Никто не двинулся с места. Все смотрели на неё с напряжённым вниманием — без паники, без лишних эмоций. Просто семеро профессионалов, готовых выполнить свой долг.
— Я только что принесла присягу верности Его Императорскому Величеству Ивану Константиновичу.
В каюте повисла тишина, такая плотная, что, казалось, её можно было ощутить физически. Никто из офицеров не выказал удивления — только кавторанг Литвинов чуть приподнял бровь, а капитан-лейтенант Кириллова едва заметно кивнула, словно получила подтверждение своим давним желаниям.
— Птолемей Граус — узурпатор. Это вы знаете не хуже меня, — продолжила Хромцова. — Его действия привели к расколу Империи и гражданской войне. Более того он лично ответственен за гибель тысяч наших товарищей в битве при Санкт-Петербурге-3 и бойне среди наших офицер на своем флагмане.
Агриппина Ивановна обвела взглядом присутствующих и удовлетворенно выдохнула, оставшись довольной увиденным на их лицах…
— Я молчала до сих пор, потому что не имела выбора, — голос вице-адмирала на мгновение дрогнул. — Моя семья находилась в руках Грауса. Но теперь они в безопасности, и я свободна действовать по совести.
— Мы с вами, госпожа вице-адмирал, — первой нарушила молчание Кириллова. — Вопрос в том, что дальше?
— Вот это правильный подход, капитан, — кивнула Хромцова. — Перейдём к делу. У нас есть план, разработанный совместно с контр-адмиралом Васильковым.
Она быстро и чётко изложила стратегию: установить контакт с лояльными офицерами на других кораблях, подготовить системы связи для одновременной трансляции обращения императора и княжны-регента на все суда эскадры, в решающий момент перехватить контроль над ключевыми кораблями.
— По нашим оценкам, — Хромцова указала на голографическую карту, где определённые вымпелы были подсвечены, — мы можем рассчитывать на поддержку минимум двенадцати кораблей. Это не даёт нам численного превосходства, но обеспечивает эффект неожиданности и плацдарм для дальнейших действий.
Капитан Тихомиров, до сих пор молчавший, подался вперёд.
— Разрешите вопрос, госпожа вице-адмирал?
— Разрешаю, Игорь Васильевич.
— Что, если кто-то из командиров решит не подчиняться? Мы готовы открыть огонь по своим?
Вопрос повис в воздухе. Все присутствующие понимали его значимость. Одно дело — поменять сторону в политическом конфликте, совсем другое — стрелять по кораблям, с которыми ещё вчера служил бок о бок.
Хромцова не стала отводить взгляд.
— Если потребуется — да, — твёрдо ответила она. — Я надеюсь, что до этого не дойдёт. Но если выбор будет между жизнью императора и жизнями тех, кто поддерживает узурпатора, мой ответ очевиден.
— Тогда у меня ещё один вопрос, — не отступал Тихомиров. — Почему мы должны верить, что восьмилетний мальчик — лучший выбор для нашей Империи, чем опытный администратор Граус?
Агриппина Ивановна усмехнулась:
— Вы не видели этого мальчика, Игорь Васильевич. Я видела. В нём есть что-то… особенное. Что-то, что не объяснишь воспитанием или происхождением. Но дело даже не в этом, — она обвела взглядом всех присутствующих. — Дело в законности и традициях… в династии. Люди верят в эти символы. А Граус? Временщик, который сегодня здесь, а завтра исчезнет. И что останется? Хаос. Гражданская война. Раздробленность. Я не настолько идеалистка, чтобы верить во власть крови, но я достаточно прагматична, чтобы понимать: сейчас законный наследник на троне — это единственное, что может предотвратить полный распад Империи.
В комнате воцарилась тишина. Каждый обдумывал услышанное, взвешивая риски и перспективы. Слова о законности маленького императора после оглашения «истинного» завещания императора можно было поставить под сомнение…
— В любом случае у каждого из вас есть выбор, — продолжила Хромцова. — Я не требую слепого повиновения. Если кто-то считает, что не может участвовать в этой операции, я пойму. Никаких репрессий с моей стороны не последует.
Литвинов, самый старший из присутствующих, медленно поднялся со своего места. — Я тридцать лет служил нашему покойному императору, — произнёс он. — Не временному правительству, не первому министру — императору. Теперь мой долг — служить его сыну. Я с вами, госпожа вице-адмирал.
— И я, — кивнула Кириллова.
Остальные последовали их примеру. Никто не отказался.
— Благодарю вас, — Хромцова слегка склонила голову. — Тогда приступим. У нас мало времени. Лейтенант Орлов, на вас координация с другими кораблями. Используйте только проверенные каналы и коды, известные ветеранам 5-ой «ударной».
Молодой офицер кивнул, делая пометки в планшете.
— Капитан-лейтенант Кириллова, подготовьте системы для трансляции обращения императора. Нам нужен канал, который не сможет заблокировать командование кораблей.
— Резервные каналы аварийного оповещения, — без промедления ответила Кириллова. — Их нельзя отключить без полной перезагрузки систем корабля.
