– Прости. Переборщил. Давай хотя бы такси вызову, тебе не стоит в таком состоянии шататься по городу.
– Я живу рядом.
– Может, кофе? Слушай, я… Мне действительно жаль, – он вдруг неловко провел по волосам рукой, взъерошив их. – Всех тонкостей не помню, где грань между «ни хрена не умею» и «я гребаный супермен – кидаюсь предметами силой мысли и вижу человеческие эмоции в цвете!».
– В моем случае, кажется, она либо далеко, либо ее не завезли вообще, – буркнула девушка. – Давайте кофе.
Катя немного стушевалась, не зная, предложить ли охотнику помощь или это его обидит. Мужчина же достал телефон, что-то нажал и пробормотал:
– Чудо техники. Через пару минут можно собираться на кухню. Только не падай в обморок.
– Я бывала в холостяцких берлогах до этого, – усмехнулась девушка.
Костя не спешил прекращать беседу. Он с интересом поглядывал на Катю, скорее всего, сам вспоминал времена, когда носил серую студенческую униформу.
– Сейчас у нас… октябрь. «Успокоение», да? Хрень с барьерами? Веселое упражнение, помню, как мне на нем разбили нос.
– Как это?
– Да был один. Там же фишка в эмоциях. В том, чтобы отвлечь студента, взбесить. Ну, я взбесил одного нервного каратиста. Эмпаты всегда ловят эмоции, пропускают все через себя. И когда учишься знакам, слежке, исцелению, вся эта фигня с восприимчивостью будет усиливаться. Охотники должны уметь отгораживаться. Даже не специально, а на интуитивном уровне.
– Правда?
– Ну представь, жить в мегаполисе и ощущать эмоции всех людей в радиусе двух-трех километров? Ты пока этого еще не замечаешь, но скоро начнешь. «Эмоциональные всплески» или «вспышки». Как будто вокруг тебя что-то постоянно мигает, отвлекает… вот поэтому начинают с таких штук, как «успокоение». Цель этого упражнения – научить отгораживаться.
Катя оперлась на дверной косяк.
– А как можно отгородиться?
– Ну, защитные механизмы, они у всех разные, – начал было Константин, но резко замолк и прищурился: – Хочешь попрактиковаться?
– Вы…
– Ты.
– Ты… серьезно?
– Ну, у меня плотный график, – протянул он, усмехнувшись, – но ради тебя найду окошко. Это на самом деле несложно, не стоит так грустить. Знаешь, у тебя такой вид, будто на глазах придушили одиннадцать кроликов.
Катя вдруг невольно тоже усмехнулась.
– Почему одиннадцать?
– Первое, что пришло в голову, – пожал он плечами. – Так, значит, практика?
– Но у тебя нет барьера…
– Есть сотни способов отработки знаков. Можем приступить завтра. Ну, сразу после того, как вернем куртку твоей сестренки. Но я не работаю за бесплатно.
Катя опешила.
– И сколько я должна?
– С тебя тогда завтра обед.
– Договорились, – Катя решительно подлетела к нему и протянула руку. – Тетради, учебники брать? Конспекты?
– Мороженое брать. Мятное с шоколадной крошкой.
На кухне закипел чайник.
Катя не рассказала лишь об одном. Потом… когда они сидели на кухне, внезапно разговорились и проговорили до поздней ночи. Никогда в жизни Катя не испытывала ничего подобного. Они просто болтали, казалось, обо всем на свете, пили кофе и чай… Костя, узнав, что девушка тоже неравнодушна к мяте, положил сразу горсть ароматных высушенных листьев в прозрачный заварочный чайник. Кухня наполнилась пряным запахом.
С тех пор это был его запах.
Как она хотела бы, чтобы разговор продолжался, но сама же все испортила, когда, осмелев, спросила:
– А что с тобой случилось?
Катя понимала: что бы ни произошло с ним – случилось это недавно. Костя еще не привык к своему состоянию: порой делал неловкие движения, причинявшие боль, пытался встать, забывая о ноге. И всякий раз скрывал боль и неловкость усмешкой.
– Ну… да, точно, это можно классифицировать как несчастный случай на производстве, – Костя, который до этого много улыбался и шутил, стал серьезен.
– На одном из дел? – уточнила Катя.
– На нем… Уже час. Давай вызовем тебе такси, иначе пропустим все на свете.
Катя, пожалевшая о своем любопытстве, согласилась.
– И ты приехала утром? – спросил Валер. Катя кивнула. Она медленно обходила знакомую комнату, смотрела на тот самый диван, где Костя исцелил сестру.
Здесь, в комнате, она и встретилась с Валером.
Тогда она толком не разглядела ни его, ни напарника, но, видимо, он приезжал с Леонидом Седовым. Тогда – еще молодым спецом.
– Он очень возмущался, когда я заявилась в девять, – усмехнулась Катя. Ей действительно не спалось, она проворочалась в кровати до семи утра, несмотря на усталость.
– На следующий день мы очень быстро разобрались с охраной и после вернулись сюда. Он позвал практиковаться на… крышу, – голос дрогнул, но, собравшись, Катя продолжила: – Он сказал, что это был слишком хороший день, чтобы сидеть в помещении.
– Так что было дальше?
