Выстрелив, стрелок указал свою позицию, и опытный глаз князя мигом вычленил в переплетении голых ветвей придорожных кустов грузную фигуру с луком. Семён приготовился к рывку, надеясь достать лучника саблей, прежде чем тот натянет вторую стрелу…
Но рывок не понадобился.
Сзади, от возка, стукнула тетива и эст, хрустя ветками, повалился вперёд. Из его левого глаза торчала стрела, оперённая гусиными перьями.
Княгиня ехала в возке — села в Перемышле, ехать верхами в короткой курточке оказалось холодновато. Как только раздался свист, и возница впереди страшно захрипел, она не медлила не секунды. Откуда разбойникам было знать о том, что боярыня Адашева, едва отойдя от родов, вновь начала тренироваться каждый день вместе с мужем. А что ещё делать, если Бог воинским Даром наградил? Пренебрегать Божьим Даром, и не развивать его — грех великий, про то всем ведомо.
Сунув сына кормилице, она сказала только два слова: «Береги его!». После чего, наложив стрелу на тетиву и закинув тул[5] за спину, Арина выскочила из возка.
[5] Тул — то же, что и колчан.
Скрадываясь, она выглянула из-за возка как раз, когда вражий стрелок рассекретил себя после перебежки. И вновь Адашевым повезло — Арина стреляла практически вслепую, навскидку, однако выстрел оказался убийственно точным.
1:0.
Вот только выстрел княгини не остался незамеченным. Душегубы не хуже Адашевых знали главный принцип скоротечных боевых столкновений — первым делом убрать стрелка, иначе все лягут.
Трое на дороге мгновенно разделились — Баба побежал наперерез Семёну, а оставшиеся двое кинулись к возку…
Глава 16«Счет на табло»
Семён бежал к возку, всё время увеличивая скорость. Смазливый парень, кинувшийся наперерез, уже заступил ему дорогу, и теперь ждал противника, поигрывая бердышом. Секирой длиной в человеческий рост он играл так легко, как будто та была ивовым прутиком.
— Сила у него, значится, без Дара так бердыш не повертишь, — на ходу просчитывал ситуацию Адашев. — Вертит ловко, по всему видать, драться бердышом обучен на совесть. Плохо. С саблей к нему не подобраться — бердыш вдвое длиннее. Будет держать меня на расстоянии, пока те двое Арину не кончат, после чего навалятся втроём — и каюк, мне против троих не устоять.
Решение пришло внезапно, озарением.
Вместо того, чтобы притормозить, Семён, напротив, ускорился ещё сильнее, а за три метра до противника упал на спину, заскользив по укатанной дороге ногами вперёд. Сегодня сказали бы — как футболист в подкате.
Не ожидавший подобного Баба замешкался совсем немного, на долю секунды — но именно этот миг оказался роковым. Лезвие бердыша ударило не по живому телу, а по мёрзлой земле, прикрытой снегом. А вот Адашев всё сделал вовремя — и, скользнув мимо, вскрыл остриём сабли пах своему сопернику. Баба, выронив бердыш, страшно, по-заячьи, заорал от нестерпимой боли. Кровь хлынула, как щи из перевёрнутого горшка — кровяных жил в паху не многим меньше, чем в шее.
2:0
А Семён, не обращая больше внимания на обречённого противника, ушёл перекатом в сторону, мягко вскочил на ноги и ринулся на помощь жене, вкладывая в этот рывок все свои силы.
Увы, но их не хватило…
Двое, кинувшиеся к возку, бежали невообразимо быстро.
— У обоих Дар — Скорость, — догадалась Арина, и тут же пришло понимание — на бегу она успеет застрелить только одного, второго выстрела ей сделать не дадут. Набегали на неё грамотно, с двух сторон, и Арина, решившись, перевела лук вправо. Стукнула тетива.
Здесь удача впервые изменила Адашевым. Против немца у княгини были хотя бы теоретические шансы, но именно Невера она и отправила к праотцам, загнав ему стрелу в ямку под кадыком.
3:0
А в поединке со Стригой всё было предрешено заранее. Арина ещё успела обнажить шпагу — но и только. Остриё сабли ускорившегося Стриги легко вошло ей под левую грудь, чтобы тут же выскользнуть обратно. Тело княгини ещё не осело на землю, а Арина уже была мертва.
3:1
Подбегающий Семён всё понял мгновенно, и закричал страшным, животным криком. Стрига развернулся, узнал, хмыкнул, но сказать ничего не успел. Два воина зазвенели саблями. Обычный, неподготовленный человек просто ничего бы не понял в этой рубке — потому что не увидел бы. Бойцы двигались настолько быстро, что их движения смазывались, казались расплывчатыми серыми мазками акварели на мокрой бумаге. Двигаться в таком темпе можно всего лишь несколько секунд — не больше, потом организм предаёт и сдаётся.
В этой рубке первым ошибся Стрига — не иначе как возраст подвёл нелегала. На полвершка, не более, он не довернул остриё сабли — и немедленно поплатился за это, осев на красный снег бесформенной кучей тряпья.
4:1
Семён выдернул из этой кучи саблю, воткнул её в снег и начал выдёргивать пояс — надо быстрее перетянуть рассечённое бедро, чтобы не истечь кровью.
В этот момент ему в спину ударили сразу два арбалетных болта.
Неслучившийся князь Белёва даже не смог повернуть голову — так и упал вперёд лицом вниз.
