Одине после некоторого колебания согласился занять пост в Ландерсайме. Он прошел шестимесячную стажировку в Херцогенаурахе и отправился в путь. Перед отъездом Альберт Хенкель дал ему еще несколько примечательных советов. «Не провалите дело, – напутствовал он. – Если вы совершите какую-то оплошность, вам конец». Бернар Одине скоро узнал, что это означало. Сотрудники в Ландерсайме, ожидавшие будущего шефа, убрали флаги, обычно развевавшиеся на ветру у подъезда к корпусам Adidas. «Мы не хотели, чтобы этот тип считал, что мы вывесили флаги в его честь», – говорил руководитель бюро. По мнению обитателей Ландерсайма, Бернара Одине, новичка и посланца из Херцогенаураха, следовало как можно скорее отправить домой.
«Прием был ледяным, – вспоминает Одине. – Они отказывались передавать мне документы, нужные для работы, и постоянно с недоверием наблюдали за мной». Противодействие принимало гротескные формы: когда Одине впервые участвовал с французскими менеджерами в отраслевой ярмарке, он тщательно изучал всю выставленную на стенде обувь. За его спиной сразу же зашептали, что он определенно шпионит для немцев.
Предполагаемый шпион вскоре переметнулся. Он стойко сносил оскорбления своих французских коллег и одновременно со все бо́льшим восхищением наблюдал за работой Хорста Дасслера. Он быстро пришел к выводу, что Кете Дасслер права и Adidas зря теряет драгоценное время: атакуемой американскими новичками фирме был нужен жесткий и энергичный начальник с непререкаемым авторитетом. И не было ни малейшего сомнения в том, что этим человеком был Хорст Дасслер. Многие менеджеры, даже в Херцогенаурахе, разделяли это нетерпение. С тех пор как Хорст хотя бы внешне помирился с матерью и сестрами, его влияние на головном предприятии росло, и многие сотрудники Adidas жаждали, чтобы Хорст освободил компанию от ее обывательски ограниченных и старомодных порядков.
Недовольство персонала достигло апогея, когда трое авторитетных немецких менеджеров предъявили ультиматум. Финансовый контролер Клаус-Вернер Беккер, Федор Радманн, руководитель отдела спортивной рекламы, и Ханс-Йорг Бауэр, управлявший текстильным подразделением, затребовали в письменном послании к Дасслерам, чтобы Хорст незамедлительно вернулся в Херцогенаурах. Им надоела нерешительность семейства. Ультиматум, однако, не привел к каким-либо изменениям. И года не прошло после вынужденного примирения с матерью и сестрами, но Хорсту этого было достаточно. Он сообщил Клаусу-Вернеру Беккеру, одному из авторов ультиматума, что ведет переговоры с несколькими инвестбанками. Он готовил предложение о выкупе долей сестер. Стоимость компании была оценена аж в два миллиарда долларов.
Тем временем Кете Дасслер все же пришла к решению не строить больше препятствий возвращению сына. После инсульта состояние ее здоровья стремительно ухудшалось, и ей было важно принять все меры, чтобы дети после ее смерти не воевали друг с другом.
Отношение Кете к сыну стало в последние годы ее жизни значительно теплее. Он платил ей терпением, сочувствием и пониманием, а также проявлял интерес к ее личной жизни. Вскоре после отказа, полученного в Бразилии, она вступила в отношения с одним австрийским обувным фабрикантом. Он много лет работал поставщиком Adidas и был сильно моложе вдовы. Роман вызвал замешательство у дочерей Кете, и многим немецким менеджерам, видевшим эту пару вместе, становилось неспокойно на душе, тем более что обувной фабрикант был шефом Adidas Austria. «Было очевидно, что мужчина воспользовался одиночеством фрау Дасслер», – высказался один из них.
В этот раз дочери Дасслер были едины во мнении: нужно было что-то делать, чтобы развести парочку. Они полагали, что фабрикант решил обогатиться и имел шансы убедить их мать заключить второй брак. Поэтому некоторые члены семьи обратились к Клаусу-Вернеру Беккеру с просьбой поговорить об этой ситуации с Кете. Она, однако, ничуть не была тронута искренней заботой и с негодованием запретила Беккеру появляться в ее доме. Хорст был так же возмущен отвратительным поведением австрийца. Но вместо того чтобы лезть к матери с непрошеной опекой, он откровенно поощрял ее наслаждаться отношениями. Эта тактичность, несомненно, воодушевила Кете ускорить проведение запланированных в Adidas реформ – и проигнорировать ожидаемые жалобы дочерей.
Финансовому директору Хансу-Юргену Мартенсу поручили в соответствии с нововведениями изменить устав Adidas. Предприятие должно было стать фондом: фонд Adi Dassler & Co. KG, возглавляемый семейным советом, на котором выбирается управленческий аппарат. Кете Дасслер, занимавшая, кроме того, пост директора, однозначно пообещала Хорсту, что он сможет распоряжаться бизнесом по своему усмотрению. Ради этого решения Хорст приложил все усилия. Окончательно решившись на возвращение в Херцогенаурах, он поставил условие: его сестры должны отстраниться от управления делами. Он хотел возглавлять правление в одиночку, с опорой на некоторых новоназначенных менеджеров. Его мать и сестры должны были пользоваться своими правами акционеров исключительно на семейных советах.
