– Простите, ваше высокопревосходительство, – (Плансон, в присутствии подчиненных, разумно решил общаться с командующим со всем подобающим титулованием), – но зачем выходить броненосцам? «Память Меркурия» и «Кагул», да еще и с «новиками», и с Третьим дивизионом, разнесут весь конвой так, что черепков не останется.
– Почти во всем согласен, но если турки обнаглели настолько, что сунулись в НАШЕ море с конвоем, то могут, убедившись, что обнаружены, вызвать и те германские утюги для прикрытия: «Хайреддин Барбаросса» и «Торгут Рейс». И тогда нашим крейсерам будет уже не сунуться к их транспортам. А так – проводят до подхода наших броненосцев, а уж потом мы устроим османам массовое кровопускание. Как пароходы с грузами перебьем, так и все оставшиеся боевые суда. А если я ошибаюсь – просто проведем дополнительную демонстрацию у вражеских берегов. Постреляем по Зонгулдаку, чтобы султан и его советники поняли, что все всерьез и надолго…
Рановато они ввели, вернее, пытаются ввести систему конвоев, думал Андрей, трясясь в авто по дороге к Графской пристани. Но пресекать такое необходимо на корню. Кровь из носа – нужно устроить образцово-показательную порку. Достаточно понятно, что на Кавказ следуют подкрепления, боеприпасы и провизия. И ни то, ни другое, ни третье туда попасть не должно. Пусть те, кто стоит против армии Юденича, свои подметки в котлах варят и из пальца стреляют. Тогда Николай Николаевич имеет все шансы уже этим летом взять Эрзерум…
Ни в коем случае нельзя упустить конвой!
Уже сама собой сочинялась радиограмма Третьему дивизиону, что если силы поддержки не успевают – идти в самоубийственную атаку. В конце концов, «Меджидие» один – прикрыть двенадцать транспортов одновременно он не способен, а остальную шваль «Шестаковы» расшвыряют по сторонам, если эти турецкие недомерки посмеют вклиниться между русскими эсминцами и целью…
Хотя… А куда они денутся? «Новики», и даже крейсера, если, конечно, не будет серьезных поломок в машине, успеют присоединиться к дивизиону Кузнецова еще до того, как конвой дошлепает до Синопа. А уж к Трапезунду и севастопольские броненосцы поспеют раньше, чем турки. Больше по дороге у этого стада транспортов просто нет портов, в которые все они смогут поместиться и не быть расстрелянными Первой дивизией линкоров Черноморского флота. Даже если со страху начнут рассовывать по одному-два судна во все встречные порты – не принципиально: придем и уничтожим. Так что в голове командующего стал рисоваться приказ дивизиону Кузнецова, совершенно обратный тому, который Эбергард хотел продиктовать изначально: «Третьему дивизиону. Наблюдать действия противника. Докладывать изменения обстановки немедленно. В навязываемый противником бой не вступать, уклониться маневром. При подходе конвоя к порту назначения прибытие транспортов в порт не допустить. На огонь боевых кораблей противника отвечать категорически запрещаю. Повторяю. На огонь боевых кораблей противника отвечать категорически запрещаю. Не отвлекаясь на эти цели, атаковать исключительно транспорты любым способом».
Вице-адмирал Новицкий, которому командующий временно перепоручил свои обязанности, как оказалось, времени зря не терял. Встречавший Эбергарда на ступенях Графской пристани флаг-офицер лейтенант Рябинин доложил, что «Кагул» и «Память Меркурия» разводят пары. «Гневный» и «Пронзительный» уже готовы выйти в море.
– Добро, – кивнул Андрей. – Просигнальте, чтобы снимались с якоря. Князь Трубецкой на этот раз успел?
– Так точно, ваше высокопревосходительство! Брейд-вымпел на «Гневном».
«Да уж, – усмехнулся про себя адмирал, – после того случая, когда Первый дивизион вышел на перехват «Бреслау» без своего начальника, каперанг Трубецкой просто поселился на борту «Гневного» и практически не съезжал на берег, чтобы подобный афронт не повторился».
– На «Евстафий», – кратко бросил Рябинину командующий, зайдя на борт катера.
Еще по пути к борту флагманского броненосца Эбергард увидел, как задрожал воздух над трубами обоих боеготовых «новиков» и они вспороли форштевнями волны Северной бухты.
«Успеют. Не могут не успеть, – Андрей напряженно смотрел вслед уходящим эсминцам. – Даже на семнадцати узлах наверняка перехватят конвой до Синопа. Если, конечно, какой-нибудь шторм не нарисуется… А тогда, вместе с «Шестаковыми», уже и своими силами способны растерзать сборище турецких транспортов, даже если их охраняет и крейсер…»
Глава 22. А вам же говорили: «это наше море!»
Командир «Меджидие», корветтен-капитан Эрнст Бюхсель был совсем не в восторге от корабля, который пришелся под его начало. Как и от поставленной начальством задачи: любой ценой привести в Трапезунд конвой из двенадцати больших транспортов и шести малых.
Сам крейсер был той еще развалиной. Хоть и относительно молодой развалиной. Построили его двенадцать лет назад в Соединенных Штатах, но, оснащенный капризными котлами Никлосса, на данный момент он не мог выдавать не то что свои паспортные двадцать два узла – с трудом выжимал восемнадцать. Относительно грозные два шестидюймовых орудия были расстреляны в войне с Италией и в обеих Балканских войнах.
