лу, в результате, и определится победитель, отказать себе в удовольствии покупки в этот первый «базарный» день никто не мог.
Теперь же, когда шумиха уляглась, все пили тягучий и пахнущий восточными пряностями арабский кофе и рассматривали свои трофеи.
— А ведь в какой-нибудь мексиканской ювелирной лавочке такой браслет, мадам, обошелся бы вам в целое состояние! — подмигнул профессор Легран Инессе.
— В том-то и дело, — вздохнула женщина, — Моих мозгов не хватает на то, чтобы догадаться, зачем это всё нужно Аделаиде и её мамаше. Просто аттракцион невиданной щедрости. А бесплатный сыр, как мы с вами знаем, бывает только в мышеловке.
— А я уверен, что это просто дамская прихоть…
— Зато я уверена в том, что моя соседка по каюте, эта вот страшненькая Агнешка, сегодня вечером затащит в постель одну из этих разукрашенных девах, подарив той свой браслет.
— Девах? Вы не оговорились?
— Еще чего? Вы что же не догадались, что моя славянская подруга самая настоящая лесбиянка? Или в Сорбоннах этому не учат? А вы еще завидовали, что нас поселили в роскошных трехместных апартаментах. Ну, ничего. Я присмотрюсь, кто тут является «обоже» этой Агнешки и попрошу поменяться каютами. В крайнем случае, попрошу мадам Нани переселить меня. Я не европейка и не обязана быть толерантной. Кстати, вы обратили внимание, что за обедом отсутствовала Аделаида и еще один молодой человек. Немец, по-моему… Как вы думаете, у них закручивается роман?
— Боже мой! Вы так быстро говорите, что я совсем не успеваю следить за ходом ваших мыслей. — Шарль Легран рассмеялся (хорошее вино и обожаемый им ягненок, да добавок присутствие красивой русской женщины, которая ему очень нравилась, привели профессора в самое благостное расположение духа). — Но я заметил, что отсутствует еще и доктор. И это, мне кажется, очень нервирует мадам Нани.
— Да? А как вы догадались? По-моему её нервирует то, что красавчик шейх может достаться какой-нибудь из конкурсанток, а не её дочери. Посмотрите, она за весь вечер не отошла от него ни на минуту. Зато уже раз пять звонила по телефону.
— У вас уникальная память, дорогая Инесса, но не очень хорошее внимание. Мадам Нани отлучалась с яхты. И неоднократно.
— Да что вы? — фыркнула Инесса. — А мне кажется, что это у Сорбоннских профессоров плохо со вниманием. Нани уходила из общего зала. Но всегда вместе с шейхом! Но я и заподозрить ничего плохого не могу, ибо этот Мустафа держится с Нани так, словно она ему уже тёща. Разве что мамой её не называет. Да и она, клянусь господом богом, того и гляди к концу вечера начнёт величать его «сынок»!
В это самое время та, кого так активно обсуждали Карпинская и Легран, теребила в тонких пальцах мундштук ароматного кальяна, отвечала на вопросы Мустафы, но, по всему было видно, что мысли её где-то далеко:
— Господи, пусть это будет в последний раз! — пробормотала она.
— Простите? Я не расслышал. — тут же включился в разговор красавец-араб. — Вы о своей дочери? О её приступе? Но я вас уже заверял, и готов присягнуть на Коране, что ничего плохого я не подумал. Это просто обычный обморок. Не расстраивайтесь вы так.
— Да при чём здесь Аделаида! — повысила голос Нани, и тут же осеклась, — Хотя, вы правы… Это просто нервы. И ещё это штормовое предупреждение. Как вы думаете, моя яхта сможет пришвартоваться в такую непогоду?
— Вы смелая женщина, госпожа! Впрочем, ни «Сириусу», ни «Аделаиде» шторм не страшен. У нас опытные капитаны и великолепные посудины. Я просто уверен, что всё будет хорошо. Но если вы нервничаете, мы можем еще раз позвонить вашему Доку в каюту…
— Он сказал, что Деля всё ещё спит. Возможно это и к лучшему.
Нани взглянула в сторону иллюминатора.
Тускловато-романтичное освещение кают-компании не давало возможности рассмотреть, что творится за бортом яхты. Специальная конструкция судна не позволяла ощутить все «прелести» шторма, но плавное раскачивание, большая амплитуда между нырянием яхты в низины и выныриванием её на гребни волн, ясно давали понять, что происходит с океаном. Более того, воображение рисовала гораздо более страшные картины, чем они могли быть в действительности.
Нани не выдержала, подошла к стеклу иллюминатора и прижалась к нему лбом до лёгкого онемения кожи. По отдалённому свету прожекторов, мелькающих в густом тумане, она догадалась, что «Аделаида» находится чуть впереди и слева по борту. Яхта то пропадала из поля её зрения, то возникала снова и Нани, невольно ощутила лёгкий приступ тошноты и знакомый до ужаса, давно забытый, сковывающий сердце ледяной страх.
— Что с вами, госпожа? — не на шутку встревожился красавиц шейх, заметив, как внезапно побледнела Нани.
— Пустяки, — постаралась взять себя в руки Анна Готлиб. — Но будет совсем хорошо, если вы еще раз подтвердите мне, что это шторм всего лишь детская забава для «Сириуса» и для… «Аделаиды».
