тебя твердь земная, и, приземлившись, ты начнешь двигаться, начнешь жить, бегать, прыгать, танцевать. С другой стороны — пропасть. И одно неверное движение, неправильный выбор могут закончиться катастрофой. Я твой поводырь. Я пришёл, чтобы протянуть тебе руку и выдернуть тебя с этих чёртовых качелей в правильную сторону. Так не отталкивай же меня!
— Да, Док. Всё так. Но если я прыгну в пропасть, я не смогу бегать, прыгать, танцевать, но я хотя бы на несколько секунд научусь летать и почувствую то, что никогда не почувствовала бы на твёрдой почве.
«Это катастрофа!» — пробормотал про себя в панике Эткинд…
Дэн выбрался из каюты и поплёлся в сторону ближайшего бара. Он вспоминал вчерашний вечер и его мутило. Всё начиналось так чудесно, так весело, так волшебно. Дели, которая, конечно же, чертовски нравилась парню, с каждым часом общения становилась ему всё ближе, открывалась всё больше. Потом он зачем-то пригласил её на эту дурацкую вечеринку, в честь этого напомаженного шейха. И вначале тоже всё было хорошо. Аделаида даже согласилась потанцевать, и Дэн был готов прозакладывать душу дьяволу, что делала она это с огромным удовольствием и даже страстью.
А потом он пошел в бар за выпивкой. За этим чёртовым шампанским, которое должно было что-то такое особенное символизировать. Что? Зачем?
И возле стойки бара ему позвонила его обожаемая фрау Эльза Рутберг, его бусенька, булечка, его лучший на свете друг и человек, который в жизни Дэна играл значительно более важную роль, чем даже родители. У 80-детней Эльзы был единственный недостаток. С возрастом она стала плохо слышать, зато красноречие её только увеличилось. Пока бабушка в подробностях не рассказала ему о самочувствии её любимого кота, о повышении цен на сельдерей и спаржу, пока не пожаловалась, что мясник с Диттерштрассе совсем обнаглел и теперь рубит котлеты на три миллиметра тоньше обычного, что родители Дэна за всю эту неделю звонили её только один раз и то только после того, как она сама крепко отругала их по телефону на автоответчике, прошло добрых тридцать минут времени. Еще пять ушло на то, чтобы прокричать в трубку, что он не утонул на этой яхте, что чувствует себя превосходно и хорошо кушает. Наконец, Дэн, с двумя бокалами для них с Дели и двумя ликёрами для Инессы и Шарля вернулся к танцполу, и едва успел увидеть, как проклятый Мустафа и Аделаида, взявшись за руки быстро выходят из зала. Прожектор, словно издеваясь, высвечивал вспышками звездных искр среди полной темноты две изящные высокие фигуры. Аделаида и араб. Красота и патока. Совершенство и самолюбование. Любовь и похоть.
Дэн чуть не убил эту русскую, которая ехидно поинтересовалась у парня, стоит ли выпивка потерянного счастья, но печальный взгляд старой породистой собаки, который обратил на него профессор Легран, удержал его от грубостей.
Не помня себя от ревности, Дэн выбежал в душную мексиканскую ночь, даже не придумав более или менее подходящих фраз на тот случай, если он настигнет беглецов. Естественно, он почти бегом направился в сторону виллы «Принцесса», предположив, что шейх пошел провожать его Дели. Однако окна виллы были темны, в гамаке у входа громоздилась куча пышных пледов из шерсти альпаки, рядом с гамаком стоял высокий узкий бокал с водой, но дверь была плотно заперта.
Значит, этот араб пошел выгуливать его Аделаиду по парку! Но отель «Лилами» занимал площадь в несколько квадратных километров. И эти фонтаны, эти пересекающиеся дорожки, фигурно выстриженные кусты и идиотская подсветка точно не помогали, а мешали ориентированию.
Не помня себя от ярости, Дэн прибежал в планетарий ресепшн, и попытался выяснить, в каких виллах остановилась Нани и Мустафа. Вилла Нани нужна ему была для того, чтобы предупредить легкомысленную миллиардершу о том, какая угроза нависла над её дочерью, а вилла шейха… Вилла шейхе нужна была Дэну для того, чтобы сказать проклятому сопернику то, что он о нём думает, а если получится, то и подраться.
«Мы не сообщаем эту информацию без предварительной просьбы постояльцев», — ответил ему мумиеподобный клерк и сделал вид, что Дэн растворился в воздухе, игнорируя и вопли и грубую ругань последнего.
Однако рядом с бесконечно длинной стойкой ресепшн находились хрустальные кубы, наполненные рекламной информацией, а, главное, картами отеля.
Отдышавшись, и взяв себя в руки Дэн стал обходить одну виллу за другой, надеясь, что в какой-нибудь из них ему повезёт.
И ему повезло.
Подойдя к ресторану, и отсчитав пару сотен шагов налево, Дэн заметил сияющую в темноте всеми своими окнами виллу «Фаворит». Он тогда не знал, кто из постояльцев, из участников круиза или совсем посторонних людей остановился здесь, но очень надеялся, что это будет вилла Нани.
