— Всё это лирика, шеф. Ответьте, разве вы сами не приняли бы вызов в подобной ситуации? — пыталась подловить меня Белло, зная про мои бесчисленные поединки.
— В подобной… Нет, не принял бы, — уверенно ответил я. — А что касается лирики, то скажу так. Тебе необходимо определиться со своими приоритетами. Ты хочешь продолжить карьеру в императорском флоте, или хочешь быть изгнанной из него с позором? А это непременно произойдёт, как только о дуэли узнает высшее командование. Перед нами не конфликт между двумя курсантами, вы обе — старшие офицеры и чем бы он не закончился, дуэль не удастся скрыть от остальных глаз. Поэтому, по итогу пострадаете вы обе. Я не рассматриваю смерть одной из вас во время поединка — не хочу даже думать об этом, да и медмодули сделают всё возможное, чтобы этого не произошло. Раны ваши заштопают, а вот что вы точно не сможете спасти — так это свои карьеры. Да, да, не улыбайся…
Наэма действительно усмехнулась, слушая меня и не воспринимая мои слова всерьёз.
— Ты, наверное, вспоминаешь мои дуэли, свидетелем которых являлась, — продолжал я. — Да, их было много, и действительно, ни одна не приводила к серьёзным последствиям для меня. Но вспомни, сколько среди моих противников было офицеров императорского флота? По-моему ни одного… Всё это были капитаны иностранных служб, поэтому, тех самых последствий для меня и не было…
Я не стал рассказывать Наэме, о всех своих поединках, ведь среди моих врагов, на самом деле, были и имперцы, но сейчас майору не обязательно было это знать. Белло уже не улыбалась, и взгляд её не был таким самоуверенным. До девушки начало доходить, что могло ожидать её в будущем, если поединок всё же состоится.
— Подполковник Дибич, кстати, отделается меньшими потерями, — начал дожимать я, Наэму. — Даже, несмотря на то, что именно Янина была инициатором ссоры, в военной иерархии она стоит гораздо выше тебя. Скорей всего, следующего звания ей придётся ждать очень и очень долго, если вообще дождётся. Но, по крайней мере, Дибич не выгонят из флота с черной меткой, а вот ты получишь сполна…
Наэма нервно сглотнула.
— Ты, кто? Иноземка на службе Империи, — я специально не выбирал формулировки, чтобы окончательно добить майора. Я, конечно же видел, как стало больно ей сейчас, но эти жестокие слова были произнесены во спасение:
— Знаешь, сколько, так называемых «вольных» иностранных офицеров ждут освободившейся вакансии в нашем флоте? Думаю, знаешь, ведь ты видела это собственными глазами ещё при поступлении в Нахимовское училище. Как бы ты не была хороша в бою, сколько бы Георгиевских крестов не висело на твоей груди, Дисциплинарная Комиссия выкинет тебя в одно мгновение из состава флота. И, ни я, ни кто-либо другой, уже не сможет тебе помочь. Таковы негласные правила — имперец, всегда в приоритете перед легионером.
— Мне нельзя покидать флот, — замотала головой Наэма, вот теперь действительно плача. — Я поклялась отомстить, не могу не отомстить… Я же не смогу их (американцев) достать, если не буду продолжать служить…
Подойдя к ней я обнял девушку за плечи.
— Я помню твою клятву, а вот ты, кажется, стала её забывать, если размениваешь своё будущее на дурацкие выяснения отношений.
— Не забыла, шеф, — тихо сказала Наэма, смотря мне в глаза. — И всё поняла…
— Майор Белло, с вас сняты ограничения на любые перемещения, — официально сказал я, отпуская её и снова садясь в своё кресло. — Вы вольны действовать, как посчитаете нужным…
— Спасибо, господин контр-адмирал, — также официально ответила Наэма, стирая слёзы со своего лица. — Разрешите идти?
— Идите…
Девушка быстрым шагом, почти бегом, покинула мою каюту, но я, практически на сто процентов был уверен, что на «Измаил» она теперь ногой не ступит. Что ж, зато пойду я, ведь мы так и не поговорили с Фёдором, да и с Яниной мне хотелось бы обсудить сложившуюся ситуацию. Лучшего места, как их личные апартаменты, для этой беседы трудно было придумать. Сколько я не замечал, все военные преображались, как только снимали свои кители и переодевались в гражданскую одежду.
Я верил, что смогу по итогу и Дибич отговорить от этого дурацкого поединка. К тому же, кроме нас с Волынцом и Дороховым, свидетелей среди других офицеров этому вызову не было, а значит в дальнейшем, объяснять кому-либо свои действия девушкам не придётся. В общем, ободрённый разговором с Белло, собирался я на «Измаил» в достаточно позитивном настроении.
Выслушав монотонный доклад Алексы, о текущем положении на корабле, я отдал ей несколько малозначительных распоряжений, а сам покинул «Одинокий» по одному из стыковочных рукавов и вновь оказался на борту крепости.
В её причальном терминале было уже не так многолюдно. Моей шумной команды здесь не наблюдалось, а грузчики давно закончили работы по транспортировке аккумуляторных батарей. Я в одиночестве прошёл весь холл отсека, сел в ближайшую капсулу и направился в жилой модуль станции, располагавшийся на «верхней» палубе. Здесь находилась маленькая двухкомнатная квартира, где и ютился Фёдор Афанасьевич со своей семьёй.
