С кем он говорит? А, да, там же Нина…
Лиля подбежала к дверям и застыла.
Боря обнимал Нину.
Он… обнимал… Нину…
А Нина прижалась к нему, всхлипывая, ища защиты. Он… ласково гладил ее, что-то приговаривая.
Улыбка медленно сползла с губ Лили. Мир словно поблек… Нет, не как когда она искала след, а как-то иначе. Неуловимо.
На секунду показалось, что кто-то отключил все звуки… оставляя лишь тишину.
Боря осыпал поцелуями лоб и щеки Нины, а она лишь улыбалась. До Лили наконец долетели его слова… не их смысл, но его голос. Тихий, испуганный, полный тепла и нежности.
Каким он никогда не обращался к ней.
Душно… как же здесь душно… воздух…
Лиля выронила из рук брелок, но никто этого не услышал. Медленно развернувшись, девушка зашагала к выходу.
На улицу, на воздух.
Вокруг ходили люди, что-то говорили, из окна пробивалось яркое солнце, в коридоре солнечные зайчики и тени от тополей раскрасили стены в необычные узоры. В сознании Лили все сливалось. Будто на голову ей надели мешок и она видела мир сквозь серую пыльную ткань. Звуки доходили не сразу, будто откуда-то издалека.
Девушка сняла с волос розовую резиночку с котом и, проходя мимо мусорки, без сожаления выкинула.
На ступенях больницы не стало легче. Лиля встала в тенек и тихо проговорила:
– Я просто устала… просто устала… Он же мой коллега, что в этом такого… Да, я верно сделала, что ушла, им было бы неловко…
Вмиг до нее дошли все слова Нины: «Я думала, ты знаешь». Вот почему… вот как ревенанты смогли «добраться» до нее. Чем накрутили. В ужасе Лиля прикусила палец и всхлипнула, зажмурившись. Звуки и цвета резко вернулись в мир, но теперь они давили на девушку всей своей мощью.
– Цветочек!
Охотница подскочила и огляделась, огромные серые глаза расширились от ужаса. Ее звали? Ей показалось?
– Вика? – пробормотала Лиля, не сразу поняв, что подруга стоит прямо перед ней. Счастливая как никогда. И рядом, конечно же, Артур.
– Ох, я так скучала, – Вика буквально стиснула ее в объятиях.
– Ты взяла документы? – спросил Артур, но Лиля лишь покачала головой, чувствуя, как Вика заботливо прижимает ее к себе.
– Пойдем, там, наверное, нужно будет какие-то подписи поставить – и в отдел. Все хорошо, Цветочек. Все в прошлом. Ничего страшного уже не случится. Все будет, как раньше…
Москва
20 июня, 2017 год
– Это ты заставила его броситься с крыши? – не веря, проговорил Валер, стиснув ее руку так, что побелели пальцы. – Катя?
Девушка подняла затравленный взгляд…
Москва
31 октября, 2014 год
Катенька соврала. Костя захлопнул дверь, а девушка долго не могла заставить себя уйти. И уже никакие песенки не сдерживали нахлынувшее негодование. Свиридова задыхалась от злости, стоя на лестничной клетке. Девушка не ощущала холода, хоть поверх нарядного платья и была лишь тонкая ветровка, а за последний час сильно похолодало. Катя невольно бросила взгляд на свое отражение в немытом окне подъезда. Хоть на ногах и были красивые чулочки и почти новые туфли, хоть на плече и висела красивая крошечная сумочка, хоть Катя и стояла с красивой прической и макияжем, но… чувствовала она себя никчемной и жалкой.
– Костя… постой, – девушка прильнула к бордовой обивке двери и прислушалась. Почему-то казалось, что Костя стоял совсем рядом, слышал каждое ее слово.
– Пожалуйста, не уходи. Открой. Мне так жаль, мне очень жаль, но ты же не серьезно… Плохой день, я сглупила, но ты же не собираешься закрываться…
Из-за двери не доносилось ни малейшего звука.
– Костя?
Будущая охотница не собиралась сдаваться: попыталась постучать, но обивка заглушила робкие удары. Тогда Катя решилась нажать кнопку звонка – звучная трель донеслась даже до ушей девушки. Внезапно по двери стукнули изнутри – девушка испуганно отшатнулась.
– Я сказал, иди домой! – послышался приглушенный крик Кости. Катя непонимающе смотрела на дверь – да что она такого сделала, чтобы так ее прогонять?
Неужели за все те дни она не заслужила даже толику доверия и уважения, чтобы просто поговорить?
Девушка не смогла справиться с нахлынувшим гневом:
– Я не уйду, пока мы не поговорим!
Опять тишина.
– Всего две минуты, Костя, прошу…
Катя поджала губы и со всей силы вдавила кнопку звонка. Через секунду раздался грохот – что-то ударилось о стену, – и трель навсегда замолкла. На Катю словно вылили ушат воды. Отступив, в ужасе от собственной наглости Катя выбежала из подъезда, забыв про каблуки. Это оказалось плохой идеей – чуть не подвернув ногу, Катя почти упала в лужу. Спас заборчик, поставленный вдоль бордюра, чтобы машины не заезжали на газон.
Катенька тихо всхлипнула и продолжила путь, хромая. Но физическая боль не могла заглушить муки совести и чувство вины.
