Последние слова я не разобрал, хоть они звучали одновременно и передо мной, и в наушнике. На улице снаружи взревел двигатель, и в эфире тут же всполошился Корф:
— Там… Там грузовик! — тревожно заговорил он, забыв начать с позывного. — Сразу за зданием! Уходит!
Резников. Если до этого я даже не был уверен, что мой визави на так и не состоявшейся дуэли вообще окажется на базе, то теперь почему-то не сомневался: спрятаться за чужими спинами, а потом удрать — вполне в стиле этого борова.
— По машинам! — Гагарин метнулся к двери в дальнем конце офиса. — Стрелять только по колесам! Этого брать живым!
Рев мотора уже звучал где-то под окнами, и очередная сомнительная задумка вдруг родилась сама собой. И я, разумеется, тут же поспешил ее исполнить: коротко разбежался, и, выставив перед собой Щит, под звон осколков и треск вывороченной рамы рухнул во двор.
Не знаю, что именно успел подумать Гагарин, и что после этого будет с моей карьерой и учебой в Корпусе — но жандармам Резникова отдавать нельзя. Ни при каких обстоятельствах.
Глава 15
Наружу я успел как раз вовремя — приземлился буквально в нескольких шагах перед ревущей стальной громадиной. Прям как в каком-нибудь крутом боевике: тяжело и мощно, в окружении щепок и осколков стекла, припадая на одно колено и впечатывая кулак в разошедшийся трещинами асфальт.
Правда, на этом вся красота момента и закончилась — мне тут же пришлось уходить в сторону, чтобы не угодить под колеса. Скорость у грузовика была не запредельная, зато массы столько, что даже усиленное Конструктами тело он наверняка раскатал бы в плоский блин, попутно перемолов в труху все кости до единой.
А это в большинстве случаев смертельно.
Я перекатился вбок и наугад махнул Саблей, пытаясь подрезать хоть одно из промчавшихся рядом с головой колес, но то ли не попал, то ли не смог пробить резину с толстенным протектором. Резерва осталось, что называется, кот наплакал, и немалую его часть пришлось потратить на ускорение: я вскочил, одновременно разворачиваясь, и рванул вперед, пытаясь догнать набирающий ход грузовик.
Не отечественный тягач, а что-то явно американское, с огромным капотом перед кабиной. Не знаю, как Корф вообще мог проглядеть на камерах такую махину: даже без прицепа стальной монстр был размером чуть ли не с одноэтажный дом.
И все равно разгонялся так, будто весил не пару десятков тонн, а немногим больше обычной легковушки. Водитель отчаянно вжимал газ в пол кабины, и степенный стальной трудяга, привыкший тянуть груз впятеро больше собственного, наконец, почуял свободу, взревел и полетел к воротам наперегонки с мчавшимися вслед пулями.
Казалось, еще немного, и я увижу не хлещущие по грузовику огненные плети очередей, а отдельные кусочки свинца, готовые впиться в резину или сталь. Тело разогналось так, что воздух превратился в густую патоку, но даже этой скорости едва хватало, чтобы угнаться за железной громадиной.
— Прекратить огонь! — прогудел в наушнике рухнувший на пару октав голос Гагарина. — Повторяю — прекратить огонь! Не стрелять! У машины наш человек!
Его сиятельство явно был не в восторге от моей выходки, но приказ все-таки отдал остальным: видимо, уже успел сообразить, что подбить грузовик из пары автоматов не так просто. Гардемарины занимали позиции, водитель уже наверняка успел развернуть «Фалькатус» к выезду из ангара…
— Три-два! Периметр! — снова загремел в эфире Гагарин. — Всем покинуть позиции и бегом к центральным воротам. Главная цель уходит! Повторяю…
Нет, слишком медленно. Вторая группа уже наверняка на территории, и вряд ли армейские внедорожники умеют перемещаться мгновенно, особенно по тесным дорожкам промзоны. Если грузовик не поймает капотом Молот или пару очередей из чего-то крупнокалиберного, у него, пожалуй, есть все шансы вырваться с территории, добраться до шоссе, а там…
Там ловить его станет куда сложнее.
Успею!
Я спалил остатки резерва и одним прыжком махнул через разделяющие нас метры, вытягивая руку. Ладонь в тактической перчатке скользнула по металлу и только кончиками пальцев зацепилась за какую-то скобу на платформе. Ноги тут же дернуло назад, и меня потащило по асфальту, мотая из стороны в сторону.
— Есть, зацепился! — выдохнул я в гарнитуру. — Три-один на воротах, видите меня⁈
— Три-один, ответь! — Гагарин, судя по звукам в наушнике, уже вернулся в «Фалькатус» и на всех парах спешил мне на помощь. — Три-один…
— Три один на связи! — отозвался эфир. — У нас тут Третье отделение. Требуют…
Чегоименно хотят от нас жандармы, я так и не услышал: впереди раздался грохот, и меня впечатало ребрами в кромку металла с такой силой, что в глазах потемнело — не спасли даже подсумки с запасными магазинами. Зато грузовик на мгновение потерял ход, и я смог кое-как оттолкнуться ногой от асфальта и забросить на платформу тело.
Точнее, пока только верхнюю его часть, ухватившись теперь уже обеими руками за какую-то деталь седельно-сцепного устройства.