То есть боевая единица, называемая бронепалубным крейсером, есть, но выполнять обязанности в соответствии со своим рангом не способна. А придется!
Приданные для охраны конвоя корабли оптимизма не прибавляли: торпедная канонерка «Пейк-и-Шевкет», эсминцы «Ядигар-и-Миллет» и «Нумуне-Хамийет» являлись еще относительно современными кораблями, но «Драч», «Мусул» и «Акхисар», малые миноносцы водоизмещением всего в сто шестьдесят пять тонн с абсолютно смешным вооружением, для прикрытия транспортов, в случае их атаки русскими, не воспринимались всерьез абсолютно.
А довести транспорты необходимо: два полка пехоты из состава Румелийской армии, сорок орудий, снаряды, патроны, провизия, керосин, пять аэропланов…
Бюхселя перед выходом инструктировал сам фон Сандерс:
– Грузы должны дойти обязательно. В этом не только судьба Турции в нынешней войне, но и судьба Германии. Мы не можем позволить себе лишиться такого союзника, а османы уже готовы запросить «Аман» у русских[11]. Можете потерять все силы эскорта, погибнуть сами, но транспорты обязаны прибыть в Трапезунд…
Ну да! Командир «Меджидие» мысленно выматерился по адресу «умников» в штабах, когда ему доложили, что с норда наблюдаются два дыма. Не предусмотренных дыма.
«Ядигар» был немедленно отправлен в разведку и вернулся с неутешительной информацией: четыре двухтрубных миноносца.
А тут и гадать не надо – двухтрубными в русском флоте на Черном море были только эсминцы типа «Лейтенант Шестаков». Те самые, которые несли по два стодвадцатимиллимеровых орудия. То есть – хуже не придумаешь. Даже великолепные большие эсминцы русских, которые, если верить разведке, сейчас стояли на ремонте после боя с «Бреслау», для «Меджидие» со товарищи явились бы более удобным и менее грозным противником.
И непонятно, что предпринимать: атаковать русских крейсером и миноносцами – уйдут легко и непринужденно. В смысле – от крейсера, а миноносцы, способные их догнать, дивизиону «Шестаковых» на один зуб, уничтожат весело и с прибаутками. И тогда уже точно растерзают потом транспорты – не способны будут «Меджидие» и «Пейк» вдвоем прикрыть от атак такое количество пароходов – точно раздраконят.
Просто следовать дальше, прикрывая конвой всеми имеющимися силами? – Так наверняка русские успеют подтянуть из Севастополя дополнительные силы, вплоть до крейсеров. И тогда – полный «Армагеддец» и транспортам, и прикрывающим их военным кораблям.
«Рассовывать» некоторые из конвоируемых судов по ближайшим мелким портам, уменьшив количество прикрываемых? – Грузы не дойдут до Кавказской армии. Во всяком случае, в срок.
Вызвать из Босфора два последних броненосца Турецкого флота? – Так те еле-еле девять узлов выжимают…
Плюнуть на все и развернуть конвой обратно? – Ой как стыдно будет: все начнут пальцами показывать, что испугался, имея крейсер, минный крейсер и пять миноносцев против четырех миноносцев противника, и показал им корму…
Но не «размазать» эти силы равномерно по всей длине каравана, обязательно или здесь, или там прикрытие окажется слишком «тонким». А где тонко – там и рвется. И противнику издали будет очень хорошо заметно, в каком месте эта самая слабина – подальше от «Меджидие» и от «Пейк-и Шевкета», а как только начальник конвоя развернет свой крейсер на прикрытие опасного направления, немедленно перенацелят удар на обнажившийся участок…
Просто цугцванг какой-то: любой твой ход только ухудшает ситуацию на шахматной доске Черного моря.
Но, в конце концов…
– Пауль, – повернулся корветтен-капитан к вахтенному офицеру, – пишите.
Лейтенант проворно выхватил карандаш и выжидательно посмотрел на командира.
«Конвой открыт четырьмя русскими большими миноносцами. Даже при таком соотношении сил не уверен в том, что эскорт достаточен для защиты всех транспортов. Предполагаю увеличение сил противника в ближайшие десять – двенадцать часов. Тогда имеется очень большой риск полного уничтожения судов и грузов. Прошу: во-первых, разрешения вернуться со всеми кораблями в Босфор, во-вторых, выслать навстречу дополнительные силы прикрытия для транспортов. Если в течение часа не получу ответ, беру курс на Босфор». Немедленно зашифровать и отправить. Идите.
… – Разворачиваются, Иван Семенович! – обеспокоенно посмотрел командир «Лейтенанта Шестакова» Клыков на начальника дивизиона.
– А вы чего ожидали, Александр Михайлович? Что после нашего обнаружения они, как бараны, спокойно пойдут на заклание? Нетрудно догадаться, что мы вызвали подкрепления и транспорты где-то на траверзе Синопа или Самсуна перехватили бы наши крейсера… Штурман!
– Слушаю, господин капитан первого ранга!
– Сколько до Босфора?
– Около ста семидесяти миль.
– До отряда Трубецкого?