Жилище коменданта крепости в этом отношении мало чем отличалось от кают остальных офицеров гарнизона. Конечно, генерал мог «выбить» себе более комфортные условия проживания, и, кстати, они были положены ему по правилам, но не делал этого принципиально, считая, что командир имеет привилегии только на капитанском мостике и больше нигде и ни в чём. Таких честных и добросовестных служак, как Волынец было не так много во флоте, но они были, и я всегда радовался, когда встречал подобных, на своём пути…
Створки входной двери отворились, и передо мной снова предстал мой давний друг и боевой товарищ. На Фёдоре Афанасьевиче всё ещё был надет генеральский мундир, но китель был уже небрежно расстёгнут. Волынец улыбался, прищурив по своему обыкновению один глаз, и казался гораздо веселей, чем при нашей первой встрече.
— Не стой на пороге, заходи же скорей, — снова обнял он меня, впуская внутрь. — Что за привычка приходить с опозданием? Ты что девица на свидании?
Я посмотрел на браслет, он показывал время 18:03.
— Не знал, что ты настолько пунктуален, — усмехнулся я, заходя внутрь и снимая обувь. — А где, все?
— Сегодня только мы с тобой, вдвоём, — объявил генерал, потирая руки. — Так сказать, мальчишник. Проходи и садись… Стол уже накрыт.
— Куда же ты дел своих девчонок? — спросил я, заходя в зал и осматриваясь.
Я рассчитывал, что смогу сегодня поговорить с Яниной, но, как видно, планы менялись на ходу. Мне это не понравилось, теперь нужно будет где-то её «ловить» на станции.
— Жена на службе, — коротко ответил Фёдор, — а Варьку отправил к соседям, чтобы не мешалась под ногами. Там у неё подружка, пусть играются…
— Всё-то ты рассчитал, — недовольно покачал я головой, — но не подумал, что я и твоих женщин хотел увидеть не меньше, чем тебя…
Волынец засмеялся, приняв мои слова за шутку.
— Садись, садись, — пригласил он меня за накрытый стол, — посидим, как в старые, добрые времена… Помнишь, как отмечали победу в Идрицкой? Сколько тогда было выпито! Да, славное было время!
— Помню, но смутно, — пошутил я. — Может, поэтому и не пью больше…
— Что?! Не могу поверить! — изумился Волынец, замерев, уже поднеся бутылку к моему бокалу. — Как не пьёшь?
— Похоже, возраст…
— Не шути так, — засмеялся Фёдор Афанасьевич. — Какой такой возраст — ты вдвое младше меня! Возраст…
— Я действительно больше не употребляю алкоголь, — сказал я, отстраняя его руку с бутылкой марочного коньяка.
— Да, как, так-то?! — не мог поверить Волынец, который выглядел явно расстроенным. — Я рассчитывал, что мы посидим, поговорим…
— И нам этому ничто не мешает, — ответил я. — Лучше скажи мне своё мнение по поводу сегодняшнего инцидента? Что тебе говорит Янина? Это с её стороны серьёзно?
— Да, ничего она мне не говорит, — невесело усмехнулся Волынец, наливая себе порцию коньяка, как будто нам двоим. — Я её вообще больше не видел, после этого. Единственное, могу сказать, что если какая-то блажь взбрела в голову моей жены, то её уже оттуда ничем не выбьешь. Уж поверь мне…
Генерал выдохнул и залпом опрокинул содержимое бокала.
— И всё же я должен постараться уладить этот спор мирным путём, — сказал я. — Мне претит сама мысль, что два близких мне человека собираются убить друг друга. Тем ужасней и нелепей выглядит дуэль между двумя боевыми товарищами. Ведь они обе, плечом к плечу сражались на фронте, а сейчас будут сражаться между собой. Это практически, как пытаться убить собственную сестру! Как такое вообще в голове укладывается?!
— Эка невидаль, — усмехнулся Волынец, странно, но вдруг так быстро захмелевший. — Что же здесь необычного. Братоубийством не удивишь в наше время никого. Вон, посмотри, сколько тех же американцев сгинуло в Гражданской войне… Там целые семьи делились, превращаясь в кровных врагов, люто ненавидящих друг друга. Да, что далеко ходить, чего только стоит история с нашим знаменитым адмиралом Коннором Дэвисом… Помнишь, скольких своих родственничков этот «Мясник» загубил, только лишь за то, что они поддерживали сторону Федерации. Причём многие поддержали «федералов» просто на словах, а не на деле. Они не брали в руки оружия и не вступали во флот. А этот зверь не пожалел никого…
— Да, это ужасная история, — согласился я. — Уверен, что Дэвису зачтутся все его грехи, не на этом свете, так на том.
— Уж лучше, пусть на этом, — вставил Волынец, снова наливая себе полный бокал, — Точно не будешь?
— Нет, да и ты не разгоняйся…
— Так, яйца курицу не учат.
— Бог с ними, с американцами, и их Гражданской войной, — продолжал я. — Благо, она закончилась…
— Закончилась поражением лояльной нам стороны и победой наших явных врагов, — снова перебил меня генерал. — Пусть уж лучше «янки» продолжали бы разборки между собой внутри своих национальных дистриктов…
— Не было в той войне, лояльной нам, как ты выразился, стороны, — ответил я. — Кто бы ни победил, новый конфликт между нашими государствами, был неизбежен.