– Мои планы на вторую половину дня – во‐первых, спасти тебя вот от этих грибов.
Генри непринужденно схватил мою тарелку и сгрузил горку шампиньонов к себе. Я тут же скривилась. Фу, ненавижу грибы! Как я умудрилась их взять? Они касались вот этой картошки сбоку. Ее тоже придется не есть.
– Спасибо, я нечаянно их взял, – поблагодарила я, пока Генри так же невозмутимо перекладывал со своей тарелки на мою баклажаны. Их я ем, отлично!
Мельком бросив взгляд на Хэйвуда, я заметила на его лице брезгливо-удивленное выражение. Но, передернув плечами, я просто от него отвернулась. Сноб! Пусть думает, что хочет. Мы с Генри так давно знакомы, что можем и из одной тарелки поесть, если нужно будет, не говоря уж о том, чтобы поменяться едой.
– А вечером у меня фехтование, – с сожалением добавил Генри, закончив делиться своими планами. Я немного приуныла.
– Оно же у тебя вроде было после обеда? – вспомнила я. Генри давно занимался этим видом спорта, и тренер не мог на него надышаться. Странно, что его занятия вдруг сместили на менее удобное вечернее время.
– После обеда у меня… другое дело, – несколько сконфуженно ответил друг, и я вздернула бровь. Что это за дело, о котором не знает его лучшая подруга, то есть я? – Сейчас не скажу, секрет, – помотал он головой на мой вопросительный взгляд. И, подумав, с назидательным видом нажал мне на нос, отчего я недовольно запыхтела. – Терпение, друг мой Эмиль, все в свое время, – тут он обезоруживающе улыбнулся, и я невольно ответила тем же.
– Кармайкл, ты что, занимаешься фехтованием? – влез Томас, заглатывая свою еду огромными кусками, почти не жуя, как цапля. Это, вероятно, позволяло ему сэкономить силы, которые он тратил на размахивание руками и ерзанье на стуле.
– Да, у него даже медали есть, – с гордостью, словно мать отличника, сообщила я. – На прошлогоднем межуниверситетском соревновании он занял первое место!
– Ого! – восторженно отозвался Томас.
Хэйвуд, бросив взгляд на мое оживленное лицо, еле заметно скривился, словно хлебнул уксуса. Неужели завидует? – мельком подумала я и перевела взгляд на Томаса. Генри обычно не любит говорить о своих достижениях, поэтому сам он о таком ни за что не станет рассказывать.
– А в этом году… – Я было собралась рассказать, что ему уже прислали приглашение на королевские соревнования, как вдруг Генри, не выдержав, зажал мне рот ладонью. Я тут же протестующе замычала.
– Хватит меня хвалить, а не то я загоржусь и потребую себе свиту и красную дорожку, – он едва заметно улыбнулся на мой возмущенный взгляд и убрал руку. – Я, конечно, великолепен, но к тому же скромен, как и подобает воспитанному человеку.
– А вы хорошо знакомы, да? – вдруг невпопад спросил Хэйвуд.
Он сложил руки перед собой домиком, уперев локти в стол, и задумчиво разглядывал нас с Генри. В его взгляде было что-то такое, чему я сейчас не могла дать названия. Переглянувшись, мы с Генри хором ответили:
– Да!
– Очень хорошо, – дополнила я.
– Лучше не бывает, – уточнил он.
– Какая крепкая, тесная дружба, – с тем же выражением заметил Хэйвуд, особо выделив последнее слово.
Я недоуменно моргнула – вдруг показалось, что Хэйвуд имеет в виду нечто, не совсем мне понятное. Генри, видимо, тоже расслышал подтекст, потому что, усмехнувшись, посоветовал:
– Завидуй молча, – и, отодвинув свой стул, встал.
Я поднялась следом – обед уже закончился, а поговорить с Генри мы сможем и в другом месте, где нет всяких Хэйвудов. Однако, шагая по проходу, я, не удержавшись, обернулась – и наткнулась на пристальный взгляд Хэйвуда, смотревшего нам вслед без всякой улыбки.
За короткое время, которое осталось после обеда до начала занятий, я так и не успела выспросить у Генри, чем же он будет заниматься во второй половине дня. Вскоре прозвенел первый, предупредительный звонок. Вдруг вспомнив, что моя сумка так и осталась висеть на стуле в аудитории после занятия по «Защите», я быстро распрощалась с Генри и стремглав понеслась туда.
Однако, когда я нашла пустую аудиторию, оказалось, что столы и стулья в ней уже расставили, как положено. Никакой сумки видно не было, хотя я и обошла все стулья по очереди. Бессильно топнув, я помялась на месте и, в последний раз оглянувшись, пошла в комнату. Возьму хоть какой-нибудь лист и карандаш, чтобы было чем записывать на уроке, а потом уж разберусь, куда убежала моя сумка.
Впрочем, стоило мне толкнуть дверь в свою комнату, как сумка-беглянка обнаружилась сама. На моей кровати. Не веря своим глазам, я подошла, подозрительно глядя на нее.
– Чего ждешь, Вилар? Что оттуда выскочит фея и выполнит три желания? – с привычной издевкой поинтересовался Хэйвуд. Он стоял у окна и поправлял запонки на манжетах.
– Это ты принес мою сумку? – спросила я, подняв на него недоверчивый взгляд. Неужели этот высокомерный тип способен на настоящие хорошие поступки по отношению к окружающим?
