В общем, пока я раздумывала над различными вариантами, способными помочь мне заставить непрошеную гостью раскрыть карты и выложить как на духу, кто есть Парфен (и останавливало меня только то, что основным вариантом после очередного перебора неизменно оказывалось воздействие с помощью силы, а я не была уверена в своей победе, потому что не знала границы физических возможностей кисейки, и поэтому медлила), вернулись Белок с Желтком и Синем. Стали болтать с ней на своём языке, а я тем временем удалилась за очередной порцией напитка, всё равно о чём речь, непонятно. Когда я вышла из палатки с полным стаканом, кисейка взглянула на мою руку и улыбнулась ещё шире. Она уже не сидела, а стояла, скручивая свои драгоценные бумажки, а ряды кисейцев пополнились Алоем, Пеплом и Фиолетом.
- Разрешите откланяться, - перешла кисейка на однёрку и слегка присела, наклонив голову. Потом подошла ко мне и, смотря мимо моего лица, мило улыбнулась.
- Они бы не осмелились привезти настоящую кисейку в лагерь. Это было бы позором, - промурлыкала девица. – Но это, конечно, не касается тебя, А-й-я.
Легко подбежав к своей машине и вскочив на подножку, кисейка нырнула в кабину и унеслась в лес, а кисейцы всей своей дружной компанией развернулись и снова уставились на меня. Я уселась в походное кресло, привычно сложив ноги на пуфик и вздохнула. Прямо как в старые добрые времена, вернее, как в старых добрых несбыточных мечтах – всё мужское внимание – и мне одной.
Это так раздражает, оказывается.
- Айя, - Пепел подошел и грубо вырвал стакан из моей руки. – Не стоит пить напиток слишком часто. Можно привыкнуть. Ты же не хочешь прослыть наркоманкой?
И они всей кучей в сопровождении моего стакана отправились в палатку, оставив меня в одиночестве глупо хлопать глазами.
То есть привыкнуть? Так и знала, что это небывалое для меня умиротворение и покой искусственные! Чёрт бы их всех побрал!
Впрочем, лень ругаться. Я прикрыла глаза, любуясь лесом. Как же ж красиво всё-таки!
И ещё - это не Зеленец. Такими темпами, глядишь, через неделю я уже буду знать, кто из них Парфен.
Глава 5. Под дождём
Спальню мне оборудовали в штабе, разместив у стены за столом высокий надувной лежак, а после выдав во временное пользование длинную плоскую подушку и невесомое тёмное одеяло. Кисейцы же собрались ночевать под открытым небом в спальных мешках, предусмотрительно вынесли из кухни несколько бутылок воды, оставили мне бледный голубой свет вдоль противоположной стены и пожелали спокойной ночи.
Выяснить, куда они девают обувь перед сном, не удалось – но не могли же они, ночуя за пределами палатки, ставить обувь в палатке? Хе-хе.
Заснула я, в принципе, легко – кисейцы болтали где-то вдалеке, но не настолько громко, чтобы мешать.
Всегда, сколько себя помню, самым большим моим страхом была именно ночь. В детстве, конечно, мне мерещились монстры, которые сидят под кроватью, плавают в унитазе и только и ждут, чтобы ухватить меня за высунутую из-под одеяла пятку. Став взрослой, я перестала бояться монстров, но восприятие ночи, как чего-то такого настораживающего, завораживающегося и, в отличие от всего, политого дневным светом, не поддающегося научным законам, осталось. Ночью все видится по-другому, иначе. По крайней мере, мне.
Этой ночью я проснулась задолго до рассвета и не смогла вспомнить, что мне только что снилось. Но щеки были мокрыми, глаза горячими, а подушка влажной, потому что я плакала. Почему? Что вызвало слёзы? Не знаю, ни малейшего понятия. Наверное, мысли о доме?
Я ещё раз всхлипнула и вытерла рукой щеку. Столько слёз – и непонятно, отчего. Удивляла навалившаяся странная растерянность – что-то же заставило меня плакать, но ночь уже скрыла причину и остаётся только гадать. Как будто всё это происходило вовсе не со мной.
За спиной раздался шорох. Мгновенно забыв про жалость к себе, несчастной, я подскочила и обернулась.
Он отступал в коридор, пятясь спиной назад. Будь дело днём, я бы его узнала, но сейчас, когда свет горел только у стены, а на улице ночь, в коридоре, в густой темноте были видны только смутные очертания, а комбинезоны у них у всех одинаковые, как и фигуры. Я почти встала на ноги, когда он бесшумно выскользнул наружу, но тут же остановилась. И что дальше? Ну, выбегу я на улицу, с криком: «Ага! Попался! И кто тут только что ко мне заходил?». А в ответ – восемь пар изумленных и наивных до идиотизма глаз, которые станут убедительно врать, что мне всё привиделось. Нужно, скажут, меньше напитков потреблять, особенно перед сном.
Короче, в любом случае не признаются.
Поэтому я легла спать дальше, снова отвернувшись от входа. Пусть смотрит, сколько влезет, подлый кисеец, наказывающий меня за то, что я отказываюсь считать своей ошибкой. Надо же – опозорили его, когда отказали его «интересу»! Тоже мне, неженки какие! Словечко-то какое выдумали! И теперь мурыжат меня, заставляя расплачиваться за прошлое. А о прошлом, знаете ли, или хорошо, или ничего.
Хм.
Всё равно ведь узнаю!
Ладно, пусть пока живут спокойно, спать хочется. Я зевнула, чуть не вывернув челюсть, и снова закрыла глаза.
Утром меня никто не будил. Впрочем, я привыкла на тренировках в джунглях просыпаться рано и не удивлюсь, если и сейчас я проснулась раньше кисейцев. Видеть, однако, мне их совсем не хотелось, так что пришлось идти в душ, где я оторвалась в своё удовольствие, дважды вымыв голову, приняв контрастный душ и даже исполнив пару песенок собственного сочинения в полный голос. Плясать только не рискнула, хотя была у меня одна такая подруга в школе – в душевой бассейна прыгала и скользила по мокрому полу, как по льду. Не знаю, что с ней потом произошло, надеюсь, мозги она себе не отшибла (если там было чего отшибить).
Тьфу ты, чёрт, нашла, кого вспоминать. Впрочем, всё лучше, чем мам…
Ну вот, начинается!
Помрачнев, я вышла из душа, оделась и вернулась в штаб.
Подозрительно как-то – завтрак на столе: свежеприготовленная, ещё дымящаяся каша и напиток, к счастью другой, не синего, а бежевого цвета, как кофе с молоком.
Все кисейцы как на подбор: чистые, свежие, умытые (в раковине, что ли умывались, учитывая, что душ я заняла? Или на улице прямо из бутылок)? Наглухо застегнутые, подтянутые и, главное, все они резко вскочили, когда я вошла. А мне во главе стола (с другого конца сидел Зеленец) поставили гостеприимно развернутое кресло. Нет, ну нельзя же так пугать с раннего утра. Как подскочили, главное! Я чуть не упала, хорошо, стояла близко к креслу и успела схватиться за спинку. Нет, ну его, устраивать такие сюрпризы человеку, которого ноги в самые ответственные моменты не держат. Вплываешь себе, понимаете ли, не ожидая никакого подвоха, вся распаренная, расслабленная и с вполне терпимым настроением, а тут восемь кисейцев, как один вытягиваются по стойке смирно и рявкают: «С добрым утром»! Человека с нервами послабее хватил бы удар на месте. Я же сдержалась, с тоской поминая вчерашний напиток (между прочим, не первый раз). Надо потом проверить, не завалялся ли там на кухне стаканчик-другой.
- И вам не хворать, - слабым от пережитого потрясения голосом ответила я и царственно опустилась в предоставленное мне кресло.
Кисейцы остались стоять.
Ой, что-то мне стремительно плохеет.
- Перед тем, как приступить к завтраку, просим нас выслушать, - бойко отрапортовал Зеленец.
Я слабо дернула рукой. Валяйте.
- Мы просим прощения за свой поступок. За факт принудительного пленения… твоего и за удержание в нашем лагере силой. Мы не подумали, как это выглядит со стороны и только вчерашнее упоминание Врасиль высветило стороны, которые нас не красят. Ты плакала ночью. Так быть не должно. Мы уже связались с твоей базой, ваш командир ответил, что днем они заняты, но вечером за тобой прибудут. Мы хотели отвезти тебя сами, но твоя команда как раз вздумала переезжать и скрывает новое место вашего переселения. Потерпи нас ещё денек. И, - Зеленец снова покраснел. – Парфен сказал, мы не правы. Он ругался утром и заставил нас принять окончательное решение. Мы согласились. Ты свободна.
Эта речь просто оглушала. Ещё бы Алой в самый ответственный момент не фыркнул, за что на него зашипели почти все, так просто хоть на память записывать и слушай в особо депрессивные времена.
Я растрогалась, непроизвольно хлюпая носом. Бедняжечки мои, всё неправильно поняли. Подумали, я расстроилась из-за грязных намеков кисейки. Ха! Да она в нашем районе ни дня ни жила, сразу видно. Я уже слова «шикарный бампер» сразу как комплимент воспринимаю, а всё остальное просто пропускаю мимо ушей. Даже сложно сходу сказать, какие слова могут меня оскорбить. А они, горемычные, подумали, я страдаю. А вот не надо подсматривать да подслушивать, тогда и… Постойте-ка! Это же чудно, что они так подумали! Очень даже вовремя.
Я быстро опустила голову, скрывая свои предательски бегающие глаза. Это же отлично, что они раскаиваются над своим поведением.
- Кто из вас Парфен? – тут же спросила я скорбным тоном, стараясь не смотреть им в лица, чтобы случайно не выдать алчный блеск своих глаз.
- Прости, - Зеленец замялся, но продолжил твёрдо. – Но это всё же останется нашим секретом. Он имеет право остаться инкогнито, как ты имеешь право возвратиться домой.
- Ладно, - я надула губы и принялась наслаждаться их серьезными и даже торжественными лицами, с которыми они извинялись. Боже, как приятно всё-таки!
- Раз я сегодня ещё здесь, значит с вас две унции радия, плюс ещё одна в виде материальной компенсации, - быстро заявила я.
И вынуждена признать, не знаю, чего они там от меня ожидали, но точно не такого заявления. Зеленец снова ошарашено забегал глазами между Белком и Фиолетом.
- Э…
- И не будем больше упоминать мою подмоченную репутацию, - мрачным голосом закончила я.
- Согласен, - Зеленец сник. – Твоя взяла.
В этот момент я поняла – сегодня мой день!
Как оказалось в ближайшие часы, сегодня был также день кисейцев. По крайне мере, чем ещё объяснить, что они без потерь взяли самый редкий в игре рудник с никелевой рудой, а возвращаясь на базу, наткнулись на один из складов команды псевдо-хомеров, охраняемый всего одним игроком противника и подчистую его вынесли? Склад, в смысле, оставив связанного охранника на месте. Чем объяснить? Только удачей.