– К тебе уборщица приходит?
– Нет, я сам прибрался, – ответил он. – Хочешь водки с соком? Больше ничего нет.
– Лучше чаю, – попросил Георгий.
– Чай кончился, – сказал он. – Есть кофе. Растворимый.
– Ну хорошо, тогда кофе. Или просто сока. Все равно.
Георгий Максимович опустился на диван, глядя, как он наливает сок в стаканы. Тонкий джемпер обрисовывал стройные линии его рук и плеч, плавное движение мышц под тканью.
– Когда вы едете в Будапешт? – спросил, сглатывая скопившуюся во рту вязкую слюну.
– Через девять дней, – ответил Игорь, сухо откашливаясь.
– У тебя все готово? Виза, документы?
Он кивнул.
– Послезавтра я лечу в Женеву. Так что мы уже не увидимся… В ближайшее время.
Игорь молча пожал плечами, отпил сока, снова закурил и закашлялся.
Только при этом освещении Георгий заметил, что у него нездоровый вид – лицо осунулось и потеряло краски, под глазами залегли тени.
– Игорь, я знаю, ты на меня обижаешься. Но давай не будем это больше обсуждать. Пройдет время, и ты поймешь, что я не мог поступить иначе.
– Это я уже слышал, – перебил тот с внезапным раздражением. – Я сам о себе позабочусь, можешь не волноваться. Женись на ком хочешь. Мне все равно.
– Мне не нравится твой настрой.
Он хмыкнул.
– Да ну? А что мне – плясать от радости?
Чтобы не продолжать бессмысленный спор, Георгий поднялся, снял пиджак, сунул в карман галстук. Прошелся по квартире, заглянул в спальню.
Здесь стихийный трудовой порыв Игоря, по-видимому, иссяк: на полу вокруг смятой постели в живописном беспорядке были разбросаны залитые кофе журналы, пустые банки из-под колы, скрученные носки и какие-то подозрительные мятые салфетки. На прикроватном столике рядом с полной окурков пепельницей Георгий обнаружил завернутые в бумагу белые пилюли.
– Что это? – спросил он.
– Снотворное, – ответил мальчик неохотно.
– Ты плохо спишь?
– Да, я плохо сплю, тебе какое дело? – снова огрызнулся он и опустился на кровать, откинулся на подушки, заложив руки за голову.
Георгий сел рядом, решив сменить тон на примирительный.
– Давай не будем драматизировать. Мы же договорились – это всего несколько месяцев. Потом все может измениться… Никто не знает, что будет завтра.
Он протянул руку и коснулся лица мальчика, провел пальцами вдоль линии скулы. Тот не отстранился, только закрыл лицо локтем.
– Тебе же самому должно быть интересно. Перемены в жизни… А я постараюсь приехать, как только смогу.
Чувствуя сладкую дрожь от затылка вниз по позвоночнику, Георгий забрался рукой под его свитер, погладил горячий живот, начал расстегивать молнию джинсов. Им словно управляла какая-то чужая сила. Игорь не помогал ему, но и не препятствовал. Он позволил стащить с себя джинсы, раздвинуть бедра.
Все дальнейшее происходило в молчании, Георгий Максимович только слышал свое учащенное сердцебиение. Игорь так и лежал, закрыв локтем лицо, и это было похоже на игру в изнасилование спящего, но чувство вины и стыда почему-то только сильнее распаляли в Георгии страсть. Оргазм наступил такой мощный и сладостный, что Георгий Максимович не смог удержать короткий животный рык.
Несколько минут они лежали, приходя в себя. Затем Игорь все так же молча встал и ушел в ванную. Георгий тоже поднялся, начал одеваться.
– Эти твои таблетки отправляются в унитаз, – сказал он мальчику, когда тот вернулся.
– Да ради бога, – ответил тот.
Вынув из бумажника пару купюр, Георгий положил их на тумбочку.
– Это на дорогу и на первое время. Потом снимешь с кредитки.
Ничего не сказав, тот закурил новую сигарету.
– Ну, я поеду, – проговорил Георгий.
В глазах Игоря мелькнуло выражение, которого Георгий не видел у него раньше: так комсомольцы в советских фильмах смотрели на фашистских палачей. И по законам жанра он почувствовал именно то, что должен испытывать мучающий свою жертву гестаповец, – возбуждение, бессильную злость и ощущение неправедности своего дела, которому он тем не менее призван служить.
Было странно оказаться в этой роли, еще наслаждаясь телесной легкостью и ясностью, еще ощущая на себе его запах. Но в этот момент они вместе словно перешагнули за невидимый экран, где уже не было двух горячих любовников, а были мучитель и жертва, и цветок, гибнущий под гусеницей танка, и Вагнер, и сумерки богов.
Стряхнув наваждение, Георгий вышел в прихожую, надел пальто.
– Иди сюда, – позвал он, и Игорь подошел, уже без геройства и презрения во взгляде, а какой-то взъерошенный и измученный, словно попавший в капкан и отупелый от страдания зверек. Георгий обнял его, потрепал по волосам.
– Давай-ка бодрее. Все не так плохо, заяц. А будет еще лучше. Ну, поцелуй меня.
– Пока, – отстраняясь, ответил Игорь, и Георгий не стал настаивать – просто снова приобнял его и вышел на лестницу.
