Еще по дороге из магазина он продумал план действий. Нужно было идти на стройплощадку, к руинам расселенного дома – из окна он видел, как рабочие пролезают через дыру в заборе, затянутую зеленой сеткой, с противоположной стороны от ворот, где находился пункт охраны. По выходным работы не велись, и ему никто не должен был помешать. Если не заметит сторож, его найдут только к понедельнику.
Он шел и думал о том, что его жизнь нужно смять и выбросить, как испорченный черновик. Он с самого начала был неудачником, не таким, как все, – левша с ненормальными наклонностями, слепленный неправильно и только по недосмотру высших проверяющих не отправленный в корзину с браком. Он думал и о том, что, наверное, он и в самом деле простокваша, как говорил Бяшка, – человек без воли и достоинства, годный только на то, чтобы им пользовались как вещью.
Он вспоминал дядю Витю, которому позволял помыкать собой почти шесть лет, Китайца, который продал его Майклу, Бяшку, который подтолкнул его у края. Думать про Георгия Максимовича было больно, но Игорю хотелось мысленно вернуться в то время, когда они были счастливы. Вспоминая их первую встречу, поездку в Испанию и на Тенерифе, нежность и доверие, он вдруг понял, что хорошего было невероятно много – с самого начала и потом, целые дни огромного счастья, за которое, конечно, и нужно расплатиться сейчас. Это было справедливо, и от этой мысли на душе Игоря вдруг стало легко. Он шел по тротуару, но ему чудилось, что он лежит в бассейне, в ласковой морской воде. Голос, уже давно звучавший у него в голове, приобретал пугающую отчетливость.
– Сияло солнце в небесах, светило во всю мочь, была светла морская гладь, как зеркало точь-в-точь…
Глуховатый, как всегда в минуты близости, голос как будто манил его. Закрыв глаза, Игорь шагнул на зов и вдруг оказался на проезжей части, и тут же резко взлетел вверх, словно небесные акробаты подняли его на невидимых тросах.
Затем он услышал, как кто-то входит в его комнату в темноте и тихо притворяет за собой дверь.
Что очень странно – ведь тогда была глухая ночь.
Глава шестая. Опасные связи
Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей, и ходи по путям сердца твоего и по видению очей твоих; только знай, что за все это Бог приведет тебя на суд.
– Главное, Жирный, надо раскрепоститься. Чтобы было такое реальное свинство… Чтобы все переблевались, чтобы ссали друг на друга, – мечтательно живописал Добрыня. – Чтоб фиеста такая свирепая, на долгую память.
Котов поддержал:
– Да, Жирдяй. Мальчишник – это не просто пьянка, это переломное событие в жизни каждого жениха.
Радик буркнул с набитым ртом:
– В бассейн только не блюйте, как в тот раз, стоки засоряются. И в ванной кончайте уже двери херачить… Мать ругается, что ее достал вечный ремонт.
То, что Радик тайно «выводит птенца» – встречается с маленькой Наташей, из-за которой они соперничали с Котом, выяснилось через Китти. Котов не упускал случая поупражняться в остроумии на этот счет, но в ответ Радик только самодовольно усмехался. Когда Наташа забеременела, он ударился было в панику, но довольно быстро пересмотрел свой взгляд на вещи и даже возгордился. Очевидно, и его родителей впечатлил растущий арбуз живота, приделанный к тощей фигурке несовершеннолетней подружки сына. К свадьбе вызвали из провинции мамашу птенца, которая, по словам Радика, целовала ему руки и плакала от благодарности.
Самодовольное выражение и сейчас не сходило с круглого лица Радика, словно возвещавшего миру: я – отец, я – муж, я – взрослый человек. Максим даже отчасти завидовал примитивному душевному устройству приятеля, которому так мало было нужно для самоутверждения. Сам Максим уже два месяца существовал словно в каком-то вывихнутом пространстве, где не получалось иметь ни целей, ни желаний, ни чувств, а можно было только разными способами разрушать себя, а по утрам пугать случайных женщин в своей постели чтением чужих стихов. И вяло ненавидеть бестолковую пошлость каждой минуты бытия.
Процесс жизни давно уже напоминал ему падение Алисы в кроличью нору. Как и Алиса, падал он медленно – было достаточно времени и на апельсиновый джем, и на размышления об отвлеченных предметах. Как и Алиса, он не представлял, что будет делать, когда достигнет дна.
– Слышь, Толстый… А прикинь, она начнет рожать прямо на свадьбе? – предположил Добрынин, когда они уже выходили из ресторана. – Они же иногда на седьмом месяце рожают.
– Я ей рожу! Обратно засуну, – отвечал Радик с напускным цинизмом. – В эту свадьбу столько уже бабок вбухано. Одно ее платье три штуки стоит.
– Интересно, а когда ты ее трахаешь, Жирдяй, у вас пися до писи достает? – продолжал дразнить Радика Андрей. – У вас же животы теперь почти одинаковые.
– Представляю эту случку бегемотов, – фыркнул Кот.
– У баб и другие позы есть для этого дела, сынок, – покровительственным тоном ответствовал Радик.
– Правда, учитель? Поведаешь нам эту тайну?
«А кстати, хороший вопрос, – отметил про себя Максим. – Как у папы с молодой женой, достает до писи пися? Ждать ли нам прибавления в семействе или все же старого пса не научишь новым трюкам?»
