Её скептицизм был обоснован. Ведь Агриппина Ивановна была одной из тех, кто, так скажем, нейтрализовал Юзефовича, при этом хорошенько потрепав его космофлот и дело было как раз в этой самой системе «Вязьма», через которую мы сейчас пролетали.
— Ключевое слово «был», — ответил я. — Но, как вы знаете, Карл Карлович погиб в столкновении с адмиралом Шереметьевым и вами, Агриппина Ивановна, около двух месяцев назад. С тех пор кораблями «балтийцев» командуют его дивизионные адмиралы.
Я увеличил масштаб голограммы, показывая расположение основных сил в этом секторе.
— Но главное преимущество «Суража» не в кораблях, а в этом, — я указал на цепь оборонительных сооружений. — Константинов Вал — 1250 автономных фортов, оснащённых новейшими системами энергополей и стационарными орудийными платформами. Именно они остановили вторжение Коннора Дэвиса и не позволили американцам проникнуть вглубь Российской Империи в этом секторе еще вначале вторжения.
«Константинов Вал» — гигантская оборонительная система, способная обеспечить защиту даже с минимальным количеством кораблей поддержки. Артиллерия фортов могла уничтожить любой корабль на расстоянии трехсот тысяч километров, а системы раннего обнаружения давали информацию о приближении противника за несколько часов до его прибытия.
— Впечатляет, — прокомментировала Таисия, разглядывая голограмму. — Но откуда уверенность, что балтийцы поддержат именно императора?
— Этой уверенности нет, — честно признался я. — Но у меня есть несколько факторов в нашу пользу. Во-первых, балтийцы всё это время сохраняли нейтралитет и не вмешивались в ведущуюся гражданскую войну.
Я отметил на голограмме перемещения Балтийского космофлота за последние недели. В отличие от других флотов, активно перебрасывавших корабли между системами в поддержку той или иной стороны, балтийцы оставались на своих позициях.
— Это может говорить как в нашу пользу, так и против нас, — заметила Хромцова, сильно запереживавшая, что снова встретится с теми, кто её ненавидит.
— Верно, — согласился я. — Но есть ещё один важный момент: Как известно, адмирал Глеб Александрович Шереметев, командующий Тихоокеанским флотом, является ближайшим соратником Птолемея Грауса. И при этом — кровным врагом балтийцев после гибели Юзефовича. Они скорее присоединятся к демонам из туманности, чем встанут на одну сторону с Шереметьевым.
— А почему они не присоединились к адмиралу Дессе? — спросил император.
— Вечная конкуренция между флотами, Ваше Величество, — пояснил я. — Балтийцы и северяне исторически соперничают. Дессе неоднократно пытался привлечь их на свою сторону, отправлял видеообращения, но всякий раз получал в ответ молчание. Это очень раздражало Павла Петровича. Я знаю об этом достоверно, адмирал лично мне «плакался» по этому поводу, когда я ещё служил под его началом в «Ладоге».
— Но что заставит их присоединиться к нам, если они отвергли Дессе? — вновь вмешалась Хромцова, явно не желавшая встречаться с Зиминой и Гревсом.
Она постукивала пальцами по столу — верный признак того, что вице-адмирал Хромцова нервничает.
— Законный император, — просто ответил я, кивнув в сторону Ивана. — Балтийцы, я сейчас не имею в виду Юзефовича, всегда славились своим консерватизмом и приверженностью традициям. Присяга династии для них значит больше, чем для многих других флотов. К тому же, они не могут оставаться нейтральными вечно. В какой-то момент им придётся выбрать сторону, и наше появление может стать катализатором этого выбора.
Появление в «Сураже» законного императора было бы воспринято как акт доверия к балтийцам, подчёркивало бы их значимость. А гордости офицерам Балтийского космофлота было не занимать. Принять императора, дать ему убежище и защиту — это означало бы для них историческую роль в сохранении династии.
Наступила пауза, во время которой каждый обдумывал услышанное. Я видел, что Хромцова не полностью убеждена, но и не находит явных изъянов в моей аргументации. Таисия выглядела задумчивой, но, кажется, склонялась к моей точке зрения. Решающее слово, однако, оставалось за императором.
Иван Константинович сидел молча, сосредоточенно глядя на голографическую карту. Его детское лицо приобрело странно взрослое, почти старческое выражение — словно через эти юные черты проглядывала мудрость многих поколений правителей.
— Я поддерживаю план контр-адмирала Василькова, — наконец произнёс он. — Мы направимся в систему «Сураж».
Хромцова слегка поджала губы, но тут же справилась с собой.
— Будет исполнено, Ваше Величество, — кивнула она. — Я отдам распоряжения на суда-генераторы, чтобы подготовили портал для прыжка в этом направлении.
Военная дисциплина взяла верх над личными предпочтениями — решение императора не обсуждается, а исполняется.
— Как скоро мы сможем совершить переход? — спросила Таисия.
— При стандартных условиях это займет около шестнадцати часов, — ответила Агриппина Ивановна, сверяясь с данными. — Надо пройти одну за другой четыре звездные системы, если пойдем по прямой, конечно…
— Значит, у нас есть время на отдых, — заметила княжна. — Последние дни выдались… напряжёнными.
