— Завтра позвоню, — сказал Георгий, и дверь за ним захлопнулась.
Глава 9. ХОЛОДНОЕ СЕРДЦЕ
Бог сказал: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь; и пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе…
Компаньоны заняли отдельный кабинет с окнами на Неву.
— Чем кормят? — спросил Георгий после приветствий.
— Национальное русское блюдо — напицца, — хмыкнул Марков.
— Хорошие тигровые креветочки, леберкес, карпаччо из лосося, — застрочил как из пулемета молодой официант.
— А все остальное — нехорошее? — уточнил лукавый Эрнест.
— Так за всё хорошее, Эрик, надо платить. А за нехорошее — переплачивать втрое, — заметил Георгий.
Юноша заулыбался в ответ, стрельнув глазами.
Когда сделали заказ, Марков вынул из кармана узкую коробку полированного дерева, открыл, с гордым видом представляя публике охотничий нож с резной костяной рукояткой в виде головы грифона.
— Эрик, ты у нас глубокий эстет. Как тебе?
— Саша, я — мелкий, — отозвался Карпцов. — Это Георгий Максимович у нас арбитр изящества.
Тот передал нож Георгию. Казимир тоже придвинулся, с любопытством разглядывая вещицу.
— Эскимос поймал маржу, и воткнул в неё ножу… Где взял?
— Да, вот нашли мне ребята резчика, — похвастался Марков. — Это тестю к юбилею презент. Я ещё хочу в глаза по рубину всадить и у черенка золотую вставку.
— А вроде ножи дарить плохая примета, — вспомнил Эрик.
— Да ерунда, всегда дарили ножи. Он охотник, любит всю эту символику.
— Надо просто денег попросить, как бы за выкуп. Десятку или сотню, символически, — посоветовал Казимир. — Я верю в приметы. Например, кошка дорогу перебежит, обязательно будет какая-нибудь неприятность. Поставки завязнут или техника сломается. Или на благотворительность придут просить так, что не отвяжешься.
— Как это — не отвяжешься? — возмутился Марков. — Да им только начни давать! У нас есть социальный бюджет — и всё, закрыли тему!
Казимир покачал головой.
— Ну, ребенок больной. Как тут пошлешь?
— Слушай, а вот почему все эти умирающие младенцы хотят лечиться только в Германии или в Швейцарии? Здесь-то им чем плохо? — взвился Саша. — И у нас врачи все эти операции делают, вполне за скромные суммы. Может, если ты такой добренький, и меня в Цюрихе подлечишь — у меня суставы, позвоночник, нервы пошаливают…
— Ну-ну, ребята, — Эрнест примирительно приобнял обоих. — У меня, кстати, новости для вас. Одна хорошая, одна плохая.
— Начнем с плохой, — решил Георгий.
— Похоже, сформировано решение, что в Комитет сядет Шверник. Там хотят совсем нейтрального человека. Филиппов слетит, против него корнеевские и Москва. А Шверник андроид, но показал себя на «Морском фасаде». Так что скоро у нас будет лицо, действительно принимающее решения.
— Это уже факт или гипотеза? — уточнил Марков. — Откуда информашка?
— Поступает в режиме онлайн, — уклончиво ответил Эрик.
— А хорошая? — спросил Георгий.
— Есть выход на этого деятеля. Вменяемые люди. Знают про него больше, чем он сам. Одним словом, смотрите и решайте, что делать. Я готов делиться идеями.
Георгий заметил, что Казимир уже продолжительное время смотрит на его грудь.
— Слушай, почему у тебя галстук никогда не заворачивается? — спросил тот неожиданно.
— Показываю, — Эрнест дал ему пощупать свой. — Надо туда бросить железный рубль.
— У меня галстуки дорогие, — пояснил Георгий. — Этот я купил в Париже.
— Спасибо. А я что, по-твоему, у цыганки на рынке беру?
— Ребята, давайте к нашим баранам, меня жена беременная ждет, — просительно взглянув на Георгия, напомнил Эрнест. — Хотелось бы бонусы расписать по закрытым проектам. И я тут предлагаю обновить договор совместного доверительного по «Альмагесту», там много дырок. Хорошо бы зафиксировать нужные опции сейчас, а не когда непонятно что начнется.
— Ну, Сирожи тоже не пальцем сделаны, — справедливо возразил Марков. — Мы дырки заткнем, они расковыряют.
— Надо бы как-то их замотивировать. Но это уже не моя компетенция. Я предлагаю варианты. Я говорил, что надо вносить изменения в устав.
— Надоело уже слышать про эти варианты, — вдруг раскипятился Саша. — Что мы можем-то? Пожелать им гнойных трещин в анальном проходе? Пока я вижу, что у Сирожей будет двадцать пять против ваших восемнадцати по привам. А куда мадам Козырева повернет, она сама не знает. У неё каждый день новые решения. Уже надо к палубе себя привязывать, такая качка на корабле.
— Саша, Иисус любит тебя, — проговорил Георгий, отправляя в рот кружок колбасы. — Но все остальные считают тебя засранцем.
— А мне не смешно, — заявил Марков с непривычной для него серьезностью. — Мне тут птичка на хвосте принесла, что их дружок Бардин мутит дела с народными умельцами из общества «Регион». Если кто не знает, это все громкие дела по рейдерским захватам.