Проституток вызвонили по телефону и забрали неподалеку от станции метро. Худые, в сапогах и в коротких юбках, с сумочками через плечо, они пленяли своей неподдельностью. Максим взял их в свою машину. Они пили из жестяных банок какую-то отраву, пахнущую стиральным порошком, и заливисто смеялись.
– Какие классные пацаны, Ленка, я фигею! А это какая у вас тачка? Сколько стоит? У вас в натуре мальчишник? А кто женится? Вон тот пузанчик? С него простава!
По дороге заехали к Симакову – «позвать друга Костю».
– И где же Костя? – поинтересовались проститутки, когда Добрыня вернулся.
Тот похлопал ладонью по карману.
– Едет с нами.
На трассе Радик подсадил к себе еще двоих – старую в рыжем парике и малолетку с испитым детским личиком. Перед выездом из города завернули в супермаркет, купили спиртного и закусок.
Заглядывая в пакеты, проститутки еще больше развеселились.
– Уё-моё! Ленка, виски будем жрать!..
– До чего люблю нежадных мужиков… А костю-то можно лизнуть или вы только для себя?..
– Давайте для начала представимся, – предложил Котов. – Меня зовут Андрей, я учусь в аспирантуре на юриста, увлекаюсь философией. Это мой друг Максим, он уже закончил вуз и работает менеджером в строительной компании. В той машине – второй Андрей, он сотрудник мебельного предприятия.
– Андрей – держи хрен бодрей, – встряла смешливая долговязая Ленка.
– И виновник торжества, то есть жених. Его зовут Радий.
– Он у вас самый радиоактивный? – засмеялась вторая проститутка с накладными ногтями и наклеенными ресницами. – А мы – Лена и Света.
– Королевы минета! – захохотала ее подружка.
Минут через десять Радик поморгал фарами и свернул с дороги к коттеджам. Увидав ворота, забор и сам дом, долговязая присвистнула:
– Вот это хаза! Богатенькие Буратино, мальчики.
Радик открыл гараж, они заехали и выгрузили пакеты из машин.
– А чей особнячок-то? – спросила Света, сплюнув на окурок и продолжая держать его в руке, не решаясь бросить на бетонный пол гаража. – Ваши папа-мама не приедут? Или невеста?
– Без паники, девочки, – ободрил их Добрынин. – Если чего, мы скажем, что у жениха случился острый приступ спермотоксикоза, и нам пришлось вызывать бригаду неотложной помощи.
– Это мы – неотложная помощь? Ой, я уссываюсь! Тащи сюда наш медицинский чемоданчик, у меня там бо-ольшая клизма, ёпль…
– А я буду делать искусственное дыхание!.. Какие мальчишки прикольные, просто ад!
Подружки заливались смехом. Две другие проститутки, не знакомые между собой, настороженно молчали. Войдя в дом, они застряли в прихожей, стаскивая туфли и сапоги.
– Жиртрест, тебе кто из шлюх больше нравится? – спросил Котов, пока Радик растапливал камин.
– Ты, – с неожиданным остроумием ответил Кочетков. Кот поднял брови.
– О! Ты решил выйти из клозета, Жирдяй? Только на меня у тебя бабок не хватит. Такая жалость.
– А сколько надо? – спросил Радик. – Чтобы ты мне отсосал?
– Я штуку баксов не пожалею, чтоб на это посмотреть, – заявил Добрыня.
– Знаешь, Жирный, каждый раз, когда я гляжу на тебя, я вспоминаю, что человек – это звучит гордо, – проникновенно признался Котов. – Но выглядит отвратительно.
Лена и Света взялись раскладывать на тарелках закуски, малолетка в рваных колготках подносила посуду. Только старшая проститутка осталась сидеть в стороне. Она курила, оглядывая их колючим взглядом. Добрынин разлил по стаканам виски.
– Ну что, помянем боевого товарища?
– За меня, – кивнул Радик. – Прощай, свобода.
Они выпили залпом, Радик сразу разлил еще.
– А дамам? – напомнила Света.
– Господа шалавы, прошу к нашему шалашу.
– Третью за моего будущего наследника. Хорошо, что пацан. Продолжит род.
Выпили и потянулись к закускам. Кот спросил, перекатывая оливку во рту:
– Кстати, Жирдяй, а ты уверен, что этот наследник в животе у нашей очаровательной невесты – твой?
– А тебя все жаба душит? – Радик обнял малолетнюю проститутку и уселся с тарелкой на диван. – Я ее целкой взял, она и сейчас как недотрога. Всему приходится учить.
– Эта сентиментальная история напоминает мне сюжет одного известного литературного шедевра. Точнее, роман французского писателя Шадерло де Лакло «Опасные связи», который ты, Жирдяй, конечно, не читал. И, что очевидно, никогда не прочтешь…
В ответ на это Радик демонстративно зевнул и засунул руку малолетке в лифчик.
– А ты в курсах, Кот, что особенно остро чувствуешь себя мужчиной, получив удар между ног?
Смешливые подружки устроились у стола и жадно ели. Добрыня подкладывал им закуски и подливал виски с умилением маркиза де Сада, угощавшего девиц отравленным печеньем; впрочем, без особого для них вреда.