Искры отразились в пустом остекленевшем взгляде. Сдавленно вскрикнув, Лиля отшатнулась, отползла подальше. Ее била крупная дрожь.
Труп… это труп!
Нет, нет, не время раскисать. Не сейчас.
Несколько раз глубоко вдохнув, девушка опять приблизилась и рассмотрела тело. Лицо. Белое, как молоко, как чистый лист бумаги, обрамленное золотистыми локонами. Обескровленные губы. Чернеющая рана, зияющая на горле. В свете искр тускло блеснул значок с «глазом». Анастасия Березина.
Тот самый аналитик, что должна была встретить Лилю.
– О господи, – прошептала охотница и прижала руку ко рту, подавляя рвотный рефлекс. Охотница заметила кожаные ремни портупеи и пустую кобуру.
У них оружие? О боже. Поехавшая старуха, которая заставляет ребят убить одноклассницу!
Перед глазами встала ужасающая картина: Карина в цепких руках Вероники Павловны, перед ними мальчик Саша со слепым взором направил пистолет на Олю.
С потолка послышался глухой стук шагов. На голову Лили посыпалась земля. Охотница прислушалась, вгляделась в темноту. Сквозь щели в полу виднелись алые всполохи. Карина. Совсем рядом. И серая тень Саши – подавленная воля – он полностью во власти девушки. Прищурившись, охотница различила третью ауру. Почти черную. Совсем рядом с Кариной.
Старуха.
– Заставь его это сделать! – донесся крик пожилой женщины. – Это должен сделать он!
– Но я… – еле слышно лепетала школьница.
– Что, уже забыла, как эта белобрысая издевалась над тобой? Забыла, из-за кого ты мышь? Ты хочешь стать человеком? Хочешь?!
Лиля испуганно огляделась – рядом в полу виднелся люк. Такой же, запечатанный.
– Мел, мне нужен мел…
Лиля, не думая, кинулась к бездыханному телу коллеги, на секунду застыла и, прошептав «прости меня, пожалуйста», начала рыскать по карманам куртки. Руки похолодели, дрожали. Лиля старалась не смотреть.
– Мел, мел, где же…
Драгоценный артефакт оказался во внутреннем кармане. Благодаря небеса, Лиля кинулась туда, где виднелись всполохи ауры, и начала чертить исцеляющий круг на потолке.
– Давай! – прикрикнула старуха.
– Я не могу… – всхлипывая, отозвалась Карина. – Он не хочет… Я не хочу…
– Ах ты тупая…
Лиля коснулась рисунка и закрыла глаза.
Охотница оказалась в пространстве, сотканном из серого тумана, пронизанного тончайшими нитями. Мир перевернулся, начерченные мелом символы оказались где-то под ногами, едва различимые в сизой дымке. Охотница двинулась вперед, но наткнулась на незримую стену.
Слишком далеко. Круг не достает.
Лиля увидела серый силуэт Саши, Олю, стоящую на коленях, и…
Как странно. Вместо Карины стояло нечто, похожее на ростовую фарфоровую куклу. Огромные красивые глаза, белая кожа и розовый румянец на щечках. Словно лицо написал искусный мастер. Но охотница чувствовала, что настоящая Карина, живая, напуганная до смерти, там, внутри, за этой идеальной оболочкой.
По кукольному лицу пошли заметные трещины, оно начало крошиться. Идеальный карий глазик выпал, обнажая настоящий глаз Карины. Застывший в неподдельном ужасе.
Когтистая рука вцепилась в фарфоровое плечо, хрупкое тело поглощала тьма.
Нить между Кариной и Сашей натянулась: одно движение – и безмолвный приказ был бы отдан!
– Оля, – позвала охотница. Девушка вздрогнула.
Ну конечно! Она же подписала контракт…
Что если… через нее…
Как это делали на учебном исцелении? Когда Лиля впервые пробовала активировать круг с инструктором. Преподавательница показывала, как нужно исцелять, в прямом смысле управляла ее действиями.
Да, тогда не было двух аддиктов и человека, но…
– Оля, помоги мне! – крикнула охотница. Школьница с удивлением посмотрела на Лилю, не понимая, что происходит.
– Оленька, пожалуйста, поверь мне, – прошептала охотница. Оля осторожно кивнула, соглашаясь. – Коснись ее, коснись Карины.
Лиля прикрыла глаза.
Услышав слова охотницы, Карина прижала к себе руки и сделала шаг во тьму. Нить натянулась!
Нет, так не пойдет.
Лиля сосредоточилась. Воздух вокруг задрожал.
Оля с трудом поднялась – ее глаза светились во тьме – и медленно протянула руку:
– Карина, послушай, я… мне очень жаль. Прости, я сделала тебе так больно. Я не… – на глазах Оли выступили слезы, голос дрогнул. – Я не хотела, не думала… я чувствую, как тебе больно.
Оля коснулась груди, как и Лиля.
– Это так тяжело. Ты так долго жила с этим. Жила одна.
Маска потрескалась сильнее, осыпалась, обнажая настоящее лицо девушки. Худое, с россыпью юношеских прыщиков, которые скоро пройдут.
– Ты чувствуешь? – еле слышно проговорила Карина.
– Все сразу, – Оля кивнула. – Ты сильная, ты такая сильная, что жила с этим и никому не говорила ни единого слова. Никогда не жаловалась.
– Никогда, – повторила Карина. Остатки фарфоровой маски раскрошились в пыль, потрескалось и кукольное тело. Карина протянула руку, и тут ее резко одернули.
