– Офелия, в твоих молитвах, нимфа, всё, чем я грешен, помяни…
Включаясь в игру, Таня медленно провела пальцем по его лбу и носу, по губам.
– Мой принц, как поживали вы все эти дни?
– И что я должен ответить?
– Благодарю вас – чудно, чудно, чудно.
– А дальше? – спросил Максим, сглатывая слюну.
– Принц, у меня от вас подарки есть… Я вам давно их возвратить хотела. Примите их, я вас прошу.
– Я ничего вам не дарил? Так, кажется? – вспомнил он.
– Нет, принц мой, вы дарили, и слова, дышавшие так сладко, что вдвойне был ценен дар, – их аромат исчез. Возьмите же…
От ее волос и кожи исходил смешанный аромат туалетной воды, табака и какой-то душистой травы. Живой волнующий запах.
– Кстати, к теме подарков… Я забыл презервативы в машине.
Она шлепнула его по губам и встала.
– Замечательно. Ты, по-моему, в восторге от своего остроумия… Ты вообще в восторге от себя. Это, знаешь ли… иногда надоедает.
Она отошла к балконной двери, закурила и вдруг спросила, глядя в окно:
– Ты можешь одолжить мне денег? Мне надо завтра за квартиру платить, а в клубе хозяин не вернулся с праздников, задерживают зарплату.
– Нет, – сразу сказал Максим. – Я никогда не даю и не беру в долг.
Он видел, что на лице ее мелькнуло удивление.
– Ты что, не веришь, что я отдам?
– Просто принцип в нашей семье. Даже когда дед давал отцу заем под развитие бизнеса, это оформлялось кредитом через банк… Извини, меня так учили – нужно рассчитывать свой баланс. У меня есть своя собственность и доход по акциям от матери, но если я буду тратить больше, чем получаю, никто не будет оплачивать мои долги.
– Ого, – заявила она, поеживаясь, как от озноба. – Я и не знала тебя с этой стороны.
– Но это не означает, что я не могу совершить акт благотворительности, – проговорил он, вынимая бумажник. – Сколько тебе нужно?
Таня смотрела на него задумчиво и все еще немного удивленно.
– Слушай, а скажи мне одну вещь… Ты кого-нибудь любил в своей жизни? Ну, я имею в виду не просто нравится не нравится. А так, чтобы ты его видел – и мурашки по коже. Как пишут в стихах про настоящую любовь.
Максим поймал себя на том, что задет и обижен ее вопросом – эти «мурашки по коже» явно не имели отношения к нему.
Он положил бумажник на стол и отпил вина.
– Я просто думаю про твоего папу, – пояснила Таня. – Он уважаемый состоятельный человек, а вот влюбился и начал делать разные странные вещи. И конечно, вы все против него, вы ревнуете – ведь вы его семья.
– Мне не нравится слово «влюбился» в применении к этой ситуации, – возразил Максим. – Просто отец привык ни в чем себе не отказывать. Он точно так же влюблен в свои замшевые ботинки. И мне не нравится слово «ревность». Я просто разозлился из-за этого зоопарка, но по большому счету мне безразлично, как он проводит свой досуг…
– Зоопарка? – переспросила Таня рассеянно.
– Неважно, – Максим поднялся и подошел к ней.
Ему не хотелось рассказывать, как в детстве отец пообещал пойти с ним в зоопарк смотреть детенышей белой медведицы, которая только что вывела их из берлоги на свет. Наверное, сейчас эти медвежата превратились в матерых зверей, но он до сих пор помнил свою обиду. Тогда он впервые осознал, что отцу в самом деле нет дела до них с матерью, потому что он занят другими вещами.
– Неважно, – повторил он. – Давай лучше вернемся к Теодору Адорно. Или к мурашкам по коже – эта тема требует развития.
– Что тут развивать? Это надо чувствовать, – улыбнулась Таня, обнимая его.
Глава четвертая. Семейный портрет в интерьере
Наша человеческая природа была бы слишком слаба и жалка, если бы мы по необходимости всегда должны были покорствовать всякому любовному хотению; мы были бы слишком несчастны, если, будучи охвачены любовью, мы не могли бы прежде всего помышлять о добропорядочности, благоговейно чтя и сохраняя узы дружбы и родства.
Первые рабочие дни, как и всегда после длительного отсутствия, Георгию пришлось полностью посвятить решению накопившихся проблем. Руководитель отдела по работе с клиентами попался на получении крупного отката, против холдинга было возбуждено еще два сложных судебных дела, а при оценке имущества компании, как и предсказывал Георгий, начали распиливаться в воздухе значительные активы. За три дня он провел четыре рабочих совещания, в пятницу они с партнерами просидели в офисе почти до полуночи, разбирая текущую повестку. Поэтому к Игорю он выбрался только в субботу днем по дороге в Озерное.
Отпустив Вадика на два часа, он прошел через перегороженный шлагбаумом благоустроенный двор, поднялся по чистенькой лестнице.
Игорь ждал его в дверях, прислонившись к стене, изображая неправедно обиженную невинность. Небольшая по метражу квартира, обставленная стандартной мебелью, напоминала гостиничный номер. Но здесь было все необходимое: вместительный шкаф в прихожей, диван и плазма в совмещенной с кухней гостиной, двуспальная кровать.
В комнатах еще стоял запах свежего ремонта, но Игорь уже навел повсюду свой беспорядок – на диван были свалены вещи из раскрытых чемоданов, полная окурков пепельница и грязные стаканы украшали кухонный стол. Георгий поднял с пола бутылку.