– Я похож на мальчика на побегушках? – возмутился Хэйвуд, но слегка фальшиво, и я убедилась, что была права.
– Спасибо! – крикнула я в его удаляющуюся спину – он уже пошел на занятия. Не теряя больше времени, я подхватила сумку и направилась за ним. Интересно, что у нас за урок и над чем мы будем колдовать?
История. Это была скучнейшая история, которую вел профессор с таким монотонным голосом, что все адепты тихо клевали носами. Тайком порадовавшись, что мне не понадобится сдавать экзамен по этому предмету, я весь час таращилась в одну точку.
После столь «увлекательного» занятия больше всего хотелось пойти в комнату и поспать, но вместо этого пришлось плестись в театр профессора Ферро: на сегодня назначена первая репетиция. Я бы бежала туда вприпрыжку – поучаствовать в настоящей пьесе было ужасно интересно, – если бы не доверенная мне роль и не связанная с ней опасность разоблачения. К тому же моим партнером по сцене будет Хэйвуд! Что-то подсказывает мне, что играть с ним окажется отнюдь не просто.
Однако, когда я добралась до театра и дошла по пустому залу до сцены, все мысли о Хэйвуде мигом вылетели из головы, потому что мой взгляд упал на Генри. На Генри, который стоял рядом с профессором Ферро и, внимательно слушая его, листал сценарий. На Генри, который при моем появлении бросил на меня одновременно смущенный и независимый взгляд, как будто говоривший: «Да, я знаю, что не посоветовался с тобой, но считаю, что поступаю правильно».
– Генри? – удивленно произнесла я, подходя к ним. Что он тут делает?
– О, вот и Эмиль! – обрадовался профессор Ферро. – Знакомьтесь, это наш доброволец, он будет играть Париса! Сколько лет преподаю, в первый раз у нас доброволец: обычно никого на веревке в театральный кружок не затащишь, – пробормотал он под нос, пока я сверлила Генри возмущенным взглядом. Он что, пришел сюда, чтобы контролировать меня? Неужели он думает, что если не ходить за мной по пятам, то я обязательно найду неприятности на свою голову?
Наверное, будь у Генри такая возможность, он сопровождал бы меня даже на занятиях. «А ведь за прошедшие два дня я прекрасно справлялась», – подумала было я. Однако тут мне в голову пришла «драка» с Хэйвудом, когда Томас чуть не сжег нас, и сегодняшняя стычка с ним же. Ладно, может, мне действительно нужен присмотр. Вздохнув, я решила не обижаться на Генри – он ведь хочет как лучше. К тому же из-за этих репетиций он, видимо, сдвинул свои занятия по фехтованию…
Вспомнив о его занятиях и о том, сколько он вообще сделал для того, чтобы спрятать меня от Фиггинса, я ощутила одновременно муки совести и прилив благодарности. Если Генри когда-то придется скрываться от противной, склоняющей его к браку невесты, то я тоже буду помогать ему всеми силами! Хотя вряд ли, конечно, что-то подобное с ним произойдет. Все-таки Генри уже совершеннолетний, а его родители даже не собираются давить на него и навязывать выгодный брак.
Между тем профессор Ферро уже выспросил про фехтование и, в полнейшем восторге, недрогнувшей рукой принялся кроить сценарий.
– Сейчас самое главное в театре что? – спросил он, довольно черкая карандашом.
– Культурное просвещение? – наивно предположила я.
– Чтобы все обалдели! – радостно выкрикнул Томас, который раздобыл где-то старую декорацию кареты и пытался взгромоздиться на место возницы.
– Почти! – Профессор Ферро воздел палец к небу, а точнее, к теряющемуся во мраке потолку с огромной театральной люстрой, сейчас незажженной. – Зрелищность! Вот что привлекает публику. Поэтому мы добавим вот это вот сюда и сюда…
В общем, профессор впихивал сцены сражений Париса с Ромео и всеми подряд куда только можно. Он даже, с сомнением глянув на меня, предложил включить сцену сражения Джульетты со своей кормилицей, которая не пускает ее на свидание. На это я, бросив испуганный взгляд на Томаса, ответила категоричным отказом. Нет, если Томас возьмет в руки рапиру, кто-то рядом точно останется без носа.
– Так, все. Драки у нас есть, любовь есть, – пробормотал профессор, озабоченно постукивая пальцем по носу, – если бы еще впихнуть амнезию и разлученных в детстве близнецов, то это был бы просто шедевр… Ну да ладно, не все сразу, к такому публика может быть еще не готова, – решил он и, захлопнув сценарий, поднял его над головой. – Ко мне, труппа! – зычно крикнул Ферро, отчего его голос гулко разнесся по пустому залу. Мы, сообразив, что труппа – это актеры, то есть мы, собрались вокруг него в тесный кружок. – Я сделаю вас звездами, адепты! – с придыханием пообещал преподаватель. Глаза Томаса загорелись ярче светильников на стене. Даже я почувствовала прилив вдохновения, на миг заслонивший опасения быть разоблаченной, оказавшись в платье. – Начинаем репетиции!
Глава 12
Оказалось, репетиции начинаются достаточно обыденно: мы просто, сев в кружок, читали сценарий по ролям – и в этот день, и в несколько последующих. Профессор достаточно быстро успел раздобыть где-то еще несколько нарушителей, и наша труппа обросла монахом Лоренцо, родителями Джульетты, другом Ромео, его отцом и слугами. К концу недели, когда у нас уже было достаточно актеров, профессор Ферро распорядился начинать репетиции с декорациями.