Москва
6 октября, 2014 год
Вопреки ожиданиям будущей оперативницы поход в торговый центр не тянул даже на маленькое приключение. Уже через десять минут Катя держала в руках куртку сестры, а охранники напрочь забыли об инциденте. На обратной дороге девушка без конца благодарила охотника и искренне радовалась, что ни сестра, ни родители ничего не помнят. Киреев лишь пожимал плечами, говорил, что все это ерунда, пряча горделивую усмешку в бороду, – и только самодовольный прищур выдавал его. Он, казалось, даже стал меньше прихрамывать на своем протезе, который все же решил надеть для прогулки. От Кати не ускользнуло, что мужчина сделал это с явной неохотой.
У выхода из торгового центра девушка заметила набор «смешных сов» в витрине сувенирной лавки. Такую безделушку можно поставить на рабочий стол и менять в зависимости от настроения. Радость, грусть, сонливость, мечтательность и обида. Киреев, к ее удивлению, купил всех и вручил пакет девушке. Впрочем, Катя чувствовала подвох, особенно когда охотник позвал ее тренироваться на крышу и велел захватить пакетик с собой.
День выдался непривычно теплым для октября. Безветренный, с ясным небом. Даже солнышко пригревало так, что Катя скинула надетую поверх кофты куртку.
С крыши она прекрасно видела весь район как на ладони, даже начало Битцевского леса. Торговый центр, огромный перекресток Ленинского проспекта и улицы Обручева; несмотря на раннее утро, движение уже было интенсивным, но шум дороги почти не долетал до них. Сквер перед домом Кости утопал в золотисто-багряной листве, особенно яркой в лучах солнца. В такие моменты Катя жалела, что не умела рисовать, да и хорошего фотоаппарата не было под рукой.
– Тут красиво, – проговорила девушка, бережно сжимая пакет с фарфоровыми статуэтками. Ее спутник не выказал ни малейшей заинтересованности. Как поняла Катя, он, наверное, часто выбирался на крышу и привык к виду. Он даже организовал себе и место для курения, притащив откуда-то старый стул, табуретку, из которой сделали столик, и тяжелую стеклянную пепельницу. И судя по потрепанному виду этого нехитрого убранства, сделал Киреев это давно. Впрочем, что удивляться. Охотнику не составляло труда вскрыть замок, а лестница была достаточно удобной даже для человека… ну… в таком состоянии.
Мужчина медленно обходил крышу, выбирая место.
– Вот здесь, – проговорил охотник, отвлекая Катю от мыслей.
– Что?
– Вот здесь фигурки расставь, – пояснил он и постучал по краю бортика крыши. – Только осторожно, сама не грохнись.
И вот уже пять милых сов заняли место на краю, а Киреев устроился на старом стуле.
– Ну давай попробуем. Как на уроке, но я буду толкать не барьеры, а вот этих милашек. Ты должна своим знаком нейтрализовать мою злость, а соответственно, ослабить телекинез и не дать расправиться с невинными совятами.
– Тебе их не жалко?
– Я тренировался на своей мобиле, и поверь, тогда было действительно жалко. Готова?
Девушка кивнула и покрутила кистью, разминаясь: даже такая простая для любого охотника вещь, как вызов искры, требовала усилий. Когда на кончиках пальцев появилось едва заметное сияние, Киреев начертил знак и начал медленно двигать фигурку.
Катя напрягалась изо всех сил – искры ярко вспыхнули, но… стоило охотнику вложить чуть больше энергии в знак, и первая сова, кутавшаяся в клетчатый пледик, улетела вниз. Испуганная Катя кинулась к краю и с облегчением поняла, что фигурка упала не на прохожих, а между старыми гаражами.
– Хорошо, – сдалась девушка. – Что я делаю не так?
– Ты очень легко ловишь эмоции и пропускаешь все через себя. Это никуда не годится, – покачал головой Киреев. – И это возвращает нас к умению отгораживаться.
– Ты же говорил про защитные механизмы. Как ими пользоваться?
– Десятки, может, сотни способов. У каждого свой.
– Хорошо объяснил, – фыркнула Катя.
– Ну вот смотри – тебя очень легко взбесить.
Он начертил знак – еще одна фигурка вздрогнула. Кате оставалось лишь с бессильной злостью наблюдать, как счастливая сова с цветочком в лапе медленно задвигалась к краю.
Ну же, ну же…
Катя встряхивала затекшую руку, пытаясь зажечь потухшие искры, но тщетно.
– Если будешь трясти чуть энергичнее и двумя – сможешь взлететь, – усмехнулся Киреев.
Катя метнула в его сторону разъяренный взгляд, едва появившееся сияние исчезло, и в этот же миг вторая фигурка рухнула вниз.
– Вот видишь, ты бесишься.
– Ты меня взбесил.
– Взбесилась ты, а я просто пошутил, – поправил ее Киреев. – Тебе много не нужно. Ты мгновенно закипаешь. Поэтому говорил про аналитика – поспокойней у них.
Катя хотела было возмутиться, но сдержалась. Девушка сжала кулаки, медленно втянула воздух.
– Ты из чувствительных людей, – мягче продолжил Киреев. – Делаешь вид, что крутая и у тебя просто шкура бегемота, но… на самом деле пропускаешь через себя такое количество эмоций, какое мало кто выдержит. И вместо того чтобы давать выход всем этим чувствам, ты позволяешь им оседать внутри, накапливаться, а затем… хватит пары фраз какого-нибудь идиота вроде меня, и все – взрыв неминуем.