С этого момента телефоны в «доме на набережной» не замолкают. Штурмовые и диверсионные отряды абвера готовятся к операциям. Солдаты Гейдриха направляются на боевые позиции.
В это время и случилось чудо, которого так ждал Канарис.
Италия выступила против немецких планов — похоже, адмирал добился своего. Вечером, в начале седьмого, в рейхсканцелярии появился посол Италии Аттолико. Он привез известие от Муссолини: дуче отказался помогать Гитлеру в войне с Польшей. Несколько минут спустя фюрер узнал, что Англия и Польша заключили военное соглашение.
Диктатор был близок к обмороку.
Он вызвал Кейтеля и крикнул ему: «Немедленно останавливайте все!» Начальник штаба не верил услышанному. Войска были развернуты и готовы к наступлению. Как можно остановить громадную военную машину? Но фюрер лишь поторапливал его. В 18.30 генерал пулей метнулся к телефонному аппарату и доложил обо всем Браухичу.
В это время в стенах абвера появились Гизевиус, генерал Томас и бывший президент имперского банка Шахт. Они затевали очередной государственный переворот. План был рискованный, но времени на подготовку уже не осталось. Итак, надо явиться к командующему сухопутными войсками Браухичу и его начальнику штаба Гальдеру. Если они немедленно не поднимут мятеж, то все их прежние крамольные речи тут же станут известны гестапо.
Троица тут же направилась к шефу абвера: он поможет уговорить Гальдера.
Канарис встретил их ликованием. Мир спасен! Репутация Гитлера погублена! «Верховный главнокомандующий, который способен всего за несколько часов отдать и отозвать такой важный приказ, — человек конченый».
Даже недоверчивый Остер был безмятежно рад. Заговорщикам даже не приходит в голову взять власть, пока фюрер слаб.
Тут в кабинет влетел встревоженный Лахоузен. Лейтенант Херцнер, чей отряд вот-вот захватит перевал Яблунка, не выходит на связь. Военную машину не удается остановить. Боевые действия начнутся по плану.
Мрачные подозрения охватывают Канариса. По тревоге подняты все ближайшие к перевалу базы' абвера, но отряд Херцнера исчез.
Утром 26 августа наконец приходят известия: «В 4.45 в районе перевала Яблунка слышна была сильная стрельба…» Вскоре абверовцам, работающим в Словакии, удается наладить связь и с самим Херц-нером.
Канарис, нервничая, следил за сообщениями из Южной Польши. Когда отряд Херцнера добрался до Словакии, он облегченно вздохнул.
Были и другие тревожные вести. Так, Гитлер попытался рассорить британцев и поляков. И ему это удалось. Лорд Галифакс упрекает польское правительство. Оно, дескать, делает «огромную ошибку, изначально отказываясь от всякой дискуссии о мирном изменении статуса Данцига». Никто не ощутил этого охлаждения, возникшего между союзниками, тоньше, чем Гитлер. Он тут же выдвинул новые мирные предложения и попросил Лондон помочь ему совладать с раздраженной Варшавой. Теперь оставалось только ждать.
Однако ждать диктатор уже не мог. Приступ ярости снова накатил на него. Пора начинать войну. В Берлине были уверены, что Англия — несмотря на договор — все же не заступится за Польшу.
Кажется, один лишь Канарис думал в те дни, что Великобритания непременно вступит в войну, если Германия нападет на Польшу. Позднее Вейцзекер анализировал: «Очевидно, вечером 30 августа твердо решили — несмотря ни на что — начать войну. Я полагаю, что всех убедил Риббентроп». Гитлер отдал приказ: «Вперед, на Варшаву!»
ДОРОГИ ВОЙНЫ
31 августа в 17.30 об этом приказе услышал Канарис. Шеф абвера медленно побрел по коридору. Несколько офицеров также растерянно шли рядом с ним. На пути возник кто-то штатский. Ах да, Гизе-виус. Канарис отвел его в угол, спросил: «Что скажете?» Гизевиус молчал. Тогда в полутемном берлинском коридоре прозвучало мрачное пророчество: «Это— конец Германии». Гизевиус посмотрел на собеседника. Адмирал плакал.
ПОХОД НА ВОСТОК
31 августа 1939 года Гейдрих подал условный знак своим людям. В эфире прозвучала кодовая фраза: «Бабушка умерла», и отряд пришел в движение. Переодетые солдаты Хельвига напали на Германию, а отряд Труммлера дал агрессорам достойный отпор.
На следующий день «Фелькишер беобахтер» сообщила о том, что «польские повстанцы переходят немецкую границу». Из репродукторов доносился голос Адольфа Гитлера. Выступая в рейхстаге, он сообщил, что минувшей ночью произошло 14 пограничных инцидентов и теперь «мы вынуждены открыть ответный огонь».
Утром 1 сентября 1939 года начальник абвера велел всем руководителям организации собраться в его кабинете. Он обратился к ним с краткой речью:
«Все офицеры и служащие должны строго хранить секреты, соблюдать абсолютную верность Гитлеру и рейху.» С его губ слетела непривычная для него фраза: «Хайль Гитлер!» В этой сцене не было никакого лицемерия. Нет, «он — солдат и должен повиноваться». В том его долг. Такой вот оказалась на поверку этика Вильгельма Канариса.
