Стоило, конечно, сдержаться и вести себя благоразумнее, но сил уже не осталось. Никаких.
— Не стоит хамить, Ида. Единственная причина, по которой ты ещё не подвешена к потолку и не порезана на лоскутки, состоит в том, что я не пытаю женщин. Поэтому жду, что мне доставят нужный артефакт для допроса. Но будь уверена, не все настолько щепетильны. Эссельк, к примеру, очень хочет реабилитироваться в моих глазах. Поэтому если ты выведешь меня из себя, то допросом займётся он. И твоё текущее положение покажется сказочным. Я достаточно понятно выразился?
— Да, очень понятно. Ты женщин не пытаешь, но всё-таки пытаешь, если не сам. Положение моё хуже некуда, но всё-таки может быть гораздо хуже, — грустно улыбнулась я.
Отвечать он не стал, развернулся и ушёл. Я же попыталась размять кисти рук и подвигать пальцами. Через боль это всё же удалось. От безысходности, боли и полной безнадёжности хотелось выть. Но я просто вытянула руки вдоль тела так, чтобы обеспечить лучший кровоток, и закрыла глаза.
Даммир вернулся через несколько часов со здоровенным светло-жёлтым камнем размером с футбольный мяч. Аристократ внёс его в камеру, дал мне в руки и сел рядом. Камень оказался прохладным и шершавым на ощупь.
— Это артефакт, который позволит понять, когда ты лжёшь, а когда говоришь правду. А теперь давай вместе посмотрим, как ты будешь изворачиваться.
И мы посмотрели. По мере повторения рассказа даже непроницаемое лицо Даммира бледнело. Я говорила с трудом. Горло саднило, язык опух. Но даже воды никто не предложил. Закончила свою историю я уже совершенно сиплым голосом.
— Ну как? Много я тебе наврала?
— Даже у меня не получилось его обмануть. Как ты это делаешь? Как ты смогла это сделать? Это ваша иномирная магия? Ты заблокировала его воздействие? — с любопытством спросил он.
— Конечно, заблокировала. И магические наручники уже научилась нейтрализовать! — зло ответила я.
Камень порозовел и засветился. А Даммир нахмурился и посмотрел на меня с почти человеческим выражением лица. Он недоумевал. Не верил мне, но верил камню, и в нём боролись эти два убеждения.
— Я составлю клятву, и ты мне её принесёшь. Слово в слово, — нахмурился он. А затем протянул руку и коснулся запястий. От боли я хотела закричать, но получилось лишь сипло застонать. Слёзы хлынули из глаз, я случайно дёрнулась и выронила артефакт. Даммир поймал его до того, как тот разбился об пол, и быстрым шагом вышел из комнаты, не глядя на меня.
Вернулся он примерно через час с полностью исписанным мелким убористым почерком листом. Голоса к тому моменту у меня уже почти не осталось. Наручники он снял, но наготове держал длинный нож с кучей зазубрин. К горлу снова подступил горький ком обиды. Эту чёртову клятву я просипела и прокашляла, а затем влила в неё столько силы, что светлый маг даже поднял щит.
Когда всё было кончено, он вывел меня из камеры и поднял в господские покои на втором этаже. Те самые, где после истерики Дельмины остались сколы на полу.
— Я тебе запрещаю покидать эти покои. Еду тебе принесут.
— Ночка. Лиска, — прохрипела я.
Даммир скривился и ничего не ответил.
Я же пошла в ванную, с невероятным удовольствием помылась и привела себя в подобие порядка. А затем дошла до постели и рухнула в неё. Проснулась от запаха еды. Поднос стоял на столе, в комнате — никого. Глотать было больно, я смогла осилить только суп.
Грандай Асульский пришёл через несколько часов и начал нервно расхаживать по комнате. Я призвала свой договор с Шаритоном и протянула ему. Он пробежал его глазами, а потом отложил в сторону.
— Если убила не ты, то кто? Были ли какие-то странности? — он подошёл к кровати и впился в меня чёрным взглядом. Естественно, извиниться он даже не подумал.
— Ты действительно хочешь выслушать моё мнение? — прохрипела я.
— Да. Иначе не стал бы спрашивать, — его голос был бесстрастным, только глаза выдавали напряжение.
— Хорошо, тогда объясни сначала, пожалуйста, почему Дельмину сожгли, не дожидаясь тебя? В чём была спешка?
— Тебе объяснение магическое или обывательское?
— Оба.
— С точки зрения обычных людей, быстрое сжигание тела — это дань уважения покойнику. Считается позором, если тело некому вовремя предать огню. Самых отвратительных людей не провожают в последний костёр, а относят гнить в лес. И пожелание «чтобы ты сгнил» — это одно из самых страшных оскорблений, как и закапывание в землю. Поэтому даже среди самых безграмотных крестьян есть традиция — сжигать трупы сразу, ни в коем случае не давая им разлагаться. Выгляни в окно, там лето и жара, а ледяного мага в команде Эсселька нет. Тело и так пролежало несколько часов, пока ты его не обнаружила. Они не знали, когда точно я прибуду, и не хотели, чтобы тело Дельмины начало портиться. Это первое объяснение.
— А второе?
