Но каковы были масштабы вмешательства иностранных держав, много лет непомерно преувеличивавшиеся советской пропагандой в легендах о «походе 14 держав» и им подобных? По условиям подписанного с большевиками Брестского мира, немцы и их союзники оккупировали Польшу, Прибалтику, Белоруссию, Украину, Донбасс, Новороссию, Крым и Закавказье. По окончании Первой мировой войны, побежденные Антантой, по условиям Компьенского перемирия они были вынуждены эвакуировать свои войска.
Ввод войск держав Антанты проходил под флагом помощи Белому движению и был более ограниченным по масштабам, чем германская оккупация. Англичане некоторое время занимали Крайний Север, французы – Новороссию и Крым, японцы – дальневосточное Приморье.
В обоих случаях, как видим, «интервенция» великих держав совершенно не затронула коренные, внутренние области России. Более того, она практически не сопровождалась вооруженными столкновениями, не считая ограниченной помощи англичан белогвардейским войскам генерала Е.К. Миллера на Крайнем Севере, носившем характер второстепенного локального участка Гражданской войны. Этих столкновений избегали как большевики – по вполне понятным причинам, так и сами иностранные державы. Ни одна из них не находилась в состоянии войны с Советской Россией. Немцам и их союзникам не нужен был второй фронт, от которого они только что удачно избавились. Но и державы Антанты не шли на широкое военное вмешательство – даже после победы над Германией в ноябре 1918 года, когда руки у них, казалось бы, стали свободны. Уже в январе 1919 года министр иностранных дел Франции С. Пишон заявил, что союзники в России ограничатся «реорганизацией русской армии (т. е. Белой. – В. Х.), которая принудит большевиков сложить оружие»[105], и не собираются сами вмешиваться в вооруженную борьбу.
На то у них были три серьезных причины:
1) Собственная истощенность четырехлетней мировой войной (как экономическая, так и человеческая).
2) Популярность советской власти в первые годы ее существования среди рабочего класса и демократической общественности на Западе. Даже само по себе присутствие их войск в России было настолько непопулярно в этих странах, что уже в 1919 году ее территорию покинули сначала французы (в апреле), затем англичане (в сентябре), и лишь японцы, занимавшие выжидательную позицию, оставались в Приморье до 1922 года.
3) Незаинтересованность в возрождении сильной России (чего добивались белые) после победы над Германией, плоды которой были уже поделены союзниками без ее участия. Нельзя не согласиться с мнением современного историка А.В. Шмелева: «Правящие круги союзнических стран боялись большевизма, который представлял собой нечто новое и неизведанное. Но они боялись и белых, которые представляли собой старое и слишком хорошо известное. Великая единая Россия отпугивала очень многих (хотя некоторые видели в ней необходимый противовес Германии). Во внешней политике белых, проникнутой этой идеей, другие державы видели потенциальную опасность для себя»[106]. Поэтому западные державы помогали белым «постольку, поскольку».
В любом случае, военное значение «интервенции» великих держав было ничтожным. Она имела политическое влияние, оказывая моральную поддержку белым армиям. Несравненно большее значение имело материальное снабжение Англией и Францией русской Белой армии. Об этом мы расскажем в следующих главах.
Как бы то ни было, вина за эту войну, своими ужасами напомнившую мрачные времена Средневековья, лежит на большевиках, что бы ни говорили их сегодняшние последователи. Это они спровоцировали ее радикальной ломкой всех социальных и национально-государственных устоев общества, разожгли пламя классовой ненависти, вместо того чтобы искать пути общенационального примирения. С тех пор кровь и насилие неизменно сопутствовали их режиму, пока он не пережил свой исторический апофеоз при Сталине и не начал после его смерти постепенно разлагаться изнутри, закончив свое существование в 1991 году полным крахом.
С Дальнего Востока в Сибирь
Но вернемся к Колчаку. Поначалу он намеревался через Дальний Восток проехать на Юг России и там вступить в Добровольческую армию, возглавляемую (после гибели генерала Л.Г. Корнилова) генералами М.В. Алексеевым и А.И. Деникиным. Что касается роли западных держав, то можно сказать однозначно: да, Антанта поддерживала Колчака, когда он пришел к власти, но выдвинули его все-таки отечественные, русские антибольшевистские силы – более того, как мы увидим, никакого участия в перевороте, который привел адмирала к власти, державы Антанты не принимали, вопреки расхожему советскому мифу.
Осенью 1918 года все его помыслы сосредоточились на возвращении в Россию с тем, чтобы принять непосредственное участие в борьбе с большевиками. В сентябре 1918 года он выехал из Японии во Владивосток.
