Одновременно, и ярость, призывающая к возмездию, с одной стороны, и опустошение и страх с другой, поселились в сердцах османов, увидевших эту страшную запись. Взвыв от горя и отчаяния, командиры галер вошли в огневое соприкосновение с приближающимися русским кораблями. Крики проклятий в сторону неверных заполнили эфирное пространство, османы будто старались своей праведной ненавистью опрокинуть вражескую эскадру.
Но одной ненависти для этого явно было мало. В авангарде своего атакующего построения адмирал Самсонов поставил самые защищенные дредноуты, менее всего пострадавшие на прошлом этапе сражения. Впереди шли: линкор «Афина», на котором Иван Федорович продолжал находиться.
Он предлагал княжне перейти на свой прежний корабль, а самому снова вывесить флаг на «Громобое», перед этим выкинув оттуда Гуля. Но Таисия Константиновна наотрез отказалась, сославшись на то, что командующий в бою должен сражаться на самом защищенном корабле эскадры, коим считалась «Афина». Сама же капитан-командор пожелала остаться, и видимо решила погибнуть на родном ей «Одиноком». Глупая девченка!
Самсонов сделал бы все, чтобы не допустить ее смерти и гнал от себя мысли, что Таисия после сообщения о гибели Василькова сама будет искать в бою эту старуху с косой. Однако не вывести сейчас вперед тот самый «Одинокий» командующий тоже не мог. Данный тяжелый крейсер был так же невредим и сейчас шел вторым номером в авангарде. Еще одним кораблем «первой» линии атаки был линкор «Пересвет», сохранивший свои защитные энергетические щиты от налета американской авиации с помощью эскадрильи с «Афины».
Эти три великолепных дредноута вылетели далеко вперед от основного строя и первыми встретили османскую эскадру. Будто соколы схватились со стаей испуганных голубей, так «Афина», «Одинокий» и «Пересвет», невзирая на заградительный огонь, бросились на дюжину османских кораблей и открыли по ним огонь. Несколько дольше в этом плазменном аду смогли продержаться лишь два крейсера флота султана: «Эрин» и «Месудие», остальные нарушив собственный строй, разбегались кто куда, спасаясь от русских канониров.
Османы не рассчитывали на такой отпор, причем всего от трех кораблей, и боевой задор воинов султана куда-то подевался. Галеры разлетались в разные стороны, уходя от трассирующих лучей плазмы наших главных калибров. И не нашлось рядом никого, кто бы своим авторитетом сдержал начавшуюся панику. Не было в их рядах, ни легендарного «Абдул Кадира», ни прославленного «Седель-Бахра», оба этих дредноута были побеждены русскими варварами, и если уж такие мощные корабли не смогли противостоять разъяренным гяурам, то, что могут сделать остальные.
Так думали капитаны османских галер, разворачиваясь и убегая из сектора обстрела, пока еще были целы собственные защитные поля. Однако защита не помогала и несколько кораблей поддержки османской эскадры навсегда остались в данных координатах в виде космического мусора — русские канониры знали свое дело и умели вовремя сосредоточить огонь…
Все о чем говорили и на что надеялись Самсонов и Романова, когда планировали дерзкую операцию по уничтожению адмирала-паши Озкана, стало явью. Османы действительно не могли долго сопротивляться в открытом бою, не имея над собой авторитетного флотоводца, который бы личным мужеством и стойкостью придавал бы остальным сил сражаться дальше. Бой авангардов окончился, даже не успев толком начаться.
Фрэнк Корделли вмиг протрезвел, когда чуть отвлекшись на бездействие своего напарника Леонарда Ловато, он снова посмотрел на карту. Ловато продолжал по-прежнему стоять на месте у перехода «Бессарабия — Новая Сербия» и наблюдать со стороны, чем закончится это столкновение. Командир 10-ой дивизии все равно не успел бы поучаствовать в разгроме русских, когда стало понятно, что Самсонов решил всеми оставшимися силами наброситься именно на Корделли. Поэтому вице-адмирал Ловато подумал, что не будет помогать Фрэнку и пусть тот, хоть очевидно и победит русских, однако потеряет при этом еще несколько вымпелов своей «легкой» дивизии. А командующий Итан Дрейк навряд ли восполнит потери вице-адмирала Корделли из собственного резерва, так как сам недолюбливает последнего…
Однако Ловато, так же как и Фрэнк, смотревшему на тактическую карту, пришлось срочно менять план действий. Османская эскадра в дюжину кораблей в одночасье перестала существовать в качестве боевого подразделения. Сейчас корабли султана Селима оказались каждый сам за себя, и собрать их воедино было нереально, да и некому. А это значит, что буквально через десять-пятнадцать минут русские войдут в соприкосновение с 13-ой дивизией Корделли, которая после бегства союзников, оказалась в опасном меньшинстве.