– Виски глушишь? А это что за гадость в помойном ведре?
Мальчик сложил руки на груди.
– Салат с креветками и рыба. Наш вчерашний романтический ужин.
– Ну что делать, заяц, работа не волк, – Георгий потянул его за ворот футболки. – Иди-ка сюда. Подожди, я сниму пиджак.
– Ты такой отглаженный. Постригся, – заметил Игорь, пока он раздевался. – Красиво выглядишь. Потом уедешь?
– Уеду. А сейчас хочу тебя всего.
Когда они уже были в постели, Игорь сделал вдруг странный жест – взял его руку и прижал к своему горлу. Георгий отнял руку.
– Что еще за новости?
– Просто чтобы чувствовать, что ты здесь.
С ним снова было очень хорошо, как вернуться домой после утомительной поездки. Георгий Максимович всем своим существом ощущал горячую, плотскую радость его близости. Но позже, раскинув руки и ноги на кровати, сквозь медлительную дрему слушая ропот телевизора, он отчего-то вспомнил увязших в сладком клее мушек, агонию которых как-то наблюдал в спальне Рослика.
Он сел на постели и стряхнул с себя дремоту.
– У тебя тут какой-то остров Цирцеи… дай мне полотенце, пойду в душ.
– Подожди, полежим еще, – пробормотал Игорь, обследуя пальцами его спину – копчик, позвонки, лопатки. – Хочешь, выпить принесу? Утопим проблемы в алкоголе.
– Нет, малыш, мне надо ехать. Меня уже ждут.
Игорь удержал его за руку.
– А ты позвони и скажи, что не приедешь. Скажи, что заболел.
Георгий на секунду поддался этому русалочьему шепоту и тут же оказался лежащим на спине. Быстрым движением Игорь оседлал его, прижал к подушкам.
– Можешь же ты заболеть? А я за тобой буду ухаживать… Там же никто так хорошо не будет за тобой ухаживать? Там же, куда ты поедешь, нет таких роскошных парней с обложки, готовых для тебя на все?
Это была новая тактика, куда более успешная, чем обиженный вид. Георгию пришлось сделать усилие, чтобы отстранить его и подняться.
В ванной не было туалетной бумаги, мыло кисло на бортике раковины, полотенце, брошенное на пол, сочилось водой. Здесь Георгий как-то особенно ясно ощутил нежелание Игоря обживать пространство съемной квартиры. Возможно, причиной этого была не только безалаберность, но и неприятие предлагаемых правил игры.
Возвратившись в спальню, Георгий сказал:
– Кстати, здесь в доме наверняка есть приходящая уборщица. Спроси завтра у консьержа. Договорись, чтобы раз или два в неделю наводила у тебя порядок. Раз уж ты сам не в состоянии. Слышишь меня?
Игорь курил, лежа в кровати. Он посмотрел на Георгия чужим тяжелым взглядом.
– Ты тоже будешь приходить раз или два в неделю? Вот так, на полчаса? Потрахаться?
– Проводи меня, – велел Георгий, решив не отвечать на эту реплику.
Игорь нехотя встал, натянул на голое тело джинсы, пошел за ним к двери.
– Да, и сходи в торговый центр, купи нормальные полотенца, туалетную бумагу и все прочее, – Георгий достал деньги. – Вот, возьми.
Тот взял купюру двумя пальцами, изобразил идиотское оживление на лице.
– О, супер! Я тогда тоже сегодня поеду туда, где меня ждут! Тут советовали пару ночных заведений. Говорят, я буду просто нарасхват.
– Игорь, мне это не нравится, – нахмурился Георгий, надевая пальто. – Ты отлично знаешь, я не выношу подобных сцен и разного рода выяснений. Каникулы закончились, нужно это понимать. Ты здоровый парень призывного возраста, а ведешь себя как избалованный младенец. Всё, я завтра позвоню…
– Лучше бы совсем не приезжал, чем так! – заявил вдруг Игорь.
– В самом деле? Что ж, есть о чем задуматься.
Игорь молчал, упрямо сжав губы, и Георгий вышел на лестницу, начал спускаться вниз с чувством досады на него и на себя.
Мальчик догнал его через два пролета.
– Прости меня… Я как дурак довожу тебя, а ты злишься. Просто не хочу, чтобы ты уходил. У меня сразу настроение портится, и жизнь теряет смысл, и всякое такое. Когда приедешь?
Он ловил взгляд Георгия с виноватым и жалобным видом, но тот все еще был раздражен и не хотел принимать раскаяния.
– Я позвоню, – ответил сдержанно и вдруг заметил, что мальчик стоит перед ним босиком.
На секунду Георгий ощутил, будто сам ступил озябшими ступнями на холодный бетон лестницы.
– Заболеть хочешь? Ну-ка, марш в квартиру! – прикрикнул он почти грубо, внезапно осознав, насколько глубоко застряла в его сердце заноза нежности. – Заеду завтра, – пообещал он, тут же понимая, как нелепо выглядит со стороны окна хорошо одетый состоятельный мужчина в расцвете лет, целующий на лестнице полуголого парня.
В Озерном жизнь шла прежним, заведенным при Павле порядком. Нелюбезный охранник сражался с автоматикой ворот, дворник-таджик чистил дорожки в заснеженном парке. Входные двери перед Георгием открыла горничная, но Марьяна сразу же появилась в холле.