Саммаил оглянулся, чтобы увидеть цепочку взрывов, разрывавших броню и стойки в голени одержимого титана. Масло и ихор словно кровь полились из раны, в то время как полуорганическое вещество внутри разламывалось, опрокидывая титана набок.
Жалобный вой боевых сирен возвестил о падении титана, когда тот врезался в горящий завод и исчез в шлейфе пыли и огня.
Спустя мгновение сердце города разорвал взрыв, подобный рождению звезды и начавший сносить здания, когда в воздух поднялся купол плазмы. Полукруг золотой энергии отпечатался в памяти Саммаила.
Видение исчезло, и Саммаил отшатнулся, следя за тем, чтобы не упасть с балюстрады. Вместо резного камня он почувствовал, как его позвоночник коснулся дерева, и, когда его зрение прояснилось, обнаружил, что смотрит в единственный золотой глаз.
Реальность отделилась от кружащихся мыслей. В его сознании, наряду со стульями и столом, вновь появилась камера.
Иезекииль откинулся назад и кивнул, окончательно отводя свой взгляд.
— Испытание пройдено, — объявил библиарий.
Саммаил покачал головой, пытаясь избавиться от последних остатков кошмара, который наслал на него псайкер. Его глаз уловил взгляд Азраила, все это время стоявшего с другой стороны. Память Саммаила, его настоящая память, нахлынула на него подобно ручью, заполняя последние несколько минут; все это время он не вставал со стула.
— Поздравляю, — сказал Азраил. Он улыбался, выражение его лица лучилось теплотой и гордостью. — Выбор Гидеона был мудрым. Ты достоин стать великим магистром.
Гэв ТорпЧесть третьей
«Семнадцать миров утонули в крови. Семнадцать миров и бессчётные миллионы стали жертвой жажды бойни одного человека. И теперь это воплощение гнева пришло на Дургу Принципал. Здесь мы остановим прилив».
Таким был последний приказ Надаила, магистра третьей роты Тёмных Ангелов, прежде чем и его погубила орда архипредателя Фуриона. Они пришли во тьме и словно клинок рассекли внешний периметр.
И теперь воины Башни Ангелов ждали приказов от сержанта Велиала, а ночь разрывали далёкие боевые кличи и вой безумных Черепоборцев Фуриона. В развалинах храма Сатурнис, построенного из песчаника и мрамора комплекса площадью в несколько квадратных километров, Велиал собрал ветеранов роты на быстрый совет под взорами расколотых статуй Императора и его святых.
— Мы не сможем удержать храм. Магистр Надаил рассчитывал укрепиться до прибытия Фуриона, но уже слишком поздно. В нефах и галереях недостаточно укрытия от врага, а от нашего превосходства в огневой мощи не будет толку, — Велиал указал на запад, на возвышающийся над храмом Сатурнис увенчанный дворцом холм. — Мы должны отступить на склоны горы Давон и ждать рассвета.
— Хорошая стратегия, но с изъяном, — возразил сержант Меней, избранный представитель отделений опустошителей. — Враг ударит нам в спину прежде, чем мы успеем уйти. Храм скоро станет нашим мавзолеем.
— Верно, брат, но только если мы подожмём хвосты и побежим как крысы. Это будет отступление, а не бегство. Арьергард задержит Черепоборцев, пока рота будет передислоцироваться. Я возглавлю оборону.
От других больше не было возражений, ведь все понимали необходимость быстрых действий и то, чем готов был пожертвовать Велиал. Вернувшись к своему отделению, сержант приказал воинам выйти из строя Тёмных Ангелов и направиться к врагу. Судя по показаниям авгуров, предатели были меньше чем в километре и быстро приближались.
— Я готов встретить смерть в эту ночь, — заметил Ледерон, уступавший по старшинству в отделении лишь самому Велиалу, — но разумно ли приближать этот миг нашим наступлением?
— Если мы не можем удержаться, то должны атаковать, всё просто, — объяснил Велиал, пока десять космодесантников пробирались через лабиринт упавших колонн, разбитых часовен и обвалившихся святилищ. Небо было ясным, и развалины освещал тусклый синий свет трёх лун. — Дорога каждая секунда и каждый метр.
Они встретили первых предателей в осыпающейся заросшей галерее. Черепоборцы, облачённые в белые доспехи, замаранные отпечатками и засохшей кровью, ворвались через арку, и были встречены огнём болтеров, ракетной установки и мелтагана отделения.
— Не щадить! Не отступать! — взревел Велиал, когда скошенные шквалом взрывов и болтов враги рухнули на землю.
Перестрелка была быстрой и жестокой, но последовавшая передышка недолгой, ведь всё новые, жаждущие бойни, враги приближались к Тёмным Ангелам. Задержаться означило бы попасть в окружение. Велиал повёл отделение через арку в дворик, стреляя из болт-пистолета. Алчущих крови и смерти Черепоборцев влекла схватка, словно пламя мотыльков.
Тёмные Ангелы убили многих, пробираясь через руины, чтобы устроить засады и выкосить перекрёстным огнём опрометчиво мчащихся в атаку предателей. Велиал вёл отделение сквозь лучи тусклого света и тени оставшихся без крыши соборов и по разорённым дворикам, всегда стремясь к открытом пространству, ведь он знал, что в ближнем бою его воинов перебьют. Они отдавали врагу здание за зданием, улицу за улицей, останавливаясь для обстрела, когда могли, а затем отступали дальше к боевым братьям.
