Канарис добился своего. Внимание переключилось с сути проблемы на его персону. Он надменно заявил: «Упреки в мой адрес совершенно несправедливы. Но защищать себя я не намерен. Ответ даст министерство рейхсвера», — и чеканным шагом вышел из зала.
Понятное дело, в адрес комитета тотчас пришло опровержение из министерства рейхсвера. «Обвинение капитана третьего ранга Канариса в том, что он содействовал побегу обер-лейтенанта Фогеля, полностью необоснованно, как установлено в ходе расследования…»
С такой индульгенцией, казалось бы, наш герой мог спать спокойно. Однако он понял, что теперь левые никогда не простят ему дерзкое выступление в рейхстаге, будут следить за его действиями и клеймить все, что бы он ни делал.
Так оно и вышло.
Его обвиняли в том, что он давно уже замышляет свергнуть республиканский строй. Припомнили его тайные связи с подпольными организациями вроде «Консула». Главный редактор «Вельтбюне» Карл фон Осецкий заявил даже, что в ноябре 1923 года люди из окружения Канариса просили британское правительство в случае путча в Киле ввести войска в Шлезвиг-Гольштейн и защитить путчистов от берлинских властей.
Ему припомнили, конечно, и как он старательно отводил обвинения от убийц Либкнехта и Люксембург. Коммунистическая газета «Вельт ам Абенд» высказалась без обиняков: «Будучи судьей, Канарис совершил преступление, за которое надо отправлять на каторгу…»
Краски сгущались, портрет нашего героя становился все более зловещим. Впрочем, справедливости ради укажем, что личность самого Канариса вовсе не так уж интересовала его критиков. Они ополчились прежде всего на позицию, которую тот отстаивал, на людей, дела которых он прикрывал. В ту пору в СДПГ возобладала группа радикальных марксистов и пацифистов, для которых не было более бессмысленной затеи, чем восстановление немецкого флота. Многие из них хорошо помнили Капповский путч и по-прежнему не верили в лояльность морских офицеров, считали ВМФ «орудием империализма».
Одним из яростных противников флота являлся бывший старший кочегар Бернгард Кунт, который когда-то оказался во главе революционного правительства в Вильгельмсхафене, а затем бежал от солдат Эрхардта. Позднее он стал депутатом рейхстага от СДПГ, и с тех пор никто в парламенте не обрушивается с такой ненавистью на флот и офицеров. Все они, кричал Кунт, преступники и убийцы, гунны и вандалы.
Словом, левым был нужен мальчик для битья, и они нашли его в лице Канариса. «Такие люди, как он, — обвиняла «Вельтбюне», — вот уже двенадцать лет прилагают руку ко всему, что вредит республике».
Причем чем больше левые обрушиваются на Канариса, тем нервознее реагирует на это командование ВМС. Оно не желает мириться с тем, что один из его офицеров стал предметом общественных нападок — имя его теперь порочит флот. По иронии судьбы, «защитник флота» Канарис становится обузой для него, теперь и от него самого хотят избавиться, как от лишнего балласта.
Новое политическое событие еще более ухудшило положение Канариса. 20 мая 1928 года состоялись очередные выборы в рейхстаг. Победителем на них стала СДПГ. Рейхсканцлером стал лидер социал-демократов Герман Мюллер. Несмотря на протесты левых социалистов, он начал налаживать отношения с руководителями ВМС, но потребовал и от них каких-то социально значимых жестов. Стороны сошлись, что Канарису не место в Берлине.
22 июня 1928 года Ценкер высылает его на старый линкор «Силезия», что курсирует в Северном море. Он назначен старшим помощником капитана Макса Бастиана.
Впрочем, через год, чтобы хоть как-то подсластить пилюлю, его без лишнего шума производят в капитаны второго ранга. Канарис несколько приободрился: значит, в Берлине еще помнят о нем.
Действительно, руководство ВМФ, особенно Доннер, полагало, что Канарис еще может пригодиться. Тем более что как раз в это время приходит радостное сообщение из Испании: Эчеваррьета получил от короля заказ на строительство подводной лодки водоизмещением 750 тонн по немецкому проекту.
Доннер и Ценкер еще колебались, раздумывая, верно ли они поступают, удерживая Канариса в стороне от таких событий. Внезапно сами испанцы потребовали встречи с опальным капитаном второго ранга.
Делать нечего, Доннер обращается в Вильгельмсхафен и просит направить старпома Канариса в необычную командировку.
Капитан второго ранга отбывает в Испанию и… нарывается на новые неприятности. На стол адмирала Ценкера ложатся конфиденциальные сообщения: в Испании опальный офицер возобновляет свою секретную деятельность, ставшую уже притчей во языцех среди многих политиков. И добро бы только он узнал об этом…
22 ноября в «Вельтбюне» появляется новый разоблачительный фельетон. Анонимный автор, избрав иносказательный тон, несомненно, повествует об испанских похождениях Канариса. У этого хитреца кругом одни родственники — и в Греции, и в Испании. Зовут его, дескать, Навархом, хотя народ прозвал его Канарейкой, поскольку он день и ночь поет о новой войне. И вот решает обзавестись кораблями за границей.