— Ты же знаешь, что некромантия под абсолютным запретом? Сжигание тел — это не только традиция и дань уважения умершему, как все говорят. Это ещё и некая гарантия безопасности. Если какой-то тёмный маг сойдёт с ума, то ему будет некого поднимать. Тёмные науки строжайше запрещены. В прошлом появлялись некроманты, для нашего мира это страшно. Дестабилизируется магия и защита мира, начинаются катаклизмы. Боги жестоко карают за любое неповиновение в этом вопросе. За любопытство — лишение магии, а за практику — смерть.
Даммир нервно заходил по комнате, я следила за ним утомлённым взглядом.
— У нас всё с точностью до наоборот. Полная противоположность, — ответила я.
— Что? Повтори!
— Полная противоположность, — устало повторила я. — Наших покойников хоронят и обустраивают могилы.
Даммир замер истуканом посередине комнаты и шокированно смотрел на меня. Видимо, его настолько поразили мои слова, что удивление и растерянность легко читались на лице. Его взгляд блуждал по мне так, словно видел впервые, а затем он задержался на разбитых губах.
— Служанка. Из другого мира. Абсолютная тёмная. Нищая. Безземельная. Скажи, в своём мире ты принадлежала к аристократическому роду? — глухо спросил он.
— Нет, у нас их почти не осталось. В нашей стране их вообще нет, — голос был надсадным и хриплым.
— Простолюдинка. Самоучка. Уязвимая. Беззащитная. Но при этом… у тебя есть то, что я ценю больше всего. Сильнейшая магия, лискарь, возможно, что-то ещё… — он растерянно посмотрел на мои израненные, покрытые ссадинами и синяками запястья. — Я пришлю лекаря.
Аристократ вышел из комнаты, а я осталась недоумевать в постели.
«И что это сейчас было?» — проснулось Любопытство.
«Он сделал какие-то выводы, надеюсь, что нам от них хуже не станет. Раз он спрашивал про странности, то давайте всё обдумаем. Что ещё показалось нам необычным?» — спросила Осторожность.
«Что мы читали про убийства? Что должен быть мотив в первую очередь. Кто хотел убить Дельмину, если не Гнеббис?» — рассуждал Разум.
Лекарь пришёл почти сразу, и Даммир вошёл следом. Собранный, решительный, но немного… виноватый. И смотрел он теперь совершенно иначе. Лекарь оказался знаком. Это он вылечил лиску.
— О, так вы молодая госпожа, — как-то странно протянул он.
— Нет, я не госпожа. Я Ида, — нахмурилась в ответ, переводя взгляд с одного на другого.
Лекарь занялся моими руками, а затем и губой, по израненным местам разлилось тепло. Стоящий рядом аристократ следил за движениями целителя жадно и пристально. Стало легче. Боль ушла, пальцы обрели чувствительность. Опухлость на губе спала. Лекарь поднялся и коротко склонил голову перед Даммиром, а затем молча вышел. Аристократ остался, встал у окна и заложил руки за спину, глядя на пейзаж за окном.
— Ида, это твоё полное имя?
— Нет, Аделаида.
— Только одно? — спросил он.
— Да, только одно. Какое это имеет значение?
— Никакого. Просто интересно. У меня много имён, — усмехнулся он. — Ида, мне нужна будет твоя помощь. Это дело оказалось слишком запутанным. А ты, как никто, знакома с ситуацией изнутри. Ты согласишься разбираться в этом деле вместе со мной? — он перевёл на меня заинтересованный взгляд.
— До конца контракта я вынуждена делать то, что ты укажешь. Могу помогать с расследованием, а могу мыть полы. На твоё усмотрение, — теперь настала моя очередь равнодушно отвечать.
«Не нравится мне всё это! Он что-то задумал!» — насупилась Интуиция.
— До конца контракта… сколько дней?
— Понятия не имею, сколько я спала.
— Призови договор. Давай вместе проверим документы, — миролюбиво предложил он. Я подчинилась. — Десять дней, включая сегодня. Жалование — два золотых в месяц, — на губах появилась странная усмешка.
Сноб. Наверное, у него одни сапоги стоили несколько десятков.
— Значит, в ближайшие десять дней я помогу тебе с расследованием, — холодно ответила я.
Желания его видеть не было никакого. И тот факт, что он пригласил лекаря, не отменял его поведения. Решил поиграть в следователя? Да пожалуйста! Мне бы только продержаться до конца срока договора. Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь. Только сейчас я в полной мере осознала всю глубину этого изречения. Заметный интерес Даммира оказался ещё неприятнее, чем стылое равнодушие.
Он посмотрел на меня с неожиданной теплотой и начал вкрадчиво рассказывать:
— Смотри, что мне удалось установить на текущий момент. После того, как ты обнаружила тело сестры, Эссельк разогнал всех слуг по комнатам и начал допросы. Все говорили о вашем конфликте. Создалось впечатление, что другого мотива ни у кого не было. Со слов прислуги Мина — чуть ли не идеал, хотя я прекрасно знаю, что это не так.
— Почему меня не допрашивали?
— Потому что ты подозреваемая, а не свидетель. Пока Эссельк занимался допросом слуг, Иссон пытался связаться со мной. Так уж совпало, что мы всей семьёй в день смерти Дельмины были в рабочей поездке в Минхатепе, и не в Мина́рхе, столице, а в Архта́не. Иссон связался с моим секретарём, тот начал искать водника, который мог бы перейти экстренным порталом в Минарх, чтобы оттуда сообщить нам. Из-за всех этих проволочек прошли сутки. В итоге я перешёл сюда, едва получил сообщение. Сил на то, чтобы провести ещё кого-то не хватило бы, поэтому перешёл один, без отца.