. Вред, нанесенный имуществу правительства. Испорченный мундир. Возможно, его повесят. Альтернативой может быть прогон сквозь строй эскадры и смерть под ударами. Хаднатт был уже трупом, и это конец его музыкального дарования.
Эти мрачные мысли занимали его все время по пути к пирсу, они же заставляли его хранить молчание пока он взбирался в экипаж губернатора, который должен был доставить его в Дом правительства, так как карета главнокомандующего более ему не принадлежала. Он все еще продолжал молчать, когда они тронулись.
Однако, не проехав и мили, они встретили живописную кавалькаду всадников, под цокот копыт направлявшихся им навстречу. Первой, кого увидел Хорнблауэр, была Барбара – он мог разглядеть ее в любом скоплении народа, даже если бы она и не выделялась благодаря белой лошади. Его превосходительство скакал между ней и леди Хупер, они вели оживленный разговор. Следом ехала разномастная группа из адъютантов и штатских, замыкал процессию помощник начальника военной полиции с двумя солдатами своего отряда.
- Ха, Хорнблауэр! – воскликнул губернатор, натягивая поводья, – ваш церемониал, кажется, закончился раньше, чем я предполагал.
- Доброе утро, сэр, - произнес Хорнблауэр. – Ваш слуга, мадам.
Потом он улыбнулся Барбаре – при виде нее он мог улыбаться всегда, в какой бы депрессии не находился. Предназначенная ему в ответ улыбка была едва различима под вуалью охотничьего костюма.
- Вы можете присоединиться к нашей охоте. Один из моих адъютантов даст вам лошадь, – сказал Хупер, но затем, заглянув в экипаж, продолжил, - нет, не в этих шелковых чулках. Вы можете следовать за нами в экипаже, как леди с определенными ожиданиями. Как королева Франции, Боже правый! Поворачивай экипаж, кучер.
- На кого вы охотитесь, сэр? – спросил Хорнблауэр, слегка разозлившись.
- На одного беглеца из ваших. Он может предоставить нам некоторое развлечение, - ответил Хупер.
Это была охота на человека – самая захватывающая игра из всех. Вот только Хаднатт – мечтательный, рассеянный Хаднатт, будет жалкой добычей. Двое цветных слуг ехали вместе с группой, каждый держал на сворке по нескольку ищеек темно-коричневого и черного окраса - беспощадных, страшных тварей. Ему не хотелось иметь ничего общего с этой охотой, совершенно ничего. Ему хотелось отдать приказ повернуть экипаж обратно. Это был кошмар, и очнуться от него было выше его сил. Ужасно было видеть, что Барбара принимает в этом участие. У высокой стены палисада, напротив въезда на верфь, кортеж остановился.
- Вот тюрьма, - махнул рукой помощник начальника военной полиции, – вы можете видеть дыру в крыше, сэр.
Кусок кровли был вырван напрочь. Возможно, эта тюрьма была построена не слишком прочно, но, чтобы бежать отсюда, нужно было затем перебраться через палисад высотой в пятнадцать футов, и даже в этом случае в какой-нибудь точке острова человека, который смог осуществить этот подвиг, ждала неотвратимая поимка.
- Едем, - сказал помощник. Он, его люди и слуги с ищейками подъехали к тюрьме и спешились. Собак завели в здание, где, надо думать, им дали почувствовать запах постели узника. Затем они вышли наружу, и стали нюхать землю под дырой в крыше. Вдруг они взяли след, и дернули поводки так, что цветные слуги лишь с трудом смогли удержаться на ногах, и затем стремительно ринулись обратно через верфи. Подбежав к палисаду, собаки стали прыгать на него, пуская слюни от возбуждения.
- Проведите их кругом на эту сторону! – закричал губернатор, а затем, обернувшись, бросил Хорнблауэру:
- Это ваш парень из морской пехоты, не так ли? Даже моряку не показалось бы простым делом перебраться через этот палисад.
«Хаднатт мог совершить такое при высокой луне, - подумал Хорнблауэр, - эти мечтатели становятся иногда просто сумасшедшими».
Ищеек провели через ворота и подвели к соответствующему месту у внешней стороны стены. Они моментально снова взяли след, рвясь с поводков, помчались по дороге.
- Вперед, за ними! – закричал губернатор, пришпоривая коня.
Значит, Хаднатт взобрался на пятнадцатифутовый палисад. Он, должно быть, не в своем уме. Кавалькада умчалась по дороге, кучер подгонял лошадей, запряженных в карету, насколько позволяло их достоинство и неровности дороги. Экипаж кренился и подпрыгивал, Хорнблауэра бросало то в сторону Джерарда, а иногда даже в направлении сидящего напротив Спендлова. Дорога, по которой они ехали, вела к открытой части острова, за которой начинались Голубые горы. Всадники перешли на рысь, и кучер последовал их примеру, так что движение экипажа стало более терпимым.
- След довольно свежий, милорд, - сказал Джерард, внимательно смотревший вперед, где ищейки все также натягивали поводки.
- Хотя по этой дороге должно было проехать немало людей с тех пор, как он прошел по ней, - заявил Спендлов.
- Ого, - сказал Джерард, вглядывавшийся вперед, - они сворачивают с дороги.