4:2
Минуты через три, убедившись, что страшный воин больше не встанет, из кустов выбрались Трубецкой с Оксаковым, закидывая за спину разряженные арбалеты.
— Кровищи-то… — пробормотал побледневший Антипа, нервно сглатывая. — Как будто дюжину свиней закололи.
— Скажешь тоже — «закололи», — не менее нервно озирался князь. — «В десять топоров порубили» — вернее будет.
— Угу.
Оба остановились возле трупа княгини. На ней одной кровь не бросалась в глаза — лишь на красной венгерке расплылось красное же пятно. Казалось, красавица-блондинка просто зачем-то прилегла на снег, зажав в руке шпагу и эффектно отбросив свою роскошную косу.
Оба почему-то замерли и стояли молча, не зная, что сказать.
— Князь! Кня-я-язь!!!
Синхронно повернувшись, подельники увидели одного из «разбойников поплоше», напавших на дружинников. Парень, прихрамывая, довольно резво скакал в их сторону, схватившись за бок.
Не сговариваясь, князь и Антипа пошли ему навстречу. Правда, Антипа, задержавшись на секунду, подобрал шпагу княгини. Не то на всякий случай, не то знал, сколько стоит толедская сталь.
— Что орёшь-то? — нелюбезно поинтересовался Андрей, подойдя поближе к душегубу.
Тот, оказавшийся совсем молодым пацаном — лет 17-ти, не старше, осмотрелся вокруг, нервно сглотнул при виде располосованных трупов и сказал:
— Эта… Князь, дружинники эти — ровно демоны какие секлись. Усих хлопцев порубали, я уж думал — не сдюжим. Но ничо, одолели. Правда, один я живой остался, да Сидор ещё.
Он опять позыркал туда-сюда глазами, и снова зачастил нервной скороговоркой, безбожно «гэкая».
— Но Сидор не жилец, ему ливер вскрыли, там всё из кишок полезло. Хвилин десять чи двадцать жить ему, не боле, видел я такие раны. Расчёт теперь, получается, со мной одним за всех шестерых. Мне бы того… гроши получить, да я и поскачу потихоньку. Да вы не сомневайтесь, княже, Сидор и сдох небось уже. Я его даже перекрестил, как уходил, хотя что ему тот крест? Его по любому в геенну огненную оприходуют, душегуб был каких мало. А я ничего, ловко отбился, я вообще вёрткий, бок вот только пропороли, но нормально, неглубоко. Перевязать бы меня, княже. Там нормально, неглубоко, но руда[1] течёт — спасу нет. Видать, зацепил этот гнида жилку какую.
[1] Руда — кровь.
Разбойник молол и молол языком, и было уже понятно — если ему, к примеру, в ухо не дать, или другим каким способом не заткнуть — он так и будет всякую пургу молоть, нервное это.
— Так рассчитаться не проблема, а расчёт есть за что давать? Дружинников вы точно всех уложили? — поинтересовался князь, незаметно подмигнув Антипе. Тот, как был, со шпагой в руке, начал потихоньку обходить говоруна слева.
— Так это… — дружинник заметно приободрился, едва речь зашла о деньгах, и даже глаза у него бегать стали вроде как меньше. Он даже засмеялся, но не весело, а скорее страшно. — Мёртвые они. Мертвее разве что в трунах[2] лежат на погостах. Говорю же — они так рубились, что я потом каждого сабелькой проткнул — на всякий случай. Человек — он скотина живучая, как кошка. Хотя куда там кошкам до людей. Кот — он вообще скотина зряшная, баловство это всё… ААААА!!!
[2] Труна — гроб.
Пацан оказался калачом тёртым, и, видать, смекнул что-то. Пока чушь про котов молол, сделал пару незаметных шагов назад, а потом, крикнув так, что уши заложило, попытался рвануть наутёк.
Не преуспел — князь самолично достал его длинным уколом сабли в спину, угодив аккурат под левую лопатку.
Говорун лежал на снегу, повернув голову, и рыбой беззвучно открывал рот, будто пытаясь дорассказать про котов. Потом у него ртом хлынула кровь, он дёрнулся пару раз и затих.
Князь вытер саблю прямо о спину покойника, вбросил её в ножны и ругнулся матерно, но не с чувством, а как-то ровно и безжизненно. А потом добавил:
— Всё, сделано дело. Чисто сделано, болтать некому будет. Валить нам пора. Темнеть скоро начнёт, а нам с тобой ещё всю ночь скакать.
— А здесь прибрать? — растерявшийся Антипа неопределённо повёл руками вокруг.
— Одурел, что ли, с испугу? — князь демонстративно постучал по голове. — Здесь через полчаса волки будут — звери и приберут всё. Здесь самые волчьи места, а этих через несколько дней найдут, не раньше. Тогда здесь и убирать уже нечего будет, по одежде Адашевых опознают, а с разбойниками никто и разбираться не станет — и так всё понятно.
Князь вдруг схватил Антипу за воротник, и, притянув к себе, сказал страшным шёпотом:
— В возке приберись, и догоняй. Я Сидора проведаю, а потом в лесу у коней буду. Только на совесть приберись, понял⁉
Антипа только и смог судорожно кивнуть.
Князь разжал кулак, толкнул Антипу в грудь и, не оглядываясь, побрёл по дороге. Шатался, как будто пьяный.