Леонард Ловато еще раз посмотрел на монитор, где светилась общая информация о его дивизии. Большинство крейсеров 10-ой «линейной» уже провели частичный ремонт и восстановили трансляторы полей, а значит, были готовы к новому сражению. Да много истребителей забрали с собой на тот свет эти отчаянные русские гвардейские МиГи. Но все же большая часть эскадрилий F-4 на «Саратоге» осталась цела, а летчики рвались в бой. К сожалению, серьезно пострадали целых пять эсминцев его дивизии, «Барни» вообще мало чем отличался от куска разорванного плазмой железа, летающего в космическом пространстве, но адмирал-паша Озкан сделал подарок Ловато и прислал ему в охранение авианосца две галеры из своей эскадры — существенная поддержка…
В общем, как расценил американский вице-адмирал, его 10-я «линейная» в принципе готова снова вступить с диалог с Самсоновым. Леонард понимал, что Дрейк не простит ему гибель большей части 13-ой дивизии, если тот будет в сложившихся обстоятельствах продолжать оставаться на прежних координатах и пассивно наблюдать за происходящим, поэтому Ловато отдал приказ «сниматься с якоря» и идти к переходу на «Мадьярский Пояс»…
Чтобы достигнуть сектора «врат», в непосредственной близости от которых, в данный момент времени происходил бой между Корделли и Самсоновым, дивизии Ловато необходимо было преодолеть расстояние равное двум часам пути на крейсерской скорости. Можно было периодически включать форсаж и тем самым сократить время на прибытие, но командующий 10-ой дивизией даже сейчас не мог представить, что Корделли, как бы он к нему не относился, способен проиграть дуэль с разбитыми и искореженными кораблями Самсонова. Поэтому Ловато решил не испытывать на прочность силовые установки своих вымпелов и пошел к искомому сектору на обычной скорости…
Между тем, битва, которая разыгрывалась между Семеновской дивизией и 13-ой дивизией американцев набирала обороты. Остатки 27-ой «линейной» за исключением крейсера «Одинокий» Иван Федорович бросил в преследование за отступающими османами. Командующий не хотел сюрпризов. А вдруг в воинах султана вновь зажжется огонь мщения неверным, и они сумеют объединиться и контратаковать? Нет, пусть уж наши легкие корабли и эсминцы продолжают преследование и не дадут противнику такой возможности. Тем более что корабли 27-ой совсем не имели защитных полей, поэтому стали бы легкой мишенью для американских канониров…
Командующий Черноморским флотом находясь на «Афине» лично повел гвардейские дредноуты Семеновской в лобовую атаку на корабли Корделли. Самсонову жизненно необходимо было рассеять американцев до подхода дивизии Ловато, которая уже шла на подмогу своим товарищам. Если Иван Федорович не успеет, то русская гвардия будет зажата в клещи и полностью перебита. Но как опрокинуть 13-ю, ведь кроме пары вымпелов гвардейские корабли выглядели не лучше кораблей 27-ой «линейной»?!
Защитные поля у наших дредноутов также по большей части отсутствовали, уж лобовые энергощиты точно. Если у кого-то и сохранилась часть трансляторов, то те могли выдать не более 10–15 % от первоначальной мощности, а это практически ничто в артдуэли — около двух-трех минут интенсивного обстрела. Истребителей тоже под рукой не было, сотня последних МиГов шла сейчас впереди строя «семеновцев», готовясь к бою с палубниками дивизии Корделли.
Пожалуй, единственным пилотом из всех оставшихся в живых русских истребителей, находившимся в приподнятом расположении духа, была майор Белло. Наэма наконец-то дождалась встречи со своими кровниками — американцами, и сейчас вся прямо горела от желания с ними поквитаться. Таисия не сказала ей, Дорохову и остальным членам команды «Одинокого» о гибели их командира. Все равно умирать, так уж зачем им страдать в последние минуты жизни, — подумала княжна, которая до сих пор была в прострации и все время молчала…
Потому Наэма, заряженная на предстоящий бой, была на седьмом небе от счастья. И ее не смущало численное превосходство истребителей врага и тактическое превосходство американских дивизий над русскими. Об этом пусть болят головы адмиралов, а она совсем уже скоро соберет свой первый кровавый урожайамериканских «фантомов» и наконец, отмстит за все, что Сенатская Республика сотворила с ее родной планетой…
— Что мы видим перед собой на экранах радаров? — спросила она своих пилотов, летящих в общем строю рядом с МиГом командира.
— Лично я наблюдаю полторы сотни «янки» на новеньких F-4, и это меня сильно смущает, — ответил за всех лейтенант Байбакулов.
— Неправильно, — покачала головой Наэма, — мы видим полторы сотни трупов «янки» в новеньких гробах… «Соколы», вперед!
Глава 22
— Кто-нибудь, кто еще в состоянии, прикройте «Монтерей», его сейчас расколют пополам! — сорвался на крик Фрэнк Корделли. — Держать прежнее построение, никому не менять координат! «Корри» вернись на место! Куда ты черт возьми направился?! Держать строй!
— Пошел ты, Корделли, к такой-то матери! — орал ему в ответ командир эсминца «Корри». — Я сейчас расплавлюсь под этими зарядами! Что мне прикажешь, сдохнуть здесь?!
Американский адмирал видел, как его дивизия держится из последних сил. Он не мог поверить в то, что русские корабли будут сражаться так стойко без своих защитных полей. Сколько зарядов плазмы было выпущено по вымпелам Самсонова американцами, но «раски» как заговоренные продолжали вести бой и тысячу за тысячей километров сокращали дистанцию. Ничего не могло их остановить, ни плотный заградительный огонь батарей, ни палубные эскадрильи 13-ой дивизии.