– Не смей с ней говорить! – лицо старухи вынырнуло из тени. Под посеревшей кожей вздулись вены.
– Они называют себя охотниками, Карина, – процедила с ненавистью Вероника Павловна. – Паразиты, которые разрушают чужой дар. Они ничем не лучше тех, других…
Лиля нахмурилась. О чем говорит обезумевшая старуха?
– Это не дар! – выкрикнула Лиля, и Оля с чувством повторила ее слова. – То, что завладело вами много лет назад, – болезнь!
– Болезнь?! – старуха перевела взгляд на Лилю, поняв, что школьница говорит не своими словами. Отпустив Карину, женщина пошла к охотнице. Почерневшая рука с острыми когтями висела плетью. Тень расползалась от старухи, заполняла собой пространство, как растекшийся гудрон. Глаза безумно сияли, седые волосы растрепались.
Ведьма.
– Меня носили на руках, и мне это нравилось! Меня обожали! У меня было все! И ты называешь это болезнью? Это дар! А вы отняли его у меня! И то, что я могу дать Карине, – это высшее благо. Она будет счастлива. Я буду счастлива! Я буду жить снова!
Старуха поняла, что отошла слишком далеко от своей подопечной. Развернувшись, она невнятно забормотала:
– Они обещали мне… но обманули. Эта белобрысая сучка поплатилась… Мне никто не нужен… я все заберу сама.
– Глупая старая дура, – тихо проговорила Лиля. Нельзя подпускать старуху к подросткам. Лучше вызвать гнев на себя.
Сработало.
Глаза Вероники Павловны сузились, она замерла в нескольких шагах от Карины.
– Ни одно проклятие не дает счастья, – уверенно и спокойно продолжала Лиля. – Ни одно. А то, что ты пытаешься внушить девочке, – это смерть! Одиночество и жизнь у разбитого корыта. Вы жили сладкой жизнью, но за счет других. А что в конце, Вероника Павловна? Что у вас осталось?
За окном громыхнуло, сверкнула молния, дождь со всей силой колошматил по стареньким стеклам, заливаясь внутрь. Полусгнивший домик затрясся от ветра, жалобно заскрипели стены и полы, закачались черно-белые фотографии.
Вероника Павловна развернулась – ее лицо почернело, челюсть выдвинулась вперед, по подбородку текла слюна. Огромные заостренные зубы не помещались во рту. Она провела рукой по волосам, и те осыпались, как старая солома, обнажая покрытый язвами череп. Сосуды в глазах лопнули, но не покраснели, а почернели.
– Ты лжешь! – с трудом рявкнула старуха. – Я бы… ла сча…стлива!
– Ничего у вас не было, – Лиля покачала головой, глядя в черные глаза мори.
Оля бросилась вперед и обняла Карину. Остатки фарфора осыпались.
Старуха развернулась и, поняв, что проиграла, ринулась к девочкам. Когтистая рука готова была сомкнуться на тонкой шее одной из них!
Бах!
Лиля отшатнулась, зажимая уши. Несколько секунд она слышала только звон.
Когда девушка открыла глаза, то поняла, что стоит в темном подвале. Круг на потолке перестал светиться.
Охотница с трудом держалась на ногах и пыталась выровнять дыхание.
– Ребята! – с ужасом осознала Лиля. Спотыкаясь, она пробралась к люку и без труда открыла его.
Посреди темной комнаты, обнявшись, сидели Оля и Карина, тихо всхлипывая. Рядом, опершись о стенку, стоял Саша. Парень растерянно огляделся и с ужасом посмотрел на пистолет, который все еще сжимал в руках.
– Отдай его мне, – тихо попросила Лиля. Подросток тут же протянул оружие и медленно сполз по стенке.
Охотница сразу узнала модернизированный ПМ. Она училась стрелять из такого. «Наследство» от советской власти, которое в «Оке» пытались сделать максимально эффективным. Значит, Анастасия пришла с оружием, но… зачем оно аналитику? Впрочем, все равно не помогло.
Но где же…
Лиля обвела взглядом комнату. Вероника Павловна лежала на полу без движения. Тело скрыла тень, виднелись лишь тощие посиневшие ноги в вязаных носках.
Охотница двинулась вперед и, сжав пистолет, покосилась на Сашу.
Неужели парень… не помня себя от страха, спустил курок?
Во лбу старухи виднелась дыра, вокруг изуродованной головы расползалась лужа почерневшей крови.
Охотница отвернулась.
С улицы послышалось движение, кто-то вскрыл дверь. Оперативники все же появились.
– С ними все будет в порядке? – обеспокоенно спросила Лиля. Охотники стояли на улице, где после грозы стало зябко. Девушка дрожала, то ли от холода, то ли от переутомления. К счастью, коллеги заметили брошенную на участке куртку и захватили найденный у школы рюкзак.
Лиля и еще один оперативник, чуть полноватый мужчина средних лет, разговаривали за калиткой. Подростки сидели на ступенях, врачи проверяли их состояние. Рядом с домом ждала машина «скорой».
Дождь утих, продолжая едва моросить. Никто из охотников даже не собирался достать зонты.
– Конечно, в полном. Только подумать, прямо у нас под носом.
– Я могу идти? – тихо спросила Лиля. – Мне нужно вернуться в Москву. Если позволите, я отправлю вам отчет после приезда. И не мучайте сильно Ольгу расспросами, для нее это все было тяжело. Ей нужен отдых не меньше, чем ее одноклассникам.