— И что? — спросил Георгий, наливая себе и компаньонам водки.
— А ты не чувствуешь полета траектории? У меня на такие вещи нюх.
— Ну, я бы не стал пока конкретизировать, — осторожно возразил ему Эрнест. — Хотя такого течения событий нельзя исключать…
Марков начал загибать пальцы:
— В налоговой нам заменили человека — это раз, документы застряли в комитете — это два, по стройкам комиссия какая-то левая ездит, с непонятной стороны. И акции скупаются активно — это уже звонок. Я понимаю, что прицел — тоже чья-то точка зрения, но если без шуток… Реально тревожно, амигос.
Его обрюзгшее за последние недели, поутратившее самоуверенность лицо выражало неподдельное беспокойство. И Георгий решил, что должен, наконец, объявить компаньонам новость, которая обещала изменить всё текущее и будущее положение вещей.
— А что будем делать, если Сирожи пропихнут своего председателя? — продолжал Марков, кусая ус и нервно постукивая по столешнице пальцами. — Это будет уже фига не с маслом, а с вазелином.
— Не пропихнут, — проговорил Георгий Максимович, разливая водку. — У меня есть сообщение, которое имеет отношение к данному вопросу и к позиционированию последующих дел.
Их лица обратились к нему с напряженным ожиданием.
— Я готов официально объявить о нашем бракосочетании с Марьяной Козыревой. Счастливое событие состоится в конце апреля, пока уточняем день. Само собой, присутствующие приглашены. Таким образом Марьяна, Васкунец и Шубин будут голосовать мою кандидатуру. Думаю, мы выйдем с перевесом и сможем нормально всё решить. Так что предлагаю выпить за любовь, за мир во всем мире и за Изумрудный город, до которого мы наконец-таки дошли.
Реакция была неожиданной. Компаньоны изумленно переглянулись, и даже сдержанный Эрнест издал радостный возглас, а Марков во всё горло завопил:
— И молчал! Ну не пидорас ты после этого!? Хоть бы намекнул для ясности! Значит, есть еще похер в похеровницах! Дай, я тебя поцелую, мин херц.
Казимир, виновато улыбаясь, поднял стопку.
— Ну, за это надо выпить. Мы уж и не надеялись, признаться. Думали, ты пас.
Они выпили. Официант принес суп.
— Главное всё тихой сапой, даже мне не рассказал, — не унимался Марков. — Когда ты её успел обработать-то? Она точно согласилась?
Эрнест укоризненно покачал головой.
— Александр Николаевич, ты можешь представить себе даму, которая откажет такому кавалеру?
— Да что дама, я бы и сам ему дал!
— С ней всё ясно, — вздохнул Казимир. — Только как он-то с ней жить будет? Нет, если вы по-деловому договорились, я только рад…
— Душа в душу будут жить, — заверил Марков. — Как в лучших домах. Такой порядок цифр — лучший стимул для эрекции. Я как подумаю про эти горизонты, у меня у самого встаёт.
Эрнест поднял рюмку.
— Ну что ж, за нового председателя? Король умер, да здравствует король!..
Георгий оглядел компаньонов словно бы другим взглядом, на который давал право новый «порядок цифр». Но тут же осадил внутреннего коня, ещё не получившего отданные в тюнинг крылья, но уже готового сломя голову лететь вперед.
— Впрочем, это всё не отменяет текущих вопросов. Рано сосать друг другу концы, господа.
— Ну, давайте, супа поедим и продолжим по пунктам, — предложил Казимир, и компаньоны взялись за ложки.
Вечером, выходя из бизнес-центра, Георгий наткнулся взглядом на группку ребят из агентства, куривших на ступеньках. Он сразу отвел глаза, но в сознании отпечатался, как на сетчатке глаза отпечатывается яркая нить накаливания лампы, силуэт Игоря в темной спортивной куртке, в шапке, низко надвинутой на лоб.
Ещё в обед Георгий отослал Вадика с поручениями, и сам был за рулем. Он собирался заехать в спортклуб на пару часов, а вечером посидеть над схемой и уставными документами по совместному с немцами проекту, который снова начал обретать перспективы. Но попав в небольшую пробку на выезде с парковки у «Альмагеста», он ощутил, как смутное беспокойство, растущее в душе, оформляется в непреодолимое желание. Он припарковался у обочины и достал телефон.
— Игорь, я в машине, на автобусной остановке, за кинотеатром. Если хочешь, подвезу тебя домой.
— Хорошо, — ответил тот после небольшой заминки. — Сейчас приду.
Они не виделись уже больше двух недель, и Георгий не испытывал по этому поводу дискомфорта. Приняв решение, он не собирался его отменять, и всё же не мог не поддаться знакомой слабости человека, собравшегося с понедельника сесть на жесткую диету и уступающего греху чревоугодия перед длительным постом.
— Как дела? — спросил он мальчика, когда тот уселся рядом.
— Нормально, — ответил Игорь, выпуская дым из угла рта и выбрасывая в окно сигарету.
Глядя на него, Георгий подумал, что даже уродливая спортивная шапка не портит его строгой красоты. Близость его была возбуждающей, но и неприятной, как укор — мальчик хмуро смотрел в сторону, обхватив руками рюкзак.