Когда карета достигла угла, они увидели верховых, свернувших на широкую тропу, идущую через поле тростника, кучер, не мало не смущаясь, повернул вслед за ними, но еще через две мили отчаянной скачки он вынужден был натянуть поводья и остановить лошадей.
- Остановимся здесь, Хорнблауэр, - сказал губернатор. – Здесь тропа упирается в брод через Хоуп-ривер.
Остановившиеся всадники дали лошадям перевести дух. Барбара помахала ему рукой, облаченной в перчатку.
- На другой стороне нет следа, - пояснил губернатор, а затем, обращаясь к людям с собаками, крикнул: - пройдите как вверх, так и вниз по течению. И по обоим берегам.
Помощник начальника военной полиции отсалютовал в знак того, что приказ услышан.
- Ваш человек знал, что мы пошлем за ним собак, - сказал губернатор. – Он прошел вдоль по реке. Однако рано или поздно он должен был выбраться на берег, и тогда мы снова возьмем след.
Барбара направила свою лошадь к экипажу, и, приподняв вуаль, заговорила с Хорнблауэром.
- Доброе утро, дорогой, - сказала она.
- Доброе утро, - ответил Хорнблауэр.
Трудно было добавить еще что-нибудь, если принять во внимание те события, которые произошли за последние час или два и их последствия. Барбара сильно раскраснелась от жары и физической нагрузки. Она выглядела измученной и усталой, улыбка на ее лице была явно напускной. Хорнблауэру пришло в голову, что в этой охоте она, так же как и он сам, участвует поневоле. Видимо, она восприняла переезд из Адмиралти-Хауза в дом губернатора как повод для беспокойства: как и положено женщине, она не могла доверить эту работу морякам, оставив ее без своего присмотра, даже если флотским приходилось делать это сотни тысяч раз. Она устала, организовывая все это, и в результате почувствовала себя утомленной.
- Садись в карету, дорогая, - сказал он. – Джерард возьмет твою лошадь.
- На мистере Джерарде шелковые чулки, также, как и на тебе, дорогой, - ответила Барбара, устало улыбаясь, - и в любом случае, я слишком ценю его достоинство, чтобы усадить его в дамское седло.
- Мой грум поведет вашу лошадь, леди Хорнблауэр, - вмешался губернатор. - Похоже, что эта охота оборачивается не слишком удачным образом.
Хорнблауэр выбрался из экипажа для того, чтобы помочь Барбаре слезть с седла и подняться в карету. Джерард и Спендлов, вылезшие вслед за ним, после минутного колебания забрались обратно, и уселись спиной к лошадям.
- Мы вот-вот должны услышать что-нибудь про ищеек, - сказал губернатор. Четыре собаки умчались уже на значительное расстояние по обеим сторонам реки вверх и вниз по течению. – Не мог ли он забраться на дерево?
Хорнблауэр знал, что человек может быть изворотливее любой лисы. Но это было бы неожиданной стороной в характере Хаднатта.
- Никакого намека на след, Ваше превосходительство, - доложил, подскакав, помощник начальника военной полиции, - ничего вообще.
- Ну ладно, в таком случае мы возвращаемся домой. Не самое удачное развлечение получилось, надо признать. С вашего позволения, мы обгоним вас, леди Хорнблауэр.
- Увидимся дома, дорогая леди Хорнблауэр, - в тон ему продолжила леди Хупер.
Экипаж развернулся и последовал за верховыми вдоль по тропе.
- Боюсь, у вас было хлопотное утро, моя дорогая, - произнес Хорнблауэр. Так как его свита сидела рядом, он сохранил в тоне своего высказывания оттенок формальности.
- Вовсе нет, - ответила Барбара, повернув голову так, чтобы встретиться с ним взглядом. – Очень приятное утро, благодарю вас, дорогой. А как у вас? Надеюсь, что церемония прошла без заминок?
- Спасибо, все нормально. Рэнсом… - он вдруг прикусил язык. То, что он мог бы сказать, будь они с Барбарой с глазу на глаз, не могло быть произнесено в присутствии всего его штаба.
Экипаж тронулся, и благодаря жаре разговор продолжался лишь урывками. Прошло немало времени прежде чем они миновали ворота губернаторского дома. Хорнблауэр отсалютовал в ответ на приветствие часового и вошел в дверь. Адъютанты, лакеи и горничные ждали их, однако Барбара уже проделала большую работу по переезду, и поэтому в просторной альковной спальне и гардеробной, предназначенной для важных гостей, его вещи, так же, как и вещи самой Барбары, уже заняли свое место.
- Наконец-то одни, - с улыбкой сказала Барбара. – Теперь мы можем подумать о Смоллбридже.
И действительно, это было началом одного из этих переходных периодов, так хорошо знакомых Хорнблауэру, как и любому моряку, этих странных дней, или недель, отделяющих одну жизнь от другой. Он перестал быть главнокомандующим, впереди был промежуток времени, за который ему предстоит стать, наконец, хозяином своего собственного дома. Неотложной потребностью данного момента было принять ванну: под плотным сукном мундира его рубашка буквально приклеилась к телу. Возможно, что более никогда, никогда в жизни он не сможет принять ванну, стоя на палубе под струей воды из помпы, в то время как над головой проносится пассат. С другой стороны, ему не придется, по крайней мере, пока он находится на Ямайке, снова носить мундир.