Это было мягко сказано. Я тоже чувствовал, как усталость накатывает волнами, но не мог позволить себе расслабиться. Последние три дня мы все существовали на стимуляторах и адреналине. Я не помнил, когда в последний раз по-настоящему спал — только короткие периоды забытья между кризисами.
— Отдых будет не лишним, — согласился я. — Но я бы рекомендовал сохранять боеготовность. Мы не можем быть уверены, что Суровцев не появится неожиданно.
Валериан Николаевич был известен своей настойчивостью и изобретательностью. «Бульдог флота» — так его называли ещё в Нахимовском училище за способность вцепиться в цель и не отпускать до победного конца.
— Не появится, — уверенно заявила Хромцова. — Он не знает, куда мы направились. К тому же, у него нет под рукой судов-генераторов. Ближайшие, насколько я понимаю, находятся у столичной планеты. Ему потребуется время, чтобы добраться туда, подготовить прыжок и начать поиски. А искать нас в секторе — всё равно что иголку в стоге сена.
В её голосе звучала самоуверенность, которую я не разделял. Суровцев не зря считался одним из лучших тактиков флота. Если кто-то и мог найти «иголку в стоге сена» в виде нашей эскадры, то именно он.
— Всё же лучше перестраховаться, — настаивал я. — Разместите дальние патрули и настройте сканеры на максимальную чувствительность.
— Хорошо-хорошо, господин контр-адмирал, — согласилась Агриппина Ивановна, хотя по её тону я понял, что она считает эти меры излишними. — Я отдам соответствующие распоряжения.
Наше совещание прервал сигнал коммуникатора.
— Васильков слушает, — ответил я.
— Александр Иванович, — голос Аристарха Петровича звучал напряжённо. — У нас тревожные данные от сканеров дальнего обнаружения. Рекомендую вам немедленно прибыть на мостик.
Холодок пробежал по моей спине. В голосе Жилы я услышал нечто, что не сочеталось с его обычным невозмутимым тоном. Тревога? Нет, скорее… предчувствие беды.
— Что случилось? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно.
— Предпочту доложить лично, — ответил Жила.
Аристарх Петрович был не из тех, кто драматизирует ситуацию. Если он предпочитал личный доклад, значит, новости были действительно плохими — настолько плохими, что он не хотел озвучивать их по общему каналу связи.
— Уже иду, — я отключил связь и поднялся. — Прошу прощения, но мне нужно на мостик. Кажется, что-то серьёзное.
— Мы идём с вами, адмирал, — Таисия тоже встала, и по её тону я понял, что спорить бесполезно.
Хромцова и император также поднялись, и вся наша группа быстрым шагом направилась к выходу из кают-компании.
Мой разум лихорадочно перебирал варианты того, что могло вызвать такую тревогу у обычно невозмутимого Жилы. Местные внезапно встали на сторону Грауса? Суровцев? Но как он мог так быстро найти нас?
Путь до командного центра занял несколько минут, и всё это время мы хранили тревожное молчание. Когда двери мостика открылись, я сразу заметил необычную активность среди экипажа. Офицеры быстро перемещались между консолями, операторы сканеров настраивали свои системы, связисты вполголоса переговаривались друг с другом.
— Аристарх Петрович, докладывайте, — обратился я к Жиле, который встретил нас у тактического стола.
— Системы дальнего обнаружения зафиксировали возмущение пространства в трёх миллионах километров от наших координат, — чётко доложил кавторанг. — Характерный выплеск энергии, соответствующий открытию подпространственного портала большого размера.
Я почувствовал, как кровь отливает от моего лица. Портал означал только одно — кто-то совершил гиперпрыжок в систему «Вязьма». И, учитывая текущую ситуацию, вряд ли это были дружественные силы.
— Корабли? — коротко спросила Хромцова.
— Подтверждено шестьдесят шесть вымпелов, — ответил Жила. — Идентификация головного корабля… — он сделал паузу, бросив на меня быстрый взгляд, — тяжёлый крейсер «Новороссийск».
Тишина, опустившаяся на мостик после этих слов, казалась почти осязаемой. «Новороссийск» — флагманский корабль адмирала Суровцева. Корабль, с которого всего несколько часов назад нам удалось сбежать.
— Да, как такое возможно⁈ — Хромцова произнесла это таким тоном, будто не могла поверить своим ушам.
В её голосе слышалось не столько удивление, сколько невольное уважение. Найти нас так быстро — это было почти невозможно. Почти.
— Вот прицепился, как репей к штанине, — покачал головой я, тревожно переглянувшись со своими товарищами.
— Накаркал, Александр Иванович, — буркнула Хромцова, видимо, решив отыграться на мне.
Шестьдесят шесть кораблей против наших пятнадцати. И противник, который, похоже, способен предугадывать наши действия. Ситуация требовала немедленных решений, и я уже начал прокручивать в голове возможные сценарии. Одно было ясно наверняка — Валериан Николаевич не для того преследовал нас через подпространство, чтобы вести светские беседы.