Вот и дверь кабинета. Пожилой усталый человек поднялся им навстречу. Все трое старались побыстрее разделаться с формальностями — Канарис уже догадался о главном. Осталось прояснить детали.
Когда чтение закончилось, Канарис облегченно вздохнул. Что ж, диктатор мог обойтись с ним куда суровее. В последнее время он то и дело разражался бранью, услышав имя Канариса. Теперь же даже благодарит за доблестный труд.
Проводив теперь уже бывшее начальство, Канарис быстро собрался. Хорошо еще, не надо прощаться с родными. Жена, спасаясь от бомбежек, уехала в Риде-рау, на берега озера Аммер. Дочери тоже жили за городом: Бригитта — в интернате, Ева — в спецшколе.
Итак, багаж собран, осталось взять обоих такс, Каспара и Сабину, и вперед, в неизвестность!
Он поехал в служебном «мерседесе» — последняя любезность вермахта. Берлин остался далеко позади. Вот и Франконский лес. Климат в этом краю суровый, пейзажи — мрачные, неуютные.
Здесь и стоит замок Лауэнштейн. Его построили в XIII веке, но потом многократно рушили, восстанавливали и перестраивали. А теперь вот приспособили для нужд абвера. Здесь расположилась одна из секретных служб абвера — типографии по изготовлению фальшивых документов, лаборатории, готовившие чернила для тайнописи и прочие нужные в шпионском деле химикалии, мастерские, где собирали микрофотоаппараты и множительную технику. Хозяйничал тут подполковник Альбрехт Фоке, ярый национал-социалист, прежде служивший в кельнском филиале абвера.
Ему и доложил о своем прибытии бывший шеф абвера. Фоке уже получил соответствующие инструкции из Берлина: внутри крепости адмиралу предоставлена полная свобода передвижения, но — ни шагу за пределы теорритории. И никаких контактов с посторонними лицами.
Сообщив об этом Канарису, комендант провел адмирала и его шофера Людеке в предоставленные им помещения. Перед своим бывшим начальником он держался вежливо и почтительно, хотя ему, Фоке, и трудно было взять в толк, как такой умный человек, каким считался адмирал, мог сомневаться в гении фюрера. Канарис же с тоской посматривал на услужливого офицера, шедшего рядом с ним. Вот он каков, его тюремщик!
Недели проходили за неделями. Канарис мало что знал о происходящем за стенами замка. Наконец, 10 марта его давний недруг Дениц, теперь главнокомандующий ВМС Германии, известил адмирала, что тот будет «уволен в запас 30 июня 1944 года».
Конечно, Канарис втайне надеялся, что Гитлер еще вспомнит о нем. Быть может, опыт его еще пригодится… Однако никаких других вестей больше не приходило. Ни коллеги, ни друзья не пытались встретиться с ним. Как-то приехала жена Эрика, но и она не сумела рассеять хандру почетного узника.
Адмирал целыми днями прогуливался по замку со своими таксами. На фоне деловито сновавших офицеров этот старик, сюсюкавший с собачками, выглядел жалким чудаком. И, увидев его, офицеры только пожимали плечами: зачем он здесь?..
Но вот однажды в Лауэнштейне появился гость. То был подполковник Шрадер — один из немногих друзей Остера, остававшихся на свободе. Он стал рассказывать адмиралу, что творится теперь в абвере: полковник Хансен еще правит бал, но эсэсовцы захватывают одну позицию за другой. Кальтенбруннер, Шелленберг и шеф гестапо Мюллер все переиначивают. Кейтель и еще несколько офицеров пытаются хоть что-то сохранить. Заместителем Хансена на время этой реорганизации стал Бентивеньи.
У экс-начальника абвера-III было свое мнение о будущем абвера. Он хотел, чтобы прежние отделы и впредь остались цельными структурами — это пойдет на пользу общему делу. Пусть абвер-I (разведка) и абвер-II (диверсионная работа) сольются в «военное управление», и оно станет новым отделом РСХА. Свой же абвер-III Бентивеньи и вовсе не желал уступать эсэсовцам. Он предлагал оставить его при верховном главнокомандовании, объединив с зарубежным отделом Бюркнера. Что касается центрального отдела Якобсена, то Бентивеньи даже не знал, как с ним быть: и отдавать жалко, и самому не нужен.
В марте Бентивеньи вместе с генерал-лейтенантом Паулем Винтером, который при дележе абвера отстаивал интересы вермахта, поехал со своими предложениями на Принц Альбрехтштрассе. Но вожди РСХА и слышать ничего не захотели. Все абверовские филиалы надо побыстрее передать РСХА, и дело с концом.
Однако Кейтелю не хотелось целиком терять абвер. Не считаясь с протестами противной стороны, он в конце марта присылает Кальтенбруннеру свой вариант реорганизации. РСХА получает абвер-I и абвер-II. Что же касается абвера-III и фронтовой разведки, то они останутся в распоряжении вермахта.
В начале апреля Кальтенбруннер наносит ответный удар: он потребовал передать РСХА все службы абвера до единой и разделить их между СД и гестапо. Обычно нерешительный Кейтель не выдержал и обратился непосредственно к Гиммлеру.
Тот, учитывая положение на фронтах, ссориться с вермахтом не захотел и согласился с усеченным вариантом реорганизации. Было создано военное управление «Mil», руководитель которого в отсутствие Шелленберга мог замещать главу VI управления РСХА. Кальтенбруннер, в свою очередь, согласился с тем, чтобы солдаты и служащие абвера пока по-прежнему считались состоящими на службе в вермахте и подлежали лишь дисциплинарной власти СС.
Однако слова и заверения никого не могли обмануть в абвере. Вермахт и РСХА растаскивали его по частям. Центральный отдел был полностью передан РСХА. Шелленберг и шеф гестапо Мюллер никак не могли поделить подотдел III F (контршпионаж) — одно из лучших творений Канариса. Абвер-II разрубили надвое: все, связанное с военными диверсиями, досталось вермахту, а остальное — РСХА.
Наконец, 14 мая компромисс между Кейтелем и Гиммлером был зафиксирован на бумаге. Через несколько дней ведущие сотрудники абвера, гестапо и СД направились на совещание в Зальцбург, чтобы положить начало «новой эре в истории германской разведки». Прибыли все самые влиятельные фигуры: Хансен, Бентивеньи, Шелленберг, Кальтенбруннер, Роледер, Гуппенкотен. Забыт был лишь один человек — Канарис.
Теперь, когда все было решено, Шелленберг поехал в замок Лауэнштейн. Можно было потешить старого адмирала рассказом о том, какие достойные наследники у него нашлись.
Однако Канарис такой дележке отнюдь не обрадовался. Впрочем, визит Шелленберга все равно был по-своему приятен. Канарис почувствовал, что дни уныло-стерильного заточения в замке Лауэнштейн подходят к концу.
И действительно, хотя 10 июня Гитлер распорядился уволить Канариса в запас, уже через несколько дней бывшего шефа абвера снова призвали на действительную военную службу; он стал «адмиралом для особых поручений». Фоке почтительно доложил, что с 1 июля адмирал Канарис возглавит особый штаб при верховном главнокомандовании, который будет заниматься торговой и экономической войной против союзников.
Кто же порадел за Канариса? Исследователи полагают, что сам Гитлер решил попридержать про запас своего «старого друга». Заступился за опального адмирала — пусть и очень осторожно — Кейтель.
Кстати сказать, он будет оказывать семье Канариса материальную помощь, даже когда адмирала арестуют.
Итак, как бы там ни было, адмирал снова свободен. Шофер Людеке пакует вещи; в конце июня адмирал и его верные таксы снова едут в Берлин. В старом берлинском доме на Бетацайле, 14, хозяина поджидал слуга-алжирец Мохаммед и кухарка-полька.
В начале июля «адмирал для особых поручений», согласно приказу, прибыл в Эйхе (близ Потсдама), где помещался «особый штаб при верховном главнокомандовании». На поверку он оказался крохотной конторкой. Адъютант, пара офицеров, негодных к строевой службе, несколько штатских и секретарши — вот и вся армия.
Так что новому шефу делать было уже нечего: перебирать бумажки, проводить совещания да вспоминать былые времена. Канарису стало очень тоскливо. Без всякого желания приходил он на службу, чтобы просто отбыть время.
Впрочем, у него есть занятие. Он весь погружен в известия о событиях на фронтах. Там началось нечто страшное. СССР и его западные союзники беспрерывно наносят по немецкой армии один сокрушительный удар за другим. Страна обессилена войной, она на краю гибели.
6 июня американские и английские войска высадились на побережье Нормандии. Немцы не ждали нападения, и противник стал продвигаться в глубь страны. Через три недели Дуайт Эйзенхауэр командовал уже крупнейшей армией, когда-либо ступавшей на французскую землю. Она имела около 1 миллиона человек, 171 532 транспортных средства и 566 648 тонн горючего, боеприпасов, провианта… 18 июля высадка союзников началась и на юге Франции.
22 июня войска четырех советских фронтов под командованием Жукова и Василевского нанесли удар по группе армий «Центр». Та была буквально смята. Через два дня большая часть 3-й танковой армии вермахта оказалась отрезанной в районе Витебска. 26 июня в котел под Бобруйском попала 9-я армия. 3 июля в районе Минска была окружена 4-я армия. Группа армий «Центр» потеряла треть своего состава. По словам историка Лотара Грухмана, «эта катастрофа была куда тяжелее сталинградской».
Положение вермахта стало безнадежным. Войска генерала Баграмяна двигались на Ригу, чтобы отрезать от остальных частей группу армий «Север». Британские войска взяли Кан, порт на севере Франции, а американцы вступили в местечко Сен-Ao. Сопротивляться западным союзникам уже не было сил.
Фон Рундштедт и Роммель, два генерал-фельдмаршала, командовавших западным фронтом, открыто возмущались стереотипным приказом Гитлера: «Держаться до конца». Они стали склонять вождя к новым стратегическим решениям.
За последний месяц даже преданные Гитлеру генералы разочаровались в его военных талантах. В начале июля Роммель заявил, что в Нормандии под натиском союзников удастся продержаться, самое большее, три недели, потом оборона рухнет и вся Франция будет потеряна. За это время Гитлеру надо принять какое-то стратегическое или политическое решение, чтобы избежать полного краха.