника горит.
— Роботы?
— Вышли почти сразу, как загорелось. Сейчас двое в часовне, третий уходит с территории больницы.
— Следите за третьим. Наш человек внутри?
— На улице. Не с ними.
— Выясните у него подробности.
Бладхаунд чувствовал удовлетворение. Роботы не сидели сложа руки, а действовали, набивая себе цену на рынке. Время работает на заказчика.
Бладхаунд нашел в записной книжке номер, набрал.
— Да! — женский голос кричал в трубку, на дальнем плане раздавались звуки движения и сирена.
— Бладхаунд.
— Я на службе, Блад. Чего ты хочешь?
— Нужна информация. А у меня есть пара идей, которые могут оказаться полезными.
— В полдень, там же, где и в прошлый раз. Напоишь меня кофе и отвезешь домой.
— Договорились.
Бладхаунд открыл новости. Про пожар писали много. Упоминалось несколько фамилий, среди них — Бражников и Кривцов. Ни Левченко, ни Разумовского не было. Но это можно исправить.
Бладхаунд отложил материалы по «Brain Quality» и снова занялся Стоговым.
Информации было на удивление мало. Имя, возраст. Образование — биофизик. Диссертация на тему «Использование неорганических имплантантов при восстановлении энергетического метаболизма головного мозга». Стажировка в Южной Корее и знакомство с японскими технологиями роботостроения. Работа в модном тогда зоопарке нейрокристаллов — еще до бума кристаллов человеческих, на заре бессмертия ученые тренировались в буквальном смысле на кошках. Технопарки населялись искусственными телами животных с натуральными нейрокристаллами. Слоны и медведи, страусы и пингвины, полевки и ящерицы из металла, пластика и синтетики. Сначала больше похожие на роботов, с грубыми реакциями и купированными рефлексами, затем — все меньше и меньше отличающиеся от настоящих животных. Поколения моделей сменялись быстрее, чем плодились подопытные кролики, и весь мир с замиранием сердца следил, когда же появится венец творения — человек.
И он не заставил себя долго ждать.
Стогов в это время был уже на родине и вовсю разрабатывал свои модели на основе японских и южнокорейских. Он сразу заявил о себе, победив на выставке собак-роботов, и, получив грант, принялся совершенствовать мастерство. Довольно быстро смекнув, что медали и премии дают не за начинку, а за внешний вид, он быстренько сколотил команду химиков, физиков и антропологов и принялся переделывать стандартные модели в эксклюзивные тела под заказ. Как показало время, он поставил на правильную лошадь. Когда бессмертие превратилось во всеобщую манию и многие пытались зарабатывать перепродажей японских адамов, Стогов уже крепко стоял на ногах, перекрывая вход в эту нишу.
Запрет на экстракцию личности по нему не ударил. Технологии остались при нем. Годы легального бессмертия позволили ученым раскрыть если не все, то некоторые тайны мозга, и успешно скопировать кое-какие детали. Искусственные нейрокристаллы набирали популярность, людей уже не устраивали устрашающие формы роботов-чернорабочих, и клиенты продолжали ходить к Стогову протоптанной дорожкой.
В последнее время Стогов работал один, и делал очень мало. По мнению его клиентов — решил, что достаточно заработал, и наконец-то позволил себе жить, не думая о завтрашнем дне.
Бладхаунд так не думал. Он помнил Келли.
Стогов позвонил под утро.
— Не разбудил? — спросил он со смущением в голосе. — Поговорить нужно. Не заедешь ко мне? Часам, скажем, к двум?
Бладхаунд прикинул в уме и решил, что успевает.
— Заеду, — кивнул он.
Стогов облегченно вздохнул.
Жанна заглянула утром.
— Я могу идти? Я хорошо себя чувствую.
Бладхаунд поднялся из-за терминала.
— Да. Я отвезу вас.
— Я сама могу…
— Я отвезу, — сказал Бладхаунд. Увидев тревогу на лице девушки, изобразил улыбку:
— Не хочу вызвать гнев Тоши.
Жанна робко улыбнулась в ответ.
Бладхаунд под внимательным взглядом Тоши помог девушке одеться и спуститься к подъезду, усадил ее на переднее сидение «Тойоты» и тронулся с места.
— Адрес? — спросил он, выезжая на проспект.
— Что, простите?
— Адрес. Куда ехать.
— А, — сказала она. — В институт меня отвезите. Пожалуйста.
— Сегодня воскресенье.
— Да, я знаю, — она бросила на него просящий взгляд. — Мне очень надо! Я и сама могу…
Бладхаунд остановил машину около уже знакомых ему ворот перед заброшенным крылом института.
— Спасибо, — Жанна отстегнула ремень безопасности и распахнула дверцу.
Бладхаунд вышел из машины.
— Пойдемте.
— А вы… зачем? — удивленно воскликнула девушка.
— Это может быть опасно. К тому же мне нужно узнать, что вы там увидите.
— Я вам расскажу, — пообещала она, но остановилась перед воротами в нерешительности. Обернулась на ищейку. Слова об опасности она услышала.
Бладхаунд огляделся. Здесь было пусто и тихо. Прошедший ночью снег присыпал все следы, разве что узкая улочка была располосована следами шин — из них только след Бладхаундовой «Тойоты» был свежим, — да по тротуару с противоположной от института стороны тянулась цепочка следов одинокого пешехода. Бладхаунд быстро перебрался на другую сторону. Жанна еще стояла, нерешительно положив руку на черненый металлический прут. Потом тряхнула головой и решительно полезла на ворота.
Бладхаунд помог ей спуститься. Показал на снег под ногами:
— Здесь никого не было сегодня. И вчера.
Жанна посмотрела на него с надеждой. Бладхаунд покачал головой:
— Это ничего не значит. Пойдемте.
Знакомые коридоры, гулкие и темные. Лестница. Подвальный этаж тоже встретил их темнотой. Жанна ахнула.
Бладхаунд достал фонарик. Свет выхватил из темноты двери и стены. Бладхаунд осторожно двинулся к тому месту, где в прошлый раз нашел Жанну и роботов.
Решетка была на месте, дверь — открыта настежь. Замка в петле не было. Бладхаунд вошел внутрь. Мелькнула мысль, что это ловушка, что он входит в клетку, как мышь в мышеловку.
— Подождите здесь, — велел он Жанне. Медленно обошел все крошечные комнатки. Везде было пусто. Некоторые служили складом для мебели, в одной — накрытое пленкой оборудование. В последней каморке друг на друге лежало несколько тел японской марки Adam3f. Без одежды, с раскрытыми черепами, чехлы от нейрокристаллов составлены рядом и щедро присыпаны пылью.
— Жанна! — позвал Бладхаунд. Девушка подошла и замерла на пороге.
— Как же так… — пробормотала она. Подошла, хотела коснуться верхнего тела, но Бладхаунд не позволил.