– Вы там, в своем Питере, реальных объемов и близко не нюхали, – тут же величаво сообщил лысый одышливый банкир. – Собираете крошки со стола. А тут люди такие куски заглатывают, даже удивляешься, откуда здоровье.
До обеда Георгий так и не увидел Владимира Львовича. Тот не появился и за столом, накрытым в большой, как бальный зал, белой с золотом столовой. Место хозяина занял Феликс, рядом с ним села Алена в вечернем наряде и в гарнитуре с изумрудами, купленном, как сама она сообщила, у наследников жены одного советского министра. Появились и другие женщины, почти все с искусственно-красивыми лицами и чрезмерными декольте.
Начался обед с тоста за здоровье хозяина, затем выпили за Алену и Феликса, за гостей, за присутствующих здесь дам. Георгий вдруг вспомнил, что Володя тоже был женат и растил двух дочерей-студенток. Его жена занималась большим бизнесом и, видимо, отсутствовала на юбилее мужа по причине занятости.
Стол сервирован был с той же показной роскошью, с какой делалось все в этом доме. Гостей обслуживали официанты в белых куртках, но тут же скользили по паркету и молодые охранники, затянутые в униформу.
– А этот Слава, он из «наших»? – полюбопытствовал Вальтер, кивая на Семенкова, употребляя специфический немецкий термин. – С ним можно обсуждать?..
Георгий пожал плечами, не в первый раз подумав о том, каких непредставимо разных людей сближает принадлежность к этому особому мужскому профсоюзу то ли избранных, то ли отверженных. И о странном спорте, правила которого заключаются в том, чтобы в любой компании высмотреть «своих».
Семенков по каким-то признакам понял, что речь идет о нем, перегнулся через стол и заговорщицки подмигнул:
– Вы особо-то не наворачивайте, потом в парилке тяжело будет.
– А что мы будем делать в этих банях? – спросил Вальтер с показным иезуитским простодушием.
– Я бы в этих банях всю жизнь прожил, – хихикнул Слава, который быстро хмелел, становясь все более неприятным и жалким.
После третьей перемены блюд за столом стало так шумно, что разговаривать можно было, только перекрикивая других. Кто-то впустил в комнату двух мраморных догов, и они с лаем бегали вокруг стола, выпрашивая куски. Георгий кинул собакам два ломтя ветчины, и Алена закричала:
– Измайлов, только сладкого им не давай! Лучше иди сюда! Потанцуем…
– А муж не приревнует? – спросил Георгий. Алена кинула в сторону Феликса хлебным шариком.
– Пусть попробует… Сами кобели, еще и собак завели!
Георгий поднялся и увидел, что в соседнем небольшом зале и в самом деле танцуют. Несколько разбитных женщин и двое нетрезвых мужчин перетаптывались посреди комнаты. Это так сильно напоминало вечеринку в ресторане советского времени, что он даже развеселился.
– Все вы, мужики, кобели, – продолжала Алена, положив мясистую руку ему на плечо. – Но ты, Измайлов, кобель породистый. Знаешь, какой ты породы? Доберман. Красивый, но умный. И подраться можешь.
Георгий засмеялся. Он чувствовал симпатию к этой нелепой женщине, которая даже в самом дорогом и модном платье была похожа на продавщицу из сельмага.
– А Володя? – спросил он ее. – Он кто?
Она подумала и сказала негромко:
– А мой братец – питон-тихушник. Придушит, заглотит и не подавится. Ты давай осторожнее с ним. Не верь тут никому.
Музыка закончилась, но Алена все не отпускала Георгия. Они продолжали кружиться на месте, обмениваясь шутками, и собаки кружили вокруг них и лизали руки с явным намерением улучить момент и подняться на задние лапы, ткнуться мокрой мордой в лицо. Наконец Георгия позвал кто-то из гостей:
– Георгий Максимович, вы с нами?
– Ну, иди, иди, – шепнула Алена, с явным сожалением выпуская его из кольца крепких рук. – Не слушай никого. Ты – человек.
– Пойдем, я сдам тебя под опеку Феликса, – проговорил Георгий.
Она мотнула растрепанной головой:
– Да что мне Феликс… Только и слышишь: Феликс, Феликс. А кто он? Так, купили пуделя глупой бабе… Однако за время пути собака смогла подрасти.
В дверях его поджидали нервный Вальтер, совсем уже пьяный Семенков и журналист с кислым, скучающим лицом.
– Знаете, куда идти? – спросил Георгий.
– Охрана проводит, – ответил журналист.
– Эй, кто тут воздух испортил? А, это рыба стухла с головы! – смеялся Семенков, размахивая руками. – Небожители, небожители! Дорог нету, больницы позакрывали, старики нищие, миллион брошенных детей по стране! А они жрут и жрут, и все не насосаться… Все им зудит, чтобы как в кино – икра, шампанское, трюфели, омары, девки! А зачем? Да чтобы мы, земные черви, смотрели вверх и гадили зелеными какашками от зависти! Ничего, утро вечера мудреней, еще попомните! Будут и на нашей улице танки! Секция пулевой стрельбы принимает заказы от населения!..
Гера, видимо, приставленный к ним персональным соглядатаем, снова повел их сквозь стеклянную галерею, через внутренний дворик и зимний сад.
– А золотые батареи видали? – продолжал пьяно хихикать Семенков. – Из чистого золота, не вру! Говорю ему, на хер твои трюфели? Зажарь на горячее пару своих мальчишек, может, кого и удивишь!.. Скажут – о! А говно-то с орехами!..