Его сестры согласились. За отход от дел их вознаградили в высшей степени щедрым подарком. Хорст передал каждой из них долю в Sporis, холдинговой компании, которой принадлежала ISL. При основании предприятия Sporis была под контролем в равной степени Хорста Дасслера и Dentsu. Но вскоре Дасслер смог убедить японское рекламное агентство уступить ему 51-процентное большинство в Sporis. В итоге семейных договоренностей каждая его сестра получила по 16 процентов от его 51-процентной доли в Sporis. И теоретически Хорст мог теперь оказаться в меньшинстве, если три его сестры выступят единым фронтом. Другими словами, он отказался от единоличного контроля над ISL.
У Вальтера Майера, юриста Хорста Дасслера, от этого поступка выпала челюсть. В процессе переговоров, тянувшихся более года, сестры Дасслер отклонили «огромное количество рациональных предложений». Но акции ISL были неоправданно большой уступкой, учитывая, что Хорст создал ISL в одиночку. «Мне было сложно это понять, – признавался Майер. – Он сделал своим сестрам очень ценный подарок».
С юридическими тонкостями было покончено 19 декабря 1984 года. Несколько дней спустя Кете выехала из Херцогенаураха, чтобы отметить Новый год у своего австрийского друга. Хотя состояние ее здоровья требовало медицинского ухода, он на несколько дней оставил ее одну в квартире в Клагенфурте. Когда ее дочери узнали, как она страдает, они отправили личный самолет, чтобы как можно скорее забрать ее домой. Однако было слишком поздно. 31 декабря, в возрасте 65 лет, глава семьи умерла в больнице в Эрлангене. Официальной причиной смерти была указана сердечная недостаточность. Но некоторые уверяют, что она умерла от разбитого сердца.
Сразу же после похорон матери Хорст схватил трубку и попросил соединить его с Австрией. Без лишних разговоров он расторг все контракты с любовником матери. Герхард Прошаска, бывший менеджер по маркетингу в Adidas France, занявший освободившийся пост в Adidas Austria, подтвердил подозрение, что его предшественник неприкрыто использовал эти близкие отношения ради выгоды своей обувной фабрики.
В последние два года жизни матери Хорст постоянно мотался туда-сюда между Херцогенаурахом и Ландерсаймом. Но после ее смерти он сразу же взял штурвал в свои руки. Его сестры в полном составе покинули поле боя. Хорст заполучил единоличное господство над компанией и окружил себя горсткой верных менеджеров. Когда он оказался в кресле начальника, дела пошли блестяще. Предприятие достигло небывалого годового оборота в почти 4 миллиарда марок и, казалось, неоспоримо властвовало в спортивном бизнесе. Но Хорсту было отлично известно, что эта картинка обманчива. Пока он выяснял отношения с сестрами, Adidas был подвергнут жесткому обстрелу.
Глава 19. Пике
Билл Клосс бил кулаком по столу. Равнодушие менеджеров в Херцогенаурахе сильно раздражало генерального представителя Adidas на американском западном побережье. Маленькая фирма из Орегона Blue Ribbon Sports наводняла рынок обувью азиатского производства. Прошлые предупреждения Клосса проходили мимо ушей управляющих Adidas. Доступные по цене, гибкие кроссовки тем временем появились и на полках Калифорнии. Если Adidas не предпримет что-то в срочном порядке, то конкурент нанесет ему серьезный урон. «Вы должны немедленно вывести их из игры», – бушевал Клосс.
За Blue Ribbon стоял Фил Найт, бывший бегун на средние дистанции и выпускник Стэнфорда. «Олень», как его называли друзья, всегда бегал в Adidas, но его мучила мысль, что американским студентам не остается ничего другого, кроме как покупать дорогую немецкую обувь. В своей выпускной работе студент Стэнфорда набросал бизнес-план для создания бренда, который должен был потеснить Adidas. «Могут ли японские кроссовки добиться против немецких того же, что удалось японским камерам против немецких?» – гласил заголовок.
Этот вопрос не давал Найту покоя, когда он после учебы стал работать ревизором. В 1962 году он едет в Японию и добивается встречи с Кихатиро Оницукой, владельцем бренда Tiger. Хотя Найт даже не был зарегистрирован в качестве предпринимателя, он не моргнув глазом утверждает, что является крупным торговцем спорттоварами и экпромптом сочиняет название Blue Ribbon Sports. Его блеф оказался настолько убедителен, что Оницука передал ему права на распространение Tiger в Соединенных Штатах.
Это партнерство показало, что в США существует большой спрос на дешевые и эластичные кроссовки. Найту вскоре пришла мысль договориться с корейскими производителями, работавшими на Оницуку, и начать раскручивать собственный бренд. В 1971 году он начал на свой страх и риск продавать копии обуви Tiger. Поначалу он хотел назвать новую марку «Dimension Six», но один его друг, коллега и спортсмен, предложил название «Nike» – имя крылатой богини победы. Логотип, разработанный студенткой-дизайнером Кэролин Дэвидсон, заработавшей на этом 35 долларов, напоминал крючок и позже стал известен под именем «свуш» (