преемственность в законодательстве и в государственной символике и традициях: бело-сине-красный флаг-триколор, несколько видоизмененный герб, на котором монархические регалии – короны над головами двуглавого орла, скипетр и держава – были заменены крестом Святого Константина с девизом «Сим победиши» и мечом в лапах орла (также был изменен рисунок орла: в отличие от дореволюционного и полностью копирующего его нынешнего, орел изображался не с распластанными крыльями, а с расправленными вширь: сравните фотографии самого Колчака в адмиральском мундире с орлами на погонах до революции и в годы Гражданской войны); петровскую Табель о рангах с ее 14 классами (как в отношении военных и военно-морских, так и гражданских чинов, за исключением придворных); наградную систему орденов, связанных с национальными святыми (помимо этого, учреждались и новые боевые знаки, отражавшие события Гражданской войны: «За освобождение Сибири» и позднее «За Великий сибирский поход»); традиционную форму одежды чиновников и военных; знаки различия чинов и званий, и прежде всего погоны, являвшиеся основным внешним отличием белой армии от красной (характерное прозвище белых красными – «золотопогонники»; впрочем, что касается остальной формы одежды, то из-за нехватки собственного обмундирования одеваться нередко приходилось в поставляемые союзниками английские френчи и т. п.); трехцветные кокарды; строгую дисциплину (вплоть до официального восстановления дореволюционного воинского устава 1869 года и даже телесных наказаний розгами или шомполами в военное время, восстановленных еще в Первую мировую войну для военного времени) и чинопочитание в армии (вплоть до старорежимного титулования генералов «ваше превосходительство»), за немногочисленными исключениями вроде монархического гимна «Боже, Царя храни!» (временно замененного патриотической песней «Коль славен» на музыку Д.С. Бортнянского[217]) или чересчур архаичного титулования офицеров «благородиями».
Вместе с тем, учитывая изменения народной психологии после революции, командование пресекало факты неуставного самоуправства и рукоприкладства по отношению к солдатам, характерные для царской армии (известен случай, когда был разжалован в рядовые тыловой прапорщик, в пьяном виде ударивший солдата за неотдание чести). Создавалась некая видимость близости командования к солдатам при опоре на унтер-офицерский состав. В пасхальные апрельские дни 1919 года газеты писали: «В первый день Святой Пасхи Верховный правитель принимал у себя на квартире поздравления с праздником от фельдфебелей и вахмистров частей Омского гарнизона».
Был восстановлен официальный дореволюционный принцип «армия вне политики», характерный для большинства армий мира. В одном из первых своих приказов по армии от 21 ноября 1918 года А.В. Колчак запрещал в войсках политическую деятельность и «взаимную партийную борьбу, подрывающую устои Русского государства и разлагающую нашу молодую армию»[218]. Военнослужащим запрещались участие в политических партиях, собраниях и манифестациях, работа в периодической печати (за исключением военных изданий с разрешения начальства). Правда, в условиях Гражданской войны эти меры выглядели несколько парадоксально, если учесть, что именно офицерство стало не только ударной, но и организующей силой Белого движения, и сами лидеры этого движения во главе с Колчаком и Деникиным были военными.
Постановление Совета министров об учреждении ордена «Освобождение Сибири»
17 июня 1919
[ГА РФ. Ф. Р-176. Оп. 5. Д. 23. Л. 290]
Одновременно в крупных гарнизонах были учреждены отделы внешкольного образования и воспитания солдат[219] (до революции этому вопросу уделялось крайне недостаточное внимание, весь процесс воспитания солдат сводился к примитивным занятиям «словесностью», которые проводили сами малограмотные унтер-офицеры). На основе добровольных пожертвований по призыву правительства удалось собрать 30 тыс. книг, из которых комплектовались передвижные и стационарные библиотечки воинских частей[220].
Все это в противовес большевикам, создававшим новое, другое по самой идеологии и основам государство, и потому принципиально не пользовавшимся символами старого. Соответственно этому, белая власть принимала на себя в качестве правопреемника и все обязательства Российской империи и Временного правительства – как внешние (международные договоры, долги по внешним займам), так и внутренние (связанные с охраной собственности, выплатами пенсий и льгот и т. п.).
Были установлены формула присяги, которую приносили перед лицом Сената как высшего судебного учреждения сам Верховный правитель и члены правительства, форма поминовения государственной власти на церковных службах (подробнее об этом мы расскажем в следующей главе).
Вопрос о легитимности
Принципиальное значение приобрел вопрос о легитимности власти А.В. Колчака, претендовавшей на роль всероссийской и признанной в этом качестве другими региональными белыми правительствами. Разумеется, она выглядела весьма относительной, поскольку была создана переворотом, но следует учесть, что после разгона большевиками Учредительного собрания формально и стопроцентно легитