– И Арину Валерьевну, и Ольгу Павловну… Да, я знатный интриган, – спокойно продолжил Борис и вдруг ощутил твердую поверхность под ногами. – Я понимаю, что в слова Киреева поверить легче, но… это ты сделала. Ты училась, ты сдавала сама, ты исцеляла. Я просто пытался помочь тебе, направить. Я бы не тащил тебя туда, где тебе не место…
Уверенный шаг, еще один. Смоляная фигура отступала.
– Там, в прошлой жизни, тебя действительно ничего не ждало. Я курировал тебя, и… это была самая быстрая кураторская работа в моей жизни. Когда я уходил от тебя в первый день, то думал лишь об одном: если ты вернешься назад – они погубят тебя.
Боря поднял руку, поднес ближе к черному существу, и то начало истончаться, хватаясь за горло.
– Ты была слишком светлым, слишком хрупким существом, чтобы вернуться в тот ад. Я знал, что твое место здесь. Что тебе нужно просто научиться постоять за себя, научиться…
– И ты решил за нее… – раздался слабый голос из тьмы.
– Да. И она смогла.
Темная копия Лили растворилась, но и свет искр начал слабеть. Темнота начала захватывать и Бориса. Он начал слышать иной шепот… на этот раз в своей голове. Голоса обращались к нему.
Вот она – расплата за использование собственной крови. Охотник мог заразиться чужой тьмой. Аддикцией.
Смола опять начала затягивать охотника, а Лиля почти исчезла в черной бездне. Серебров протянул руку, пытаясь схватить девушку.
Шепот усилился, но теперь Борис почти ничего не слышал.
– Лиля! – он изо всех сил пытался докричаться до девушки, но вязкая жидкость заливала ее уши. – Не слушай их! Лиля, прошу, борись! Я не справлюсь один!
Она даже не вздрогнула.
– Я знаю, что не должен был врать тебе, но ты никогда не была для меня «собачкой». Я всегда гордился тобой, восхищался твоим умением улыбаться, твоей энергией! Господи, не смей вот так просто сдаваться! Не смей! Я тебя придушу, если решишь вот так просто сдаться!
Резкий рывок – он ощутил ее руку, ее слабую хватку. Но все же она держалась.
Серебров с силой подтянул девушку к себе, подхватил ее и приподнял, освобождая от пут тьмы.
– Давай, девочка, давай…
Лиля слабо взялась за его руки, подтянулась, перевела взгляд на охотника…
Борис улыбнулся и увидел, как губы девушки тронула улыбка…
– Почему ты меня не любишь? – слабо спросила Лиля. Борис молча прижал ее к себе.
Охотник ощутил слабость… легкость… темнота… слишком много сил…
Лиля очнулась посреди темной душной комнаты. Чувства возвращались не сразу. Девушку знобило. Гул и шум воды казались нестерпимо громкими.
Ледяная вода… ее много, она везде…
Лиля протянула руку и дотронулась до плеча Бориса. Он лежал без сознания рядом с ней.
Он же утонет…
От этой мысли – иррациональной, жуткой – Лиля в ужасе вцепилась в футболку Бори и изо всех сил потянула охотника на себя. Она обняла его, держала из последних сил, как ей казалось, не давая захлебнуться.
Голова закружилась. Духота. Слабость накатила волной.
Девушка ничего не видела, лишь, положив руку на грудь напарнику, следила за его слабым дыханием.
Где-то вдали послышались шаги, голоса…
Кто-то попытался приподнять Лилю, но она продолжала крепко держать Сереброва за футболку.
– Отпускай, Цветкова, отпускай, – знакомый взволнованный голос. Но кто это был – Лиля не понимала.
– Он же утонет, – прошептала она.
– Не бойся, все хорошо. Отпускай. Здесь свои, все хорошо…
Москва
Дата неизвестна
Когда Лиля открыла глаза, она долго не могла понять, где находится. Девушка сонно всматривалась в темные силуэты: небольшой стол с блестящими металлическими ножками, рядом такой же стул, на стене телевизор с тусклым экраном. В воздухе едва уловимо слышался запах лекарств.
За окном проехала машина, на несколько секунд осветив комнату – почти такая же палата, куда ее привозили ранним утром на скорой помощи из учебного центра. Разве что в этот раз помещение было лишь для одного человека.
Лиля повернулась на бок и почувствовала, как заболел затылок, а затем неприятно защипало руки. Предплечья от локтя до запястья были плотно забинтованы. Дежавю захватило девушку, как и легкая паника. Руки в бинтах, палата… Разве что… там не было так чисто. И на старых окнах были решетки, а здесь – нет.
Но все же… Лиля испуганно провела кончиками пальцев по марлевой ткани бинта и нервно вздрогнула. На секунду ей показалось, что все это был сон.
А что, если ей пятнадцать? Что, если нет никаких аддиктов и охотников? Галлюцинация? Проекция в перекачанном лекарствами мозгу?
И никогда на свете не было ни Кости Киреева, ни Бориса Сереброва… и Вика не умирала…
Сердце противно защемило.
Нет. Она знала, что это не так.
Лиля подняла руку – кончики пальцев слабо сверкнули. Сил хватило на едва различимые в темноте искры, но… этого было достаточно.
– Это был не сон, – пробормотала Лиля, сначала с облегчением, а затем уже с ужасом: – Это был не сон.
Воспоминания… Они походили на разорванное в клочки одеяло, которое наспех пытались сшить. Все смешалось с того момента, как она переступила порог отдела в компании Вики и Артура…
Нет… не Артура…
Внезапно перед глазами появилось бледное лицо Вики.
Лиля испуганно зажала рот, будто боялась вскрикнуть. Она так ярко видела остекленевшие глаза подруги! И как ни старалась, но не могла прогнать из головы этот образ! Эта дырка во лбу, совсем крошечная…
Вика так и не поняла, что произошло. Лиля стояла рядом. Этот урод Киреев не застрелил ее лишь по одной причине.
Наверное, он же велел не трогать ее в учебном центре. Поэтому Виктор… тот охранник, который легко вытащил доску с гвоздями из своего черепа, не убил Лилю на месте.
Все ради… мести Борису Сереброву?
Не в силах сдержать слез Лиля уткнулась в одеяло и зарыдала.
– Вика же была ни в чем не виновата! – сквозь всхлипы проговорила девушка, сильнее зарываясь в белоснежную ткань.
Вместо лица подруги как назло возник Киреев с наглой усмешкой.
А Лиля столько времени жалела его! Считала хорошим парнем… переживала. И Борис мучился из-за потери напарника. Лиля слышала это в его голосе, видела в его взгляде. Все, кто знал охотника Константина Киреева, все тосковали…
По охотнику, а не по этой мрази!
Он все время был рядом! Он сидел с ними за одним столом, слушал со скучающим видом про собственную смерть!
– Ты чертов сукин сын! – Лиля с силой ударила по подушке, о чем пожалела – рука заболела сильнее. Взвыв, девушка откинулась на спину.
Он все время был рядом! Они верили ему! Вика верила ему!
Но последствия аддикции сказались. После внезапной истерики Лилю быстро покинули силы. Девушка тихо лежала, тяжело дыша и прижимая к себе израненные руки. В глазах блестели слезы, но плакать больше не хотелось.
Это неправда, не может быть… почему это так?..
Лиля прикрыла лицо руками и попыталась вспомнить свою считалочку…
Раз… тебя никто… нет, не так… раз…
Как ни билась охотница, но некогда заученные слова не шли на ум.
– Нужно немного пройтись, – прошептала девушка, убеждая себя подняться. Это оказалось не так легко. Секундный приступ ярости сменили слабость и головокружение, но охотница не хотела ложиться.
Сперва Лиля едва переставляла ноги, держась за кровать, но затем, шаг за шагом, ступала уверенней. Наконец она смогла сделать круг по палате и села на край постели.
– Надо попробовать еще… попозже… – пообещала Лиля сама себе.
Девушка вновь огляделась и на этот раз заметила, что прикроватная тумбочка не пуста. Там лежал рабочий телефон, а около него – две аккуратно сложенные записки.
Но кто?
Нахмурившись, Лиля взяла верхнюю и, придвинувшись ближе к окну, попыталась прочесть неразборчивый почерк.
Кир? Да… это передали от Кира.
Всего несколько строк и криво нарисованный смайлик. Кир желал ей выздоровления и чтобы она держалась.
Он же здесь, в больнице, должно быть, ему лучше… как хорошо…
Вторая была от Кати. Лиля даже не сразу узнала почерк подруги – буквы немного скакали, будто Свиридова писала на ходу. Содержание письма было сумбурным. Казалось, что Катя хотела написать больше, но всякий раз останавливала себя. Может, боялась напугать или расстроить? Или не могла сказать?
«Цветочек, не знаю, когда ты придешь в себя, но обязательно набери! Даже посреди ночи. Все равно мучает бессонница в последние дни. Врачи говорят, что тебе понадобится время, что ты была истощена…
Если честно, я не знаю, что можно написать… Нам о многом надо поговорить. Но это все позже.
Наверное, мне только стоит написать тебе о нескольких вещах, чтобы они не стали сюрпризом. Неприятным. В отделе все поменяли. Теперь все… суровее. Все напуганы. Сергей Игоревич больше не начальник, насчет Светланы думают, но, скорее всего, и ее уберут.
Мне вручили значок. Они сделали это довольно необычным способом. Вызвали меня и Валера в кабинет, мне буквально кинули коробку и сообщили Валеру, что я больше в наставнике не нуждаюсь. И что ему нужно вернуться. В спецотдел, конечно. Ему даже не дали выбора. Валер, конечно, сказал да, они же начальство, но… обещал, что будет на связи.
А еще мы узнали, что у Седова не все так гладко.
Так что… теперь все будет иначе. Лучше все же поговорить.
Держись, Цветочек. Я с тобой.
Жду твоего звонка.
И еще: не думай о плохом. Это важно».
Ни слова о Вике.
Лиля отложила записки и потянулась к телефону – как долго она не держала его в руках? Экран починили, лишь едва заметные царапины на корпусе. Спецы, должно быть, прошерстили все вдоль и поперек. Интересно, остались ли еще старые сообщения?
Лучше бы нет.
Девушка включила телефон, на экране высветилось время – полночь, дата – третье июля. Ни одного сообщения. Ни одного звонка.