Во Владивостоке Колчак подробнее ознакомился с ситуацией в восточных регионах страны, узнал о состоявшемся в Уфе совещании представителей различных демократических сил и об образовании объединенного правительства на территории от Среднего Поволжья до Дальнего Востока – Директории, претендовавшей на роль «Временного Всероссийского правительства».
Советская власть в восточных регионах России, от Тихого океана до Волги, пала летом 1918 года в результате восстания чехословацкого корпуса. Этот корпус был сформирован в ходе мировой войны из военнопленных австро-венгерской армии, чехов и словаков по национальности, не желавших воевать за Австрийскую монархию и добровольно сдававшихся в плен русским. Многие из них, желая сражаться против Австро-Венгрии за независимость своей родины, вступали в ряды русской армии. Из них-то и был сформирован корпус. После Брестского мира чехи, оставшись в России не у дел, стали добиваться отправки в Европу для продолжения войны с Германией и ее союзниками, формально перейдя в подчинение Франции. Была достигнута договоренность с правительством Ленина, которому чехи только мешали, об их эвакуации по Транссибирской магистрали до Владивостока, откуда уже державы Антанты должны были переправить их на своих пароходах через Тихий и Атлантический океаны в Европу на театр военных действий с Германией и Австро-Венгрией. Такой сложный, почти что кругосветный путь объяснялся тем, что прямая переброска чехов на Запад была невозможна, ибо этот путь лежал через занятые немцами территории. Чехословацкие эшелоны растянулись по большей части огромной Транссибирской магистрали от Пензы до Иркутска и по дороге были спровоцированы на восстание.
Спровоцировали их сами большевики. В конце мая на станции Челябинск произошла стычка чехов с ненавистными им мадьярами (венграми) из числа тех же австрийских военнопленных. Каждый, кто читал «Похождения бравого солдата Швейка» Я. Гашека, может вполне оценить глубину вражды между этими двумя народами. Поддержка венгров местными советскими властями успеха не имела, поскольку чехов в этом месте было больше. За этим последовал непродуманный приказ Л.Д. Троцкого: «Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на железнодорожной линии, должен быть расстрелян на месте, каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный, должен быть выброшен из вагонов и заключен в лагерь для военнопленных»[107].
Этот приказ и послужил непосредственным толчком к восстанию. В свою очередь, восстание чехов послужило сигналом к выступлению подпольных русских офицерских антибольшевистских организаций, уже несколько месяцев готовивших восстание. В течение двух с половиной месяцев (с конца мая до середины августа 1918 года) советская власть, еще относительно слабая на периферии, была свергнута на всем протяжении огромной территории от Владивостока до Самары и Казани.
На освобожденных от нее землях были поначалу образованы региональные демократические правительства, среди которых ведущую роль играли два: так называемый Комитет членов Учредительного собрания, сокращенно – Комуч, в Самаре (под председательством эсера В.К. Вольского) и Временное Сибирское правительство в Омске (во главе с беспартийным демократом П.В. Вологодским). В подчинении каждого из них находились крупные войсковые массы: у Комуча – Народная армия (под командованием Н.А. Галкина), у Сибирского правительства – Сибирская армия (под командованием А.Н. Гришина-Алмазова, после его отставки в сентябре – П.П. Иванова-Ринова). Переговоры между ними и другими региональными правительствами и антибольшевистскими организациями об образовании единой власти начались в июле 1918 года в Челябинске, но окончательное соглашение было достигнуто 23 сентября на Государственном совещании в Уфе.
В результате было создано объединенное коллегиальное правительство в составе 5 человек – Директория, под председательством одного из лидеров партии эсеров Н.Д. Авксентьева, в прошлом – министра Временного правительства. В ходе начавшегося осенью контрнаступления большевиков Директория переехала из Уфы в Омск. Сама она играла своеобразную роль коллективного президента, а деловым аппаратом власти стал при ней Совет министров, в большинстве состоявший из представителей бывшего Сибирского правительства.
Власть Директории, состоявшей из 1 кадета, 2 эсеров, 1 беспартийного демократа и 1 беспартийного военного (генерала Болдырева), была слабой и непрочной, она не пользовалась подлинным авторитетом. Ядро армии – офицерство – было настроено к ней по существу враждебно, справедливо видя в ней повторение ненавистного Керенского (надо сказать, что Керенского и правые, и либеральные круги в то время винили во всех смертных грехах, считая его причиной всех бед). К тому же ее раздирали внутрипартийные противоречия, за что либеральная пресса иронически сравнивала Директорию с крыловскими лебедем, щукой и раком. Власть Директории, претендовавшей на роль всероссийской, не была признана белыми армиями других регионов России, и прежде всего Добровольческой армией А.И. Деникина. Военные поражения Директории предрешили ее падение. Ситуация во всех отношениях очень напоминала положение во Франции накануне прихода к власти Наполеона (и там тоже была свергнутая им Директория, так что даже