Справа мелькнули несколько фигур и развороченная морда внедорожника — видимо, он-то и попал под раздачу первым. Грузовик расшвыривал машины, как кегли, и изо всех сил рвался через ворота на волю. Со всех сторон выли сирены, гремели выстрелы, верещал громкоговоритель, требуя немедленно прекратить что-то там, и ему тут же отзывалась гарнитура, голосом Гагарина выплевывая в эфир забористый мат…
Но все это уже не имело никакого значения. В мире остались только мы с чертовой железкой, отчаянно пытающаяся вырваться из пальцев. Грузовик то ли ушел в занос сразу за воротами, то ли все-таки лишился пары колес, и платформу болтало по дороге так, что меня швыряло из стороны в сторону. Автомат улетел куда-то на обочину, напоследок дернув ремнем за плечо, а носки берцев уже наверняка стерлись в лохмотья, и я мог только догадываться, когда едкий, как наждак, асфальт доберется до пальцев.
Но дожидаться этого уж точно не собирался. Поэтому кое-как подтянулся и лег животом на холодный вибрирующий металл. Потом собрал остатки сил, заставил себя подняться на четвереньки и осторожно двинулся вперед.
— Вижу тебя, Острый, — вдруг проснулся наушник, — постарайся не свернуть шею.
Платформу и заднюю часть кабины грузовика залило светом, и на дорогу откуда-то сбоку вынырнули знакомые фары. Камбулат здраво рассудил, что наблюдать за подъездом к базе террористов уже незачем, и теперь спешил на помощь, опередив мелькавшие где-то вдалеке огоньки полицейских авто чуть ли не на километр. «Волга» шла чуть поодаль, стараясь не попадаться грузовику в зеркала. Спокойно, будто по рельсам, намертво приклеившись ко мне на расстоянии, которое сократилось до трех-четырех десятков метров и больше уже не менялось.
Взрывной южный темперамент Камбулат всегда оставлял на боксерском ринге, а за рулем и вовсе превращался в воплощение ледяного спокойствия.
— Что вы там задумали, десантура⁈ — прорычал мне в наушник Гагарин. — Доложить обстановку!
— Я на грузовике. — Я на всякий плюхнулся на платформу, чтобы ненароком не улететь на очередном вираже. — Цель внутри… Спешит куда-то, кажется. Надо брать.
— Отставить брать! Как сбросит скорость — прыгай оттуда, и уходите, оба. Это приказ!
— Три-главный, не слышу вас. — Я постучал пальцем по гарнитуре. — Повторите, пожалуйста.
— Курсант, слушай сюда, — Гагарин явно уже потерял остатки терпения. — Прекращайте самодеятельность. Тут жандармы с бумагами от градоначальника, хотят…
— Не слышу, три-главный! — снова запричитал я. — Очень плохая связь.
— Подтверждаю, — в эфире прорезался Камбулат. — Три-главный, не слышу вас. Действуем по плану.
— Какое по плану? Вы там совсем охренели⁈ Я…
Дальше я слушать не стал — нашарил на плече рацию, пару раз щелкнул колесиком, уходя из эфира, показал два пальца, а потом ткнул вверх. Камбулат сообразил не сразу, но через несколько мгновений все-таки снова появился на связи, скакнув вместе со мной на два канала.
— Что делать будем? — поинтересовался он. — Мне оружия не выделили, а Даром из машины не сработать — себя раньше угроблю.
— Я тоже без автомата… теперь. — Я тоскливо побежался пальцами по тактическому ремню, на котором болталась только искалеченная скоба антабки. — Резерва кот напла…
Договорить я не успел — грузовик дернулся, закладывая очередной вираж, и меня поволокло по платформе.
— Разворачивается, сволочь, — проворчал Камбулат. — На КАД выскочить хочет.
«Волга» на несколько мгновений исчезла из виду, но потом снова появилась за «кормой», понемногу нагоняя рванувшего наискосок через две полосы тяжеловеса.
— Ага, похоже. — Я кое-как перевернулся на живот. — Давай-ка ближе. А как я скажу — обгоняй его слева. Надо сейчас брать, а то на кольце так погонит, что костей не соберем.
— Ты поехавший, — со вздохом проконстатировал Камбулат. — Ладно, понял. Сейчас попробуем… Блин, что у тебя там под капотом⁈
— Что надо, — усмехнулся я, примериваясь. — Так, жди… Жди… Давай!
Восьмицилиндровый мотор рявкнул прямо в ухо, и черная тень скользнула вдоль платформы слева. Грузовик нервно дернулся в сторону, явно пытаясь протаранить «Волгу», но Камбулат изящно ушел от удара и тут же поспешил обратно, заботливо подставляя мне крышу.
Дурацкая идея. Хуже некуда, если честно — но другой я так и не придумал.
Короткий разбег, прыжок — и встречный поток воздуха хлестнул в лицо, норовя сдернуть меня с «Волги» и швырнуть на асфальт на скорости в сотню с лишним километров в час. Я лишь чудом удержался и, оттолкнувшись, снова прыгнул — на этот раз прямо к кабине грузовика.
Правая рука ухватилась за кожух трубы за дверцей, а левую я сжал в кулак и одним ударом высадил стекло, отправляя острое блестящее крошево прямо в вытянувшееся от удивления лицо.
Надо же, все-таки угадал: в кабине сидел отставной штабс-капитан тридцать третьего пехотного Елецкого полка Борис Анатольевич Резников — собственной персоной.