— Мы их уязвили, брат-сержант. Будет неразумно оставаться здесь дальше, — сказал Ледерон. Замечание ветерана было верным: Третья рота уже покинула древние здания Экклезиархии, а его отделение было почти на границе руин.
— Согласен, брат, — кивнул Велиал. — Мы возвращаемся к роте.
Как только он произнёс эти слова, из тьмы появилась ещё одна банда Черепоборцев, и во главе её шёл воитель, подобный настоящему зверю. Его доспехи украшали шипастые цепи, с которых свисали дребезжащие трофейные черепа. В обеих руках он сжимал огромный цепной топор, чьи зубья мерцали в тусклом свете.
То был Фурион, архипредатель, трижды проклятый забойщик.
— Твоим жалким играм в кошки-мышки пришёл конец, сын Льва! — возопил Фурион, переходя на бег. Следом за своим чемпионом мчались Черепоборцы, выкрикивая хвалу тёмному богу.
Тёмные Ангелы открыли огонь и не дрогнули, стреляя вновь и вновь. Но Фурион без передышки прорывался сквозь бурю, не обращая внимания на взрывы болтов на доспехах. Первый же взмах топора снёс голову брата Менделета, а обратный удар предателя выпотрошил Ледерона в фонтане крови и осколков брони.
— Продолжайте стрелять! — рявкнул Велиал и бросился навстречу архипредателю — слишком поздно, чтобы спасти брата Сабеллиона, рассечённого от плеча до пояса. Если он выживет, то искупит свою медлительность.
Когда выстрелы из пистолета Велиала врезались в его броню, Фурион обернулся, чтобы встретить сержанта. Подняв цепной меч для удара, Велиал нырнул под удар предателя, метившего в шею Тёмного Ангела. Зубья цепного меча вонзились в броню и взвыли, впившись в левую руку Фуриона.
Из раны хлынула кровь, но предатель ринулся вперёд и ударил рукоятью в висок Велиала. Инстинктивно сержант поднял клинок, чтобы блокировать новый удар. Столкнулись цепные клинки, во все стороны полетели острые как бритва осколки металла. Следующий удар Фуриона расколол меч Велиала и отбросил его вправо.
Победно воздевший топор лорд Черепоборцев навис над шатающимся сержантом.
— Кровь для Кро…
Но рык болт-пистолета оборвал торжествующий рёв Фуриона. Разрывной снаряд пробил горжет доспехов предателя и взорвался в его горле, и оторванная голова улетела во тьму. От отдачи смертельного рефлекторного выстрела Велиал пошатнулся.
Затем безголовый труп рухнул на землю, а сержант пришёл в себя и понял, что из друзей и врагов выжили только он и брат Рамиил. Судя по термальным показаниям, другие предатели приближались.
— Смерть вождя Черепоборцев принесёт врагам раздоры, и будем надеяться, что их ещё больше задержит выбор его приемника, — сказал Велиал. — Брат, мы исполнили здесь свой долг к моему удовлетворению. Идём же на гору Давон, где орудия третьей ждут, чтобы достойно встретить предателей.
Гэв ТорпХранитель ключей
Отовсюду доносились звуки битвы, гремели нескончаемые потоки болтерного огня, вблизи раздавались взрывы.
Я сделал то, что должен был сделать. Я сделал то, чему меня обучили, то, для чего я был создан. Я убил их. Я сражался со своими врагами так безжалостно, как только мог. Я сосредоточил на них свое смертоносное внимание и отрешился от всех прочих проблем, пока они не были уничтожены.
Издалека донеслись крики.
Они пришли к нам в доспехах, покрытых сколами и трещинами, оставшимися от бесчисленных предыдущих сражений. Ветераны войны, их гнев и ненависть были отточены как лезвие бритвы. Под их яростью заполыхало небо и прогнулась земля, когда они попытались уничтожить нас. Ради нашей смерти они были готовы на все. В качестве трофея они носили нашу кровь. Она блестела на их черных доспехах и полировала их обнаженные серебряные клинки. Они смотрели на нас красными глазами и не думали ни о чем, кроме резни. Бессердечные, беспощадные, смертоносные. Они жаждали убийств и наших жизней. Ничто не могло их остановить.
Воздух прошили лазерные лучи.
Грохот их бомбардировки продолжился, неистовство лазеров и трассирующих снарядов освещало ночное небо так ярко, что, казалось, наступил день. Такого буйства войны я прежде никогда не видел, даже во времена вводящего в заблуждение гнева Великого Крестового Похода не было мира, настолько разоренного такой сильной яростью.
Над головой пронесся корабль.
За красными, синими и зелеными лучами, рассекавшими небо, сами звезды померкли при виде взрывов продолжающегося сражения. Корпуса звездных кораблей падали подобно кометам. Фрагменты брони уносились вниз огненным градом, шипя и сгорая. Там, где они приземлились, вокруг наших городов вспыхнули древние леса.
Люди кричали и кашляли от дыма.
Никто не смог совладать с распространяющимся пламенем. Аркологии были окутаны дымом, чад душил тех, кто находился внутри. Сотни тысяч задохнулись, их легкие были иссушены жарким смогом. Эвакуация была невозможна. Снаружи было так же смертельно, как и внутри. Ещё тысячи погибли в паническом бегстве. Мы смотрели, как наши дома обращаются в пепел. Таковы были благословения Терры в ту неотмеченную эпоху.