— Помилуй Аллах! Нам до берега осталось всего каких-то пять миль и, уверяю вас, никакой опасности ни для вашей яхты, ни для моей нет, и быть не может. Это ведь даже не шторм, а так… среднее волнение.
— А мы не можем столкнуться с «Аделаидой»? Мне кажется, что она идёт непозволительно близко…
— Доверьтесь нашим капитанам, госпожа. Они знают, что делают…
«Они знают, что делают»… Тогда, в далёком 1986-м году капитаны «Нахимова» и сухогруза «Васёв» тоже были уверены в том, что знают, что делают. Один вёз подвыпившую и шальную от счастья толпу советских курортников, второй — канадскую пшеницу или ячмень. Тогда тоже была музыка, великолепный ужин, танцы и кино. И никто не почувствовал никакого удара. Никакого!!!! «Адмирал Нахимов» просто танцуя, толчками, начал уходить под воду.
Люди держались за леера и всё, за что можно было ухватиться. Многие, как и Нани, перебирались на левый борт и по нему сползали в воду. Но увы, были и те, кто остался заблокированным в своих каютах.
С тонущего парохода матросам удалось сбросить большинство надувных спасательных плотов, которые стали единственными средствами спасения для утопающих. Всего через семь минут после столкновения с сухогрузом «Адмирал Нахимов» полностью ушёл под воду. На месте крушения на поверхности воды одновременно барахталось около тысячи человек, перепачканных краской и мазутом, плавало множество предметов и обломков.
Анне повезло. Её с маленькой дочкой на руках одной из первых погрузили на плот, который быстрыми темпами удалялся и от тонущих пассажиров, и от губительной воронки… Удивительно, но на белоснежном личике спящей Аделаиды не было ни единого мазутного пятнышка…
— Ну, вот, наконец, и берег! — радостно рассмеялся Дэн, который, признаться честно, не совсем уютно чувствовал себя в морской болтанке.
— Да-да! — улыбнулась Аделаида, ныряя в уютное ароматное нутро поданного прямо к трапу яхты лимузина. — Мне кажется, что этот туман состоит из миллиардов брызг. Во всяком случае, он напрочь испортил мне прическу и намочил платье.
_ Вашу красоту ничего не сможет испортить, фройлян. Ты божественна! — шепнул ей Дэн на ушко так, что бы не слышал доктор.
Аделаида захихикала и отстранилась от своего кавалера:
— Кстати, Док, вы что-нибудь слышали о том чудесном местечке, где нам предстоит провести ночь?
— Об отеле «Лилами»?
— Да!
— Честно говоря, я не большой знаток дорогих гостиниц.
— Тогда вы будете удивлены. Конечно, не столь сильно, как вы удивитесь завтра, когда мы доберёмся до Пу, но, скажу вам по секрету, именно «Лилами» натолкнул маму на мысль построить нечто похожее, но еще более фантастическое по размеру и размаху. Здесь, в этом небольшом отеле, всё похоже на волшебную детскую сказку. Впрочем, сейчас вы всё увидите сами.
Через пятнадцать минут кортеж из пары десятков дорогих автомобилей плавно подкатил к невысокому куполообразному зданию и, сквозь узкий тоннель, въехал непосредственно внутрь строения. Выходящие из машин гости распахивали от удивления глаза и рты и на некоторое время теряли дар речи. Купол ресепшн отеля представлял собой не что иное, как огромный планетарий с ярчайшими звездами над головой, теплым свежим ветерком, который струился откуда-то из-под изумрудных чаш рукотворных прудиков с кувшинками, приглушенное освещение создавало иллюзию сказочного парка, чуть подсвеченного звездами и розовыми фонарями. Между мраморных «тропинок» струились журчащие ручьи и зеленела самая настоящая трава. А на отдельных лужайках застыли аметистово-перламутровые фигурки фламинго, оживающие только в те мгновения, когда мимо них, взбрыкивая, пробегали крохотные новорожденные малыши-оленята.
Сама регистрационная стойка казалась просто бесконечной и таким же бесконечно-многолюдным, но тишайше-улыбчивым выглядел и персонал, который моментально разгрузил багаж, выделил каждому гостю по электромобилю с водителем, одарил всех бокалами с шампанским, вручил электронные путеводители по отелю, и уже через 5 минут, буквально, крытый «дворик» приёмных покоев совсем опустел.
— Ну что, Док, довольны? — лукаво поинтересовалась Деля, выпросившая себе виллу рядом с апартаментами Михаэля Эткинда. Если бы еще и Дэну полагалась отдельная вилла, девушка была бы совсем счастлива. Но его, как и остальных конкурсантов, разместили в двух центральных корпусах «Лилами» — абсолютно закрытого («только для своих») отеля в трёх километрах от Канкуна.
— «Доволен» не совсем верное слово, девочка моя. — Михаил не скрывал своего удивления. — Я поражен. И если бы я не был атеистом, то мне пришлось бы признать, что именно так и должен выглядеть Эдемский сад.
— Ладно, Док! Увидимся чуть позже. Сейчас уже девять вечера и время моего обязательного ужина с мамой. Опять какой-нибудь скучный салат и ненавидимый мной йогурт. Но вот после ужина… Обещайте, что вы найдёте Дэна и мы продолжим играть в эту замечательную игру… Как она там называлась?
— Ассоциации.
— Вот-вот! Только, чур, теперь я буду исследовать вас. Можно?