Зачем она это сделала? Проклятый характер, да что с ней не так? Он же попросил оставить его, а она…
На лицо капал мелкий дождь, Катя, задумавшись, ступала прямо по холодным лужам, насквозь промочила ноги.
Сев на скамейку остановки, Катя сняла туфельку и с грустью посмотрела на отходящий каблук.
Может, нет смысла притворяться женщиной, если ты – срывающийся на всех огр?
Нога неприятно саднила; становилось зябко. Катя совсем не хотела ехать домой: опять врать родителям и сестре. Можно было вернуться в общагу – Лиля никогда не уезжала на выходные. В отличие от родных Цветкова не лезла с расспросами.
Она вообще очень легкая, простая… Наверное, такие люди и должны становиться охотниками. Точно. Взять по дороге бутылку вина и тайком пронести. Мальчишки всегда так делали…
Хотя… это все такая глупость. Какое, к черту, вино!
Девушка вытащила из крохотной сумочки телефон и долго смотрела на собственное отражение в экране. Он так ничего и не написал. Никакого сообщения вслед, даже гневного. Палец сам соскользнул к кнопке – экран зажегся, предлагая начертить символ для разблокировки. Онемевшими руками Катенька набрала код, включила нужное приложение и уже начала печатать сообщение, как застыла на последней букве. Стерла, написала заново. Смысл послания менялся от гневного выпада до слезной мольбы о прощении – несколько раз, прежде чем будущая охотница удалила текст и выключила телефон.
Нет, так нельзя. О таком нельзя печатать… только говорить вслух.
Задумавшись, девушка запустила пальцы в волосы. Взгляд вновь устремился к серому девятиэтажному дому, едва заметному в темноте.
Что она делает? Ей же сказали уходить… Неужели было мало?
Мысль уйти, не объяснившись, мучила Катю. И она ощущала что-то. Нехорошее.
Его тяжелый взгляд, его короткие ответы… А если он решил, что все кончено?
– Нет, неправда.
И что, все бросить из-за неудачного дня?
– Я должна извиниться, – пробормотала девушка.
Почему он так резко отреагировал? Может, что-то не так понял?
Катя вспомнила, как отдернула руку от его шрамов, и девушку осенило.
Ну конечно… решил, что Катя испугалась. Накрутил себя чем-нибудь вроде «увидит мою слабость и разочаруется».
– Но это же не так, – пробормотала девушка, будто разговаривала с Костей. – Ты же должен знать, что это не так.
Ей было плевать на количество шрамов, не пугало то, что случилось на задании, и тем более не было дела до косых взглядов людей в метро или на улице.
– Он же просто не знает, да, – Катенька поднялась. И мысль о том, что было бы, признайся она, не давала покоя.
В ту же секунду воображение услужливо нарисовало, как уставший Костя открывает дверь. Злой, мечтающий лишь об одном – прогнать назойливую гостью, но она кинется к нему на шею и поцелует. Так, как может лишь влюбленная женщина, и, конечно же, он все поймет… Воодушевленная Катя вскочила на ноги, стараясь не опираться на сломанный каблук.
Не думала она лишь об одном: хочет ли этого сам Костя?
К остановке вырулил троллейбус – ее маршрут. Двери распахнулись, и водитель выжидающе покосился на девушку.
Уехать или остаться?
Вот если бы ей дали знак. Если бы хоть кто-то подсказал, что делать… Ведь сегодня ночь, когда дверь между миром человеческим и загробным должна истончиться, но… видимо, Хэллоуин был действительно исключительно коммерческим праздником. По крайней мере, в ее родной стране.
Вокруг был лишь неприветливый холодный октябрьский вечер. Ветер гонял целлофановые пакеты, сдувал обертки от шоколадок с верха переполненного мусорного бака. В лужах отражались пестрые вывески о распродажах.
Никаких мистических призраков или светящихся знаков. Даже прищурившись, Катя увидела лишь следы аур – серые, безликие фантомы, которые вскоре растают.
Катя долго смотрела на троллейбус, но так и не шагнула в теплый салон.
Не дождавшись пассажирки, водитель захлопнул двери. С тихим гудением троллейбус отъехал от остановки.
Может… это и был знак?
Так или иначе, выбор девушка сделала.
Катя вернулась к подъезду и долго не решалась войти – не хотела, чтобы запищал домофон, извещая хозяина. Так что Катенька наматывала круги, смотрела на полутемные окна знакомой квартиры и гадала: как он там? Злится или уже остыл?
Но хотя бы у нее появилось время все продумать: что сказать, как вести себя.
Наконец дверь открылась – кто-то из соседей вышел гулять с собакой. Незнакомец даже не поднял глаза на Катю, прошел мимо, уткнувшись в мобильный. Девушка юркнула в подъезд и поспешила в лифт.
Пока кабина медленно поднималась, Катя достала телефон и уставилась на отражение – испуганная, глаза такие несчастные, что, казалось, она вот-вот расплачется.
Так, надо собраться.
Катя выпрямила спину, зажмурилась и глубоко вдохнула, прогоняя мандраж. Двери с шумом открылись, девушка шагнула на лестничную площадку…
Костя стоял напротив лифта. Рубашка небрежно расстегнута, так что был частично виден изуродованный торс.