— Именно. Остальным — действовать по своим направлениям. Всё должно быть готово через два часа. Свободны.
Когда офицеры ушли, Хромцова открыла защищённый канал связи с «Афиной». Через несколько секунд на экране появилось лицо её нового союзника.
— Как всё прошло? — спросил я без предисловий.
— Мои офицеры полностью поддерживают операцию, — ответила Агриппина Ивановна. — Начинаем устанавливать контакт с другими кораблями. Как ситуация у вас?
— Запись обращения императора почти готова. Работаем над обращением княжны. Технические специалисты заканчивают настройку оборудования.
— Отлично. Передайте Его Величеству и княжне мои заверения в полной поддержке. И поторопитесь с записью — время работает против нас…
…Юный император сидел прямо, не касаясь спинки кресла, пока техники настраивали освещение для записи обращения. Я наблюдал за ним с растущим удивлением — в его позе, в выражении лица, даже в манере держать голову чувствовалась врождённая царственность, которой не объяснишь ни воспитанием, ни происхождением.
— Не слишком утомительно, Ваше Величество? — спросил я, подходя ближе.
Иван поднял глаза, и в его взгляде промелькнуло что-то, что заставило меня внутренне вздрогнуть.
— Нет, Александр Иванович, — ответил он с лёгкой улыбкой. — Я понимаю важность момента. Это обращение может спасти тысячи жизней… или стоить их, если я ошибусь.
— Вы справитесь, Ваше Величество, — я постарался, чтобы моя уверенность передалась мальчику. — Просто говорите от сердца.
— Именно это я и планирую, — кивнул Иван. — Отец всегда говорил: когда обращаешься к подданным, помни, что это не просто массы, а отдельные люди с собственными надеждами и страхами. Нужно говорить так, чтобы каждый почувствовал себя услышанным.
Я удивлённо приподнял бровь:
— Не помню, чтобы император Константин когда-либо произносил подобное публично.
— Он говорил это мне, — тихо ответил Иван. — Когда учил, как однажды я должен буду править.
Наш разговор прервал старший техник, объявивший о готовности систем к записи. Таисия, всё это время беседовавшая с Дороховым о мерах безопасности, подошла к брату:
— Готов, Ваня?
Мальчик кивнул, его лицо приобрело сосредоточенное выражение. Он поднялся на специально подготовленный подиум с имперской символикой. Маленький мальчик — такой хрупкий под бременем власти, но в то же время по-настоящему величественный.
— Начинаем запись через пять секунд, — объявил техник, отсчитывая на пальцах.
Я затаил дыхание. От этой записи зависело слишком многое. Если Иван не сможет найти правильных слов, если его обращение прозвучит по-детски наивно или, наоборот, слишком заученно — мы потеряем наш единственный шанс.
Камера включилась, и мальчик преобразился. Его спина стала ещё прямее, подбородок чуть приподнялся, а взгляд обрёл силу и глубину.
— Я, Иван Константинович Романов, обращаюсь к вам, верные сыны и дочери Российской Империи, — начал он чистым, уверенным голосом. — Не как властитель к подданным, а как человек к людям. Наша Империя в опасности. Не от внешних врагов, а от предательства внутри.
Он говорил без пафоса, без напыщенности, которой грешили многие политики. Простыми, понятными словами он рассказывал о предательстве Грауса, о попытках уничтожить законную династию, о том, что настоящая сила государства — в единстве народа и верности традициям.
— Я не прошу вас умирать за меня, — произнёс Иван, слегка подавшись вперёд. — Я прошу вас жить для Империи. Для будущего, которое мы вместе можем построить. Помогите мне восстановить справедливость. Помогите остановить гражданскую войну, которую развязал Птолемей Граус и остальные ради своих амбиций.
Этот ребёнок каким-то непостижимым образом находил слова, которые проникали прямо в душу, минуя все защитные барьеры.
Когда запись завершилась, все в коммуникационном центре молчали, потрясённые услышанным.
— Это было… невероятно, — произнёс я, нарушая тишину. — Думаю, мы готовы передать запись вице-адмиралу Хромцовой.
Иван кивнул, вновь став просто уставшим ребёнком.
— Теперь твоя очередь, Тася, — он взглянул на сестру. — Покажи им, что такое настоящая княжна-регент…
…Хромцова просматривала полученное обращение императора, и с каждой секундой её убеждение в правильности выбранного пути крепло. Этот мальчик действительно обладал особым даром.
— Впечатляет, — невольно произнесла она, когда запись завершилась. — Если это не тронет сердца экипажей, то не тронет уже ничто.
— Запись княжны тоже получена, — доложил Орлов, передавая второй файл. — Технически мы готовы начать трансляцию через тридцать минут.
— Отлично. Как ситуация на других кораблях?
— Большинство офицеров и команд указанных вымпелов подтвердили готовность, — с лёгкой улыбкой ответил лейтенант. — Три ещё под вопросом, остальные…
Его прервал сигнал тревоги от системы связи.
— Госпожа вице-адмирал, — доложил оператор, — входящий вызов с «Новороссийска». Контр-адмирал Суровцев требует немедленного соединения.