Уже на улице он почувствовал облегчение – было сделано то, что нужно было сделать, на это потребовалось не так много душевных затрат. Игорь капризничал в меру, а яркий оргазм словно ставил полновесную точку в этой истории, продолжение которой если и следовало, то уже совсем иным порядком.
Георгий Максимович сел в машину, включил музыку и тронулся с места.
Часть III
Глава первая. Лекарство от любви
Есть ли во всем мире профессия более необходимая и более заслуживающая признания, чем профессия сводни?
Он чувствовал щекой холодное и липкое, а голову словно пилили ножовкой. Еще мучило это тонкое сипение, с присвистом, как из пробитого шланга. Сиплый свист все усиливался и наконец расчленился на короткие звуки – хи-хи-хи…
Открыв глаза, Игорь обнаружил себя в незнакомой комнате. Он лежал в кровати, а на стуле перед ним сидел обрюзглый старик с лживо-добродушным лоснящимся лицом. Старик смеялся и покачивал ногой в красном носке.
– Ай-ай… Такой очаровательный цветочек, и уже такой поросенок! Шампанского? Холодненькое.
Приподнявшись, Игорь понял, что спал лицом в собственной рвоте. Он сбросил на пол испачканную подушку, вытерся краем простыни и недоверчиво взглянул на бокал шипучки, который протягивал ему незнакомец.
– Где я? – спросил он, тщетно пытаясь отыскать в памяти хоть какое-то объяснение происходящему.
– У друзей, мой ангел, у своих новых друзей, – ответил старик и положил руку Игорю на ляжку.
Игорь с отвращением сбросил его руку, сообразив вдруг, что лежит раздетый – в одних трусах.
– Где моя одежда?
– Твои вещи в стирке! – отозвался странный, словно птичий голос, и тут же в комнату влетело причудливое существо в атласном лиловом халате, в спадающих на плечи темных кудрях – как рисуют прекрасных демонов.
Это был парень, высокий и плечистый, но гладкая ткань обтягивала две выпуклости на его груди. Пропорции лица тоже были неправильными: слишком большие бархатные глаза, слишком короткий нос, слишком четко вырезанные губы. Игорь вспомнил изображения полуженщин-полуптиц на раме зеркала в приемной Дорошевского, но тут же сообразил, что все эти странности – просто результат косметических операций.
– Проснулся? Ну как ты, котинька? О господи… срочно в отбеливатель!
Парень натянул на руки желтые хозяйственные перчатки, собрал испачканное белье. Принес и бросил на кровать чистую футболку и шорты.
– Одень пока это, красота. Твои шмотки я прополоскала и в машинку закинула, потому что ты вся изблевалась вчера… Я тебе потом из своего гардероба одолжу. Мы же с тобой одного роста? Или я повыше?
– Для начала малышу нужно выпить кофе, – деловито потребовал старик, не сводивший с Игоря глаз, цепких, как рыболовные крючки.
Старик тоже был какой-то неправдоподобный, фальшивый, словно переделанная в человека росомаха. Игорю показалось, что он уже где-то видел его раньше.
– А где мои вещи – ключи, телефон? – спросил Игорь настороженно.
Лиловый парень с обиженным видом принес пакет, выложил перед ним ключи, часы, бумажник.
– Что мы, по-твоему, какие-то воровки? Как будто мне это надо – тащить тебя, отмывать. Телефона у тебя не было, уж не знаю, где ты его посеял. Ты же никакущий в клуб заявился. Вот и делай людям добро!
Укор был справедливым, Игорь поспешил извиниться.
– Я не это имел в виду… Спасибо вам за помощь.
– Господи, солнце, о чем ты говоришь! – тут же забыл обиду лиловый. – Такие, как мы, должны держаться друг за друга. Для меня это закон.
От шампанского защипало в носу, но стало немного легче. Игорь смог натянуть майку и шорты. Старик хотел помочь ему встать, но он отстранился, даже не стараясь скрыть неприязни. Ему вдруг пришло в голову, что ночью незнакомые люди что-то делали с его безвольным телом, и от этого стало совсем не по себе.
Он вышел в коридор, дернул первую попавшуюся дверь, чувствуя приступ тошноты. Парень с сиськами поддержал его.
– Стой, стой! Не туда, сюда!..
Над унитазом Игоря вырвало шампанским и горькой слизью. Парень захлопотал вокруг.
– Ну как ты? Лучше? Бедненький!.. Вот здесь можно умыться, вот полотенце…
В ванной, увидав отражение своего бледного, зеленоватого лица среди сиреневых утят и флаконов с духами, Игорь вдруг вспомнил, как стоял у зеркала в клубном туалете. Постепенно всплывали смутные картины вчерашней ночи – огни над барной стойкой, танцпол, тени у стен… Словно это было в дурном сне, он вспомнил, как разбил о стол бутылку и, размахивая «розочкой», двинулся на битву с какими-то визжащими людьми.
– А вы кто? – наконец решился он спросить парня в лиловом халате.
– О господи! Что, совсем ничего не помнишь? И меня не помнишь? Я – Филиппина! Ну Филипп! Мы вчера познакомились в клубе. Если б я за тебя не вписалась… Ты же там ужас что творил!
– А как я здесь оказался?
– Да я же тебя и притащила! Иди выпей кофе, а то снова стошнит. Потом расскажу, как все было, у меня наволочки в отбеливателе.