[98], его настигло извещение от британского генерального штаба, что ввиду изменившихся на Месопотамском фронте обстоятельств надобность в его услугах отпала. Вместе с тем, по просьбе русского посла[99] в Китае князя Н.А. Кудашева, представлявшего антибольшевистские политические круги на Дальнем Востоке, ему рекомендовали вернуться на Дальний Восток, где эти круги считали крайне желательным его участие в формировании вооруженных сил для борьбы с большевиками[100].
На этом «британская служба» Колчака закончилась, так и не начавшись. Излюбленные современными поклонниками СССР сплетни о том, будто бы он «принял присягу британской короне» и затем «прибыл в Россию как британский военнослужащий», являются абсолютным вымыслом. Причем данный вымысел не только не подтверждается ни одним документом, но и категорически опровергается всеми последующими действиями адмирала на посту Верховного правителя, о которых мы будем говорить в свое время.
Россия погружается в Гражданскую войну. Расклад сил. И снова Анна ТимирЕва
По приезде в Пекин адмирал встретился с князем Кудашевым, который сказал ему, что в условиях начинающейся в России Гражданской войны задача состоит в формировании против большевиков вооруженной силы на Дальнем Востоке. Адмирал дал согласие на сделанное предложение. Ареной формирований предполагалась Китайско-Восточная железная дорога, построенная русскими к 1903 году и с тех пор управлявшаяся престарелым генералом Д.Л. Хорватом, с центром в Харбине.
Войдя в состав правления КВЖД с подчинением ему всех вооруженных сил в полосе отчуждения железной дороги, Колчак подчинялся Хорвату. С апреля 1918 года он приступил в Харбине к выполнению своей задачи и сразу столкнулся с атмосферой разложения, междоусобной борьбой различных сил и давлением Японии. Готовя интервенцию, преследуя при этом исключительно свои цели по освоению богатств края, японские представители были заинтересованы лишь во вспомогательных, подконтрольных им русских отрядах типа атамана Г.М. Семенова (который, по словам самого Колчака, находился «всецело в руках японцев»[101]) и всячески противодействовали созданию в этом регионе крупных самостоятельных русских вооруженных сил. Видя «неподатливость» Колчака, японцы стали всевозможно препятствовать его деятельности. В письме тому же Н.А. Кудашеву 30 мая 1918 года он прямо пишет, что «в обстановке Харбина работать почти невозможно», и «основанием этого положения является деятельность японцев»[102].
С Хорватом у него отношения также не сложились. Стремившийся сделать собственную политическую карьеру, дряхлый генерал видел во властном, деятельном и популярном адмирале опасного соперника. У Колчака к избегавшему определенности, лавирующему генералу складывалось неуважительное отношение, по словам А.В. Тимиревой, за глаза он называл его «старой шваброй»[103].
Кроме того, в Харбине сложилась такая обстановка разложения, взаимных дрязг и склок соперничавших между собой группировок, что сделать в ней что-либо, не имея реальной власти, было практически невозможно. Позднее Колчак вспоминал, что в Харбине он не встречал двух людей, которые хорошо отзывались бы друг о друге. Общий упадок отражался и на отношении местного китайского населения к русским, которых в то время в Харбине было не меньше, и хотя город находился на территории Китая, до революции в нем, как и по всей линии КВЖД, хозяйничали русские, а китайцы считались людьми второго сорта, их именовали презрительной кличкой «ходя», тогда как русских и других «господ» белой расы сами китайцы подобострастно называли «капитана» (от слова «капитан»). Теперь же роли поменялись. Видя послереволюционное бытовое разложение и пьянство, охватившее русскую среду, осмелевшие китайцы нередко били русских и приговаривали: «Мы теперь капитана, вы теперь ходя». «Какое же это правительство, – иронически говорил Колчак в интервью одной из сибирских газет, – которое может выселить каждый китайский городовой?!»[104]
Для выяснения позиции Японии он поехал в Токио в июле 1918 года. Здесь адмирал добился встречи с высшими генералами японского Генштаба, но общего языка они не нашли. Японцы не были настроены особенно считаться с русскими интересами на Дальнем Востоке в обстановке начинавшегося развала России. Они решили не пускать его обратно в Харбин и под предлогом отдыха и лечения задержали в Японии почти на два месяца. Впрочем, он и сам уже понял, что в Харбине ему делать нечего. К тому же здоровье было расшатанным, особенно нервы, и лечение оказалось кстати.
В эти месяцы он окончательно сошелся с Анной Тимиревой. Анна с мужем летом 1918 года ехала во Владивосток и по дороге случайно узнала от знакомого офицера, что в Харбине находится Колчак. Из Владивостока она написала ему, а затем приехала в Харбин. Они встретились, проехав навстречу друг другу через весь земной шар.
Вернувшись во Владивосток, Анна развелась с мужем. Сын Тимиревых жил в то время у ее матери на Кавказе. Продав жемчужное ожерелье, она отплыла в Японию. Здесь Колчак и Тимирева вместе отдыхали в небольшом курортном городке. Отдых, лечение, приезд возлюбленной освежили пошатнувшееся здоровье и нервы адмирала. Отныне Анна до конца связала с ним свою жизнь.
Тем временем он продолжал следить за событиями в России. Летом 1918 года Гражданская война охватила уже всю страну. Своим крайним радикализмом и экстремизмом в социальном, политическом, духовном отношениях, своей позорной и провокационной международной политикой большевики вызвали сопротивление самых разных классов и слоев населения, за исключением наиболее обездоленных. Дворянство, утратившее привилегии (а помещики – и лишенные своих земель), предпринимательский класс, лишенный собственности, – и те, и другие, подвергавшиеся преследованиям, офицерство, униженное травлей 1917 года и не смирившееся с развалом родной армии и уничтожением ее традиций, духовенство, гонимое и преследуемое, интеллигенция, возмущенная уничтожением демократических свобод и грубым произволом новой власти, казачество, потерявшее привилегии и теснимое на своих землях «иногородними» крестьянами, зажиточные слои крестьянства, подвергавшиеся продразверстке, наконец, все патриоты, оскорбленные в национальных чувствах унизительным и кабальным сепаратным миром и разрушением святынь и традиций, – все эти классы и слои общества поднялись на вооруженную борьбу, поскольку мирная борьба при новом режиме стала невозможной.
Но все эти социальные слои были слишком разнородными по целям и устремлениям. В Гражданской войне в России, продолжавшейся два с половиной года в масштабах всей страны и еще два года – на отдельных окраинах, сформировались три основных противостоявших друг другу лагеря:
1) советская власть (большевики), социальная база – рабочий класс промышленно развитых Центра и Северо-Запада страны, Донбасса и Причерноморья, беднейшие слои крестьянства Европейской России, включая «иногородних» казачьих областей, маргинальные слои населения;
2) демократическое движение, слои поддержки – зажиточное крестьянство всех регионов, связанный с деревней рабочий класс Урала, разночинная интеллигенция во главе с партией эсеров;
3) Белое движение (белогвардейцы), социальные опоры – офицерство старой армии (организующая сила), казачество (наиболее массовая опора), предпринимательский класс («буржуазия» по терминологии того времени), дворянство, духовенство, часть наиболее зажиточного крестьянства Сибири (где не было помещиков), либеральная и патриотическая интеллигенция во главе с партией кадетов, к которым примкнули осколки монархических партий.
Ни одно из этих движений не пользовалось поддержкой подавляющего большинства населения – настолько смутным и противоречивым было описываемое время. Победило же то из них, которое в той обстановке проявило наибольшую последовательность и наибольшую жестокость.
Не случайно в этих условиях наиболее слабым и аморфным оказалось демократическое движение, в котором главенствовали эсеры. Уже к концу 1918 года оно было раздавлено большевистским террором в центре страны и сброшено белыми на востоке, что, как мы увидим из следующей главы, и привело к власти Колчака. По закону поляризации сил в экстремальных исторических ситуациях, главными противоборствующими силами в русской смуте оказались крайние течения – большевики и белые.
Помимо этого, привходящую роль в Гражданской войне играли национальные движения на окраинах страны и иностранные державы. Но первые из них были слишком слабы (действительно масштабным столкновением была лишь война Польши с Советской Россией в 1920 году).
Сепаратизм большевиков во внешней политике и их экстремизм внутри страны, а также их отказ платить долги старой России привели к полной международной изоляции советской власти в первые годы ее существования. К тому же большевики не скрывали, что их конечной целью является мировая революция. Коммунистическая идеология поползла из России по Европе, как эпидемия, дойдя до неудавшихся революций в Германии, Венгрии, Чехословакии (Баварская, Венгерская и Словацкая советские республики 1919 года). Она породила многочисленные зарубежные компартии, управлявшиеся советской Москвой с помощью созданного в марте 1919 года Коминтерна и служившие ее агентурой на Западе. Запад не мог не реагировать на это. К концу 1918 года с Советской Россией разорвали дипломатические и торговые отношения все государства мира. По инициативе держав Антанты она была подвергнута экономической блокаде.