Теперь он обязан делать все, чтобы вермахт добился победы, чтобы Польша была разгромлена. Он уже знал, что в 4.45 пять немецких армий, разделенных на две группы — «Север» под командованием генерал-полковника фон Бока и «Юг» под началом генерал-полковника фон Рундштедта, — вторглись в Польшу. Они быстро прорвали первую оборонительную линию неприятеля.
Так же успешно сражались и солдаты абвера. Большинство задуманных операций им удалось совершить: они заняли узловой пункт Кальтхоф, уберегли заводы в Рыбнике, взяли под свой контроль почти все шахты в Верхней Силезии, захватили город Катовице до прихода регулярных армейских частей. Правда, на перевале Яблунка и под Данцигом, на мосту через Вислу, польские взрывники опередили абверовцев. Но то были лишь отдельные неудачи.
Абверу поручают новые задания. То генштаб сухопутных войск просит срочно прислать парашютистов, «чтобы разрушить три железнодорожные линии, ведущие из Румынии в Польшу»; то генералу авиации Штуденту нужны «переводчики, проводники, пропагандисты»; то армейские командиры просят в помощь украинцев — войска движутся к Галиции.
Мечты о перевороте, кажется, напрочь забыты. Даже откровенным противникам нацистов вроде Гроскурта радостно слышать о победах германского оружия.
Да, Гроскурт снова вернулся в абвер и прикомандирован к генштабу сухопутных войск. Его дневники тех дней — прекрасный образчик раздвоенного сознания. Кажется, что они написаны шизофреником. Он то осуждает жестокость и манию величия правящего режима, то радуется его победам.
Эта эйфория поразила бригаденфюрера СС Беста: через несколько дней после начала войны он пригласил Канариса и руководителей его отделов к себе домой на вечеринку. Бест был расстроен вмешательством западных держав. Незаметно зашел разговор о том, сколько продлится война. Один из абверовцев весело бросил: «Пять-шесть недель». Тут-то его и перебила фрау Бест: «Война продлится не пять-шесть недель, а 5–6 лет!»
Канарис промолчал, хотя ему наверняка было известно, что национал-социалист Бест уже давно с тревогой следит за внешней политикой своего фюрера. Ему в те дни прекрасно работалось. Не проходит и дня, чтобы он не придумал какую-то новую операцию абвера.
Уже 3 сентября вместе с Пикенброком и Остером он впервые едет на фронт, в расположение группы армий «Юг». В штаб-квартире Рундштедта он слышит одну хорошую новость за другой: 14-я армия только что заняла Краков и оттеснила противника на линию Нида — Дунаец; 10-я армия расчистила путь на Кельце и Томашув. Канарис в отличном настроении возвращается в Берлин.
Во время одного из всплесков активности Канарис все-таки сумел упредить один инцидент. Из Будапешта ему сообщили, что 9 сентября в Дрезден для встречи с шефом абвера прибудет полковник Хомлок, начальник 5-го отдела венгерского генштаба. Оказывается, союзники, следя за германскими баталиями, не прочь и сами ввязаться в бой. Они решили напасть на Румынию и отнять у нее земли, отобранные у венгров в 1919 году.
Чтобы как-то сдержать венгерскую ретивость, адмирал вместе с Пикенброком и Лахоузеном отправился в дрезденский отель «Бельвю», где остановились гости, и после нескольких часов якобы дружеской болтовни полковник Хомлок раскланялся. Уехал он с твердым убеждением, что венгерский план фюреру никак не понравится. А стало быть, маленькую победоносную войну придется отложить.
Канарис же снова отправился на фронт.
Группа армий «Юг» добилась новых успехов: 14-я армия стоит у стен крепости Пшемысль, 10-я подошла к Варшаве.
В то же время танки генерала фон Клейста двигались на Западную Украину. Скоро их гусеницы загрохочут на улицах Лемберга.
Канарис нервничает. Как-то теперь удастся решить украинский вопрос? Чем отплатит фюрер своим — уже обманутым единожды — союзникам?
10 сентября один из вождей ОУН появился в «доме на набережной Тирпица». Он сказал Канарису, что украинский военный штаб уже подготовил восстание в Восточной Галиции. Теперь слово за немцами. Оуновцы не подозревали, что их услуги опять окажутся не нужны.
Подписав пакт со Сталиным, Гитлер побаивался украинского восстания в Галиции. Оно легко могло перекинуться на Советскую Украину, а ссориться из-за славянского племени с Советами Гитлер пока не хотел: сначала нужно было закончить военную кампанию в Польше, разделаться с союзниками на Западе. И фюрер решил вообще обойтись без украинских повстанцев.
Шеф абвера в очередной раз попытался переубедить диктатора. 12 сентября вместе с Лахоузеном он поехал в Верхнюю Силезию, в Илльнау. Там, на боковой ветке железной дороги Оппельн — Кройцбур, находился поезд фюрера, его передвижная штаб-квартира, состоящая из 12 вагонов и двух локомотивов.
Впрочем, напрямую обсуждать украинский вопрос с фюрером у Канариса духу не хватило. Он понадеялся, что Риббентроп с Кейтелем что-нибудь присоветуют. Негоже ведь все-таки снова бросать украинцев?