Увы…
Широко распахнутая дверь вела в пурпурный холл виллы. А там… Там, прямо рядом с выстроившимися огромным кругом парчовыми диванами, возле пылающего электрическим светом искусственного камина стояли две обнаженные фигуры — Он и Она. Проклятый шейх и его Аделаида. Парочка самозабвенно целовалась. Дэн рванулся вперёд, даже не представляя, что он сейчас сделает, однако Мустафа оказался проворнее. Не выпуская из объятий Аделаиду, тот щелкнул пультом, свет погас, оставив лишь мерцающие маяки ночников. Проклятый араб подхватил девушку на руки и устремился с ней по лестнице вверх…
Преследовать хищника, который уносил свою добычу в нору, Дэн не стал. Тем более, что добыча сильно и крепко обхватила своего хищника за шею длинными тонкими руками, а её ноги прочно обвились вокруг бёдер зверя.
«Ну и к чёрту! Ну и гори всё огнём!» — сказал себе Дэн, отходя, точнее отползая от распахнутой двери и чувствуя, что его сердце вот-вот задохнётся в бессильном отчаянии.
И теперь, на яхте, Дэн места себе не находил. Ему хотелось сделать две прямо противоположные вещи: напиться до помутнения рассудка и сесть за ноутбук, чтобы начать записывать всё, что произошло с ним и с ними, участниками этого чертового круиза.
Однако судьба приготовила Дэну иное развитие ситуации. Он нос к носу столкнулся с расстроенным почти в той же мере, что и он сам Доком.
— Очень хорошо, что я тебя встретил! — взял быка за рога Эткинд. — Судя по твоему расстроенному виду, ты, сынок, в курсе того, что произошло вчерашней ночью.
Дэн покорно кивнул головой, не удивившись тому, что доктор перешел на «ты».
— Аделаида была с шейхом?
Дэн снова кивнул и почувствовал, как закипают, наливаются жаркими слезами его вечно смеющиеся глаза.
— Спокойно, парень! Ещё не всё потеряно. Ты же не пряник, чтобы раскисать от первой же неудачи. И ты не наивный ребёнок, чтобы полагать, что искушение таким «сокровищем» как Мустафа будет по зубам нашей с тобой любимой девочке. Я ведь верно формулирую? Так и есть — любимой?
Дэн опять кивнул и закусил губу.
Эткинд взял парня за запястье, точно так же, как пять минут назад брал Аделаиду, но, в отличие от девушки Дэн не противился и позволил себя повести в сторону библиотеки.
— Слушай меня внимательно, сынок. Так случилось, что я вынужден буду рассказать тебе одну историю, которая сейчас полностью вытеснит у тебя из головы все мысли о шейхе…
Михаэль (Михаил) Эткинд (Зибневский) обрадовался, заметив на приставном столике у кресла-качалки в библиотеке пачку сигарет и фирменную упаковку спичек яхты «Аделаида». Он не курил уже лет восемь, но сегодняшний день считал тем самым случаем, когда совсем неплохо вспомнить забытые дрянные привычки.
В это самое время Нани разрывалась между прямо противоположными «необходимостями». С одной стороны, она знала, как важна встреча с Карлосом, прибывшим на «Аделаиду» отнюдь не с пустыми руками. С другой стороны, она не могла прервать разговор с Мустафой Юзефом, который, в буквальном смысле слова, обложил её, как загнанного волка, красными флажками каких-то документов, контрактов и т. д.
Беда заключалась в том, что Карлос находился на «Аделаиде», а Мустафа её пытал на его собственном «Сириусе».
— Бог мой, господин Юзеф, я всё понимаю, всё. Но будьте милосердны. Вы сейчас вывалили на меня такой объём информации, что я даже не знаю, как мне поступить и что с ней делать. Мне нужно, как минимум, переговорить с Аделаидой и господином Сингхом.
— Да что тут обсуждать! — воздел руки к небу и поднялся в приступе ярости с кресла Мустафа, но неимоверным усилием воли постарался погасить свою природную горячность и продолжил почти шёпотом:
— Драгоценнейшая госпожа Готлиб! Вам чуть больше пятидесяти..
— Ровно пятьдесят! — Нани терпеть не могла, когда ей напоминали о возрасте.
— Тем лучше! Мне сорок два года. Мы с вами можем говорить на одном языке и … накопленного жизненного опыта и даже …бизнеса.
— У меня такое чувство, господин Юзеф, что вы между каждым словом ставите многоточия, и я от этого нервничаю.
— Так подпишите этот контракт и не будем больше изводить друг друга. Поверьте, калым в десять миллиардов долларов ещё никто и никому не предлагал. Он попадёт в Книгу рекордов Гинесса!
— Если, конечно, об этом узнают папарацци…
— Не узнают! Я уже присягнул вам и Аллахом, и вашим Христом, и собственным здоровьем и именем моей мамы Асмир!
— Но почему вы меня торопите, чёрт подери?! — Нани сорвалась на крик.
— Потому ЧТО! Мы потратили год, целый год на то, чтобы собрать о вашей дочери все возможные и даже невозможные сведения, мы записались в этот ваш, а-а-а-а…., этот ваш конкурс и круиз. Вы знаете, сколько стоит один час моего времени? Знаете? А тут год!
— Моё время не дешевле вашего!
— Слава Аллаху! Слава Аллаху, вы включили мозги! Вы начали думать и считать. Ну чего вам не достаёт? Ваша дочь влюблена в меня как тигрица в своего тигра. Я тоже испытываю к Аделаиде сильные чувства. Моя мама благословила наш брак. Я готов заплатить умопомрачительный калым. И жду от вас всего лишь простой подписи в контракте, который, действителен один год!!!