Еще издалека они услышали звуки нежной музыки. Неширокая винтовая лестница вела куда-то вниз, и когда они начали спускаться, Вальтер нервно оглянулся на Георгия.
– Я не понимаю, что говорит этот сумасшедший. Куда мы идем? Это баня?
– Баня, баня, – кивнул журналист, на ходу снимая галстук и засовывая в карман. – Водка, селедка, карашо! Что русскому на здоровье, то немцу – смерть!
Музыка становилась все громче, а лестница все не заканчивалась, но наконец они увидели какой-то неземной фиолетовый свет и оказались в пространстве столь фантастическом, что все на секунду застыли.
Грот, украшенный сталактитами, выложенный мозаикой, был освещен цветными фонарями. В нишах стояли мраморные статуи – Аполлон, Гермес, Дионис. Лица богов скрывали бумажные маски с изображением лица хозяина дома. Это была именно та фотография с огромного предвыборного баннера. Шутка была такой специфической, что по коже пробирал мороз.
Юноши в венках из виноградных листьев и в белых набедренных повязках встречали гостей. Мужчины в темных костюмах выглядели нелепо в этой сказочной обстановке, напоминавшей декорацию к какому-то роскошному голливудскому пеплуму или, скорее, к фильму Феллини. «Хотят как Людвиг Баварский, – подумал Георгий, – а выходит всегда Тримальхион».
Вальтер нервно схватил Георгия за руку и зашептал по-немецки:
– Ущипни меня, я сплю…
– Хочешь проснуться?
– Nein, nein, – горячо воскликнул тот. – Никогда не видел такого… Просто не верю, что так может быть.
– Там можно раздеться, – проговорил Гера, видимо, не собиравшийся их покидать.
– Пошли, чего стоять! – поторопил журналист. – И золото снимите, у кого есть, в сауну же собираемся.
Раздевшись в кабинках и накинув халаты, они последовали за Герой дальше. Тот тоже снял свою амуницию и надел халат, который обвис на его хрупкой фигурке, как солдатская шинель на плечах сына полка.
Они миновали второй коридор и оказались в круглой ротонде, отделанной мрамором, с бархатными занавесами по стенам.
– Это комнаты отдыха, – пояснил Гера, указывая на портьеры. – Там диваны, можно заказать кальян и массаж.
В ротонде уже чувствовался сладковатый влажный дух распаренного дерева.
– Тебе необходим массаж, – подмигнул Георгий Вальтеру. – Ты очень напряжен.
Семенков, увязавшийся за ними, тут же гаркнул:
– Эй, кто там, челаэк! Массажиста для немецкой делегации!
– Нет-нет, – замахал руками Вальтер. – Я не буду! Я уйду!
Он и в самом деле повернул к выходу, но Георгий и Семенков поймали его за рукава и почти насильно повели с собой. Вскоре они вошли под своды купальни, отделанной голубой и желтой мозаикой. Стены украшали картинки с античных ваз, большей частью непристойные, на потолке дрожали бледные блики.
Дно большого полукруглого бассейна тоже было выложено мозаикой. Вдоль края бассейна тянулся узкий пешеходный мостик с перилами, с другой стороны были устроены горячие ванны и джакузи. Здесь собрались уже человек двадцать гостей – немолодые подвыпившие мужчины с обвислыми животами и обрюзгшими лицами, две-три женщины. Подталкивая друг друга локтями, посмеиваясь, они жадно или неуверенно озирались вокруг.
В самом большом бассейне в центре купальни плескались мальчишки. Те, что постарше, сидели на бортике и ели арбуз.
– Нас посадят, – пробормотал испуганный Вальтер. – Нас всех посадят. Это тюремный срок.
– Не ссы, немчура, – засмеялся журналист, догнавший их на мостике. – Баня все грехи смоет.
Из-за мальчишек, которые вели себя довольно шумно, все происходящее напомнило Георгию воскресный день в Диснейленде. Было странно думать, что в ком-то эта картина может возбуждать желание. Он вдруг захотел вернуться в обеденный зал и спросил Геру, на раскрасневшемся лице которого выражалась терпеливая усталость:
– Поможешь мне найти Владимира Львовича?
Парнишка поднял на него равнодушные глаза.
– Сейчас спрошу… Пожалуйста, отдыхайте.
– Успокойся и попробуй расслабиться, – посоветовал Георгий Вальтеру, который все оглядывался в панике. – Сходи в парилку, закажи массаж. Только не делай глупостей.
– Не бросай меня, – взмолился тот.
– Ну-ну, ты не ребенок. Я переговорю с Володей и приду.
Гера вернулся и позвал Георгия.
– Пойдемте. Вас лично ожидает Владимир Львович. Он еще в своих апартаментах.
Георгий вспомнил сравнение, которое когда-то пришло ему на ум: Гера – Гермес, вестник богов.
Они вернулись в ротонду и повернули в коридор налево, прошли через зимний сад, роскошный и прохладный, дышащий свежестью.
Георгий хотел было по-дружески осведомиться у юноши, как он поживает, что нового происходит в его маленькой жизни, но тут же подумал, что это не слишком уместный вопрос – вряд ли существование в этом странном поместье отличалось разнообразием. Да и глупо было ждать искреннего ответа от парнишки, слепо верующего во все нелепости, которым его здесь научили. Маленький фанатик «с мозгами набекрень», как выразился когда-то Игорь.