Командование пришло в бешенство: «Канарис вообще не умеет маскировать свои действия!..» Подлило масло в огонь и сообщение советника Фрери-ха из министерства рейхсвера. Он побывал в Испании и 16 апреля 1928 года докладывал: многие немецкие промышленники в Мадриде сомневаются, верно ли Канарис выбрал испанского партнера. Эчеваррьета действует чересчур беззастенчиво, к тому же он связан со многими верфями, «которые находятся под английским влиянием».
Отчет Фрериха прозвучал как сообщение о катастрофе.
А обвинения в адрес Канариса все продолжали сыпаться. Весной 1928 года немецко-испанский журналист фон Госс, также выполнявший секретные военные поручения в Испании и в определенной мере конкурент Канариса, так расписывал своего опального коллегу перед берлинским начальством: «В Мадриде в тесном кружке людей, что служат интересам Германии, имя Канариса не всегда произносится с уважением, поскольку он выбрал себе доверенных лиц среди людей, чье немецкое происхождение не выдерживает никакой критики…»
Госс, повторим еще раз, соперничавший с Канарисом, рад был в пух и прах разнести всю его агентурную сеть. Конечно, пока Канарис был в фаворе, Госс не смел и думать об этом, а теперь решил отыграться. Тем более что в апреле 1928 года спецслужбу ВМС было решено слить с армейской спецслужбой. Тут-то Госс и решил не упускать шанса. В июне ему поручено проверить испанские связи Канариса — результат получился обескураживающим. Люди Канариса действительно проявляли такой дилетантизм, что Госс делает окончательный вывод: все, чем Канарис занимался в Испании, никуда не годится. 27 сентября 1928 года он сообщает в Берлин: «Если мне, новичку в этих делах, удалось всего за четыре дня выявить все его связи, то профессионал, которого к тому же — в отличие от меня — не отвлекают никакие другие дела, вскроет всю сеть за 24 часа».
Справедливости ради добавим, Редер и наш герой никогда не жаловали друг друга. Редер помнил и свои яростные препирательства с Канарисом, когда тот был старпомом на учебном судне «Берлин», а сам он инспектировал учебный процесс. Была у Редера и еще одна причина опасаться Канариса. Теперь он был «вдохновенным республиканцем», а вот Канарис при случае мог напомнить прессе, что в дни Капповского путча Редер тоже подбивал флотских не подчиняться властям республики.
Министр рейхсвера Тренер также разочаровался в Канарисе; как-никак некогда он был товарищем Ломана. Тренер и Редер решили в дальнейшем переговоры с испанцами проводить без участия нашего героя. В мае 1929 года, когда Эчеваррьета снова попросил прислать Канариса, капитан третьего ранга Суадикани, его преемник в штабе ВМС, уведомил: «Министр категорично запрещает командировку К.».
Напрасно Канарис искал заступничества у своих друзей, напрасно Эчеваррьета убеждал, что без Канариса переговоры в Мадриде сорвутся, напрасно взывал посол Германии в Мадриде. Редер и Тренер были неумолимы.
И все вздохнули с облегчением, когда летом 1929 года вместе с семьей Канарис уезжает в отпуск на Корфу. Видно, совсем уж скверно было у него на душе, раз он решил взять отпуск: с женой-то он по-прежнему не очень ладил…
Впрочем, вскоре в мрачных тучах мелькнул маленький просвет: отметив служебное рвение Канариса, берлинское начальство 29 сентября 1930 года назначает его начальником штаба североморской базы ВМС. Конечно, и эта должность была слишком мала для амбиций Канариса. К тому же ему не понравились его новые подчиненные, в особенности старший офицер адмиралтейства, капитан третьего ранга Карл Дениц. Тот самый, что станет последним главнокомандующим гитлеровского ВМФ. Как видите, кроме всего прочего, Канарис отличался и способностью наживать себе могущественных врагов.
Дениц вспоминал впоследствии, что с Канарисом они не поладили: «Мы говорили тогда, что в нем уживаются сразу несколько душ…»
Конечно, Канарис надеялся, что через какое-то время его снова вернут в Берлин. Однако новый публичный скандал, кажется, поставил крест на его карьере. Причем обошлось без всяких «заслуг» со стороны самого офицера.
Новое потрясение вызвал Бертольд Якоб, журналист из «Вельтбюне». Он занимался разоблачениями злоупотреблений в рейхсвере, обличал правых радикалов. Понятное дело, это многим не нравилось, и в 1928 году Якоба за его статьи обвиняют в государственной измене. Обвинителем на суде выступает Йорнс, тот самый Йорнс, что судил убийц Либкнехта и Люксембург. Якоб вспомнил об этом и написал статью, где назвал Йорнса пособником убийц.
Едва статья Якоба появилась в печати, как Йорнс взорвался. Он затеял процесс против редактора журнала «Тагебух» Йозефа Борнштейна, напечатавшего у себя статью. Разыгралась новая свара, в ходе которой досталось многим. В апреле 1929 года Борнштейна оправдывают, поскольку суд счел «доказанным», что действия Йорнса в 1919 году «были на руку преступникам».