— Демира, на связь!
— Господин…, — капитан Карталь Демир появился на экране со взглядом побитой собаки. — Я делал, что мог, но этот русский…
— Замолчи и слушай, — прервал скуление Демира, Каракурт. — Видишь сухогруз? Приведи его ко мне любой ценой! Остальные транспорты переловим после… А я займусь «Одиноким»…
Пока османский линкор начал манёвр по перехвату русского крейсера и шёл на сближение, «Хамидие» попытался то же самое проделать в отношении «Фортуны». Однако, как только Демирначал приближаться к своей жертве, наперерез ему вышла целая эскадрилья русских МиГов. Это была 155-я, уже сильно поредевшая в прошлом бою, но всё ещё боеспособная и готовая наброситься и растерзать любого, кто попытается подойти к сухогрузу. «Хамидие» снова замедлил ход, в страхе перед русскими истребителями, которые действительно не оставили бы живого места от османа.
— Нужна помощь, господин Каракурт? — ехидно спросил адмирал Корделли, первым выходя на связь с Яманом. — Вижу, вы до сих пор не можете справиться с этим русским кораблём…
— Лишь потому, что был занят захватом вражеской крепости, — парировал тот. — Как будто моя группа единственная, кому нужна победа.
— Напоминаю, что победа прежде всего нужна именно вашей стороне, так как «Измаил» в любом случае достаётся султану, — в свою очередь произнёс Корделли. — Я и мои люди и так сделали очень много, помогая вам.
— Мои штурмовики уже в отсеках «Измаила» — сказал Каракурт.
— Поздравляю, а мои истребители уже идут на помощь вашим, к кольцу перехода, — кивнул Корделли. — Это мой последний подарок, капудан-паша, большего от меня не требуйте…
Яман Каракурт посмотрел на карту. В направлении перехода действительно двигался лёгкий авианосец 13-ой дивизий «Монтерей», на ходу выпуская из своих ангаров шесть десятков новеньких F-4. Неожиданная поддержка со стороны американского адмирала несколько шокировала Ямана, такого подарка он не ожидал.
— Не благодарите, — остановил Каракурта, Фрэнк Корделли, — я это делаю, лишь исполняя союзнический долг. Вы ближе всех к переходу. Когда расправитесь с русским кораблем, немедленно совершайте прыжок в систему «Таврида» и организуйте на той стороне плацдарм для безопасного входа остальных кораблей нашей группы…
— Может, до конца исполните свои союзнические обязательства и пошлёте в крепость морских пехотинцев, — ухмыльнулся Яман в ответ.
— Обойдётесь своими янычарами, у вас их в три раза больше, чем весь гарнизон «Измаила», включая женщин и детей, — резко ответил Корделли. — Своих парней я в эту мясорубку не пошлю!
— Я и не сомневался, — произнёс Каракурт, кивая головой, — что ж, благодарю хотя бы за «фантомы»…
— Вот и дождалась, — вполголоса произнесла Наэма, видя на экране своего МиГа приближающуюся армаду американских истребителей и следующего за ними авианосца.
Рядом с ней находилось всего восемь машин, её истребитель был девятым, это всё что осталось от «соколов». Бой с османскими «спаги» оказался очень тяжёлым — шесть безвозвратно потерянных МиГов, это непростительная роскошь. Слава Богу, большинство пилотов остались живы. Система катапультирования на наших истребителях была одной из лучших, и сейчас уберегла пятерых лётчиков. Они в данный момент парили в своих спасательных капсулах в невесомости, ожидая, когда товарищи их подберут. Причём наши ребята и девчата успевали ещё и переругиваться с такими же катапультировавшимися пилотами с османских машин, капсул которых на месте сражения тоже летало не малое количество.
В Наэме сейчас боролись два чувства, ненависть и желание уничтожить приближающегося врага, настоящего кровного для неё врага в лице этих холёных американских ассов, уже выстроившихся для атаки. А с другой стороны, как командир, она чётко осознавала, что сил её «соколов» не хватит, чтобы остановить эскадрильи с «Монтерея»… Девять палубников «Одинокого» будут при таком раскладе сил за минуту сметены американцами, и она — Наэма Белло, прошедшая огонь и воду, терпевшая и копившая ненависть к своим врагам, погибнет практически мгновенно и безвестно…
Мрачные мысли майора была прерваны до боли знакомым голосом.
— Давай-ка я ими займусь, а ты пока пригони к переходу «Фортуну», — Янина говорила спокойный и ровным голосом.
— Это мой бой, — заупрямилась Белло, поняв, что Дибич со своей «стальной» 155-ой хочет вместо «соколов» идти на сближение с авианосной группой.
Причём в данной атаке шансов не было ни у одной из наших эскадрилий. У Янины под рукой находилось девятнадцать машин, но и этого количества было крайне мало для победы.
— Слушай подруга, ты снова не задавайся, — прикрикнула на Белло, подполковник Дибич. — С какой стати, этот бой твой или мой, враг здесь общий…
Затем Янина снова взяла себя в руки и побоявшись, что Наэма может очередной раз взбрыкнуть, умерила свой пыл и продолжила более спокойным тоном:
— Послушай, тебя американцы сметут в одно мгновение. У меня же машин больше в два раза… «Фортуну» надо во что бы то ни стало пригнать назад, ты знаешь кто на её борту… Поэтому, прошу тебя отбей её у «Хамидие» и сопроводи до перехода. А затем, присоединишься со своими «соколами» ко мне, и мы вместе разделаемся с этими чёртовыми «янки»!
Наэма долго не могла решиться, даже понимая, что план Янины был самым верным в этой ситуации. Приказ адмирала Василькова никто не отменял и «Фортуну» нужно было спасать в первую очередь. И если Янина, несмотря на то, что её дочь находилась сейчас на гражданском судне, не летит защищать его, а возвращает свою эскадрилью назад навстречу приближающемуся врагу. Мать, для которой собственное дитя есть самое дорогое на этом свете, делает выбор более правильный и нужный в данную минуту и поступает как настоящий командир, то почему я веду себя как маленькая обиженная девчонка.
— Я быстро, ты только продержись, — коротко ответила Наэма, разворачивая «соколов» в направлении «Фортуны»…
Глава 23
— Господин генерал, штурмовые челноки османов начинают стыковку со станцией, — доложила лейтенант Васнецова, повернувшись к сидевшему на возвышении в своём кресле, Волынцу. — Какие будут приказания?
Фёдор Афанасьевич, будто очнувшись от мрачных мыслей, поднял на неё глаза. И в правду уже несколько минут взгляд старого воина был прикован к монитору, на котором разыгрывалась трагедия у межзвёздного перехода. Весь он сейчас был только там. Генерал мог это себе позволить.
Лично от него и его приказаний в отношении гарнизона крепости уже мало что зависело. Волынец, обладая огромным опытом ведения боевых действий, мог по секундам рассказать, что произойдёт дальше. Например, через какой отрезок времени замолчат остальные бастионы, вслед за только что разрушенным, через сколько после этого истребительные соединения врага уничтожат большинство трансляторов защитных полей и обнулят их. И наконец, сколько потребуется времени атакующей стороне, чтобы подавить огнём главных калибров батареи на «Измаиле».
Что последует дальше? Конечно штурм, ведь, стреляй не стреляй по обшивке крепости, ты не сможешь уничтожить её извне, лишь мощью артиллерии. Обязательно нужен штурм и с одного из направлений он уже начался. Волынец всё это понимал заранее и поэтому казался сейчас отрешённым. Он уже давно, о чём не знала лейтенант Васнецова, перебросил в отсеки, граничащие с разрушенным бастионом всех своих контрштурмовиков из гарнизона, которые сейчас и встретят врага. Да их была всего одна рота в 125 человек — стандартная численность охранного стрелкового подразделения. Этих солдат, конечно же, не хватит, чтобы перекрыть все пути для атакующих, но это было всё, что смог выделить генерал…
Очень бы пригодились в сложившейся ситуации истребители Янины, если бы выскочив в данную секунду из ангаров, набросились на приближающиеся десантные модули. Но их поблизости не было, они сражались сейчас сразу с несколькими эскадрильями с американского авианосца. Волынец как заворожённый не мог оторваться от экрана, переводя взгляд с боя 155-ой, на судно «Фортуну», вокруг которого разыгрывалась трагедия. Каждый раз, когда что-то происходило плохое — погибал очередной наш истребитель или гражданский транспорт, неумело маневрируя, выходил на линию обстрела, Фёдор Афанасьевич сжимал до боли кулаки и тихо, боясь быть замеченным, поскуливал. Когда же ситуация несколько выравнивалась, кивал и каждый раз повторял «так их».
— Господин генерал, янычары начали переход во внутренние отсеки! — продолжала Катя Васнецова. — Первый огневой контакт…
Но Волынцу сейчас было не до рвущихся к жилым модулям крепости янычар, он знал, что помешать им не в силах, а вот жизни двух его самых близких людей судьба и удача ещё уберечь могла…
— Да, так их, молодец Янина! — прошептал он, когда увидел, как 155-я ничуть не стушевавшись перед превосходящим её противником, набросилась на ровные порядки американцев и заставила тех разбить построение и разлететься, будто стая испуганных голубей.
Конечно, это не была победа, американские лётчики всего лишь уходили из-под огня с неудобного угла. Через минуту запланированного хаоса и неразберихи шестьдесят машин врага, запустив в центр своего построения русскую эскадрилью, набросились на неё со всех сторон. 155-я завертелась ужом, пытаясь с одной стороны продолжить атаку ближайших F-4, а с другой, скинуть с себя остальных их товарищей.
Кулаки генерала сжались до побеления, когда он увидел, что один за другим наши истребители гибнут в этом водовороте, храбро сражаясь, но не в силах противостоять подавляющему числу машин врага. То тут, то там вспыхивал очередной шар взрыва русскогоистребителя, иногда успевавшего захватить за собой на тот свет американца.
Генерал перевёл взгляд на «Фортуну». В секторе где она находилась тоже шёл ожесточённый бой. Несколько наших МиГов, как понял Волынец, это была майор Белло со своими людьми, пытались защитить гражданское судно, не давая подойти к тому, османскому крейсеру. Почему вражеский корабль выбрал для себя целью именно «Фортуну» генерал не мог понять, но догадывался… Видимо османы узнали, что не её борту находится весь гражданский персонал «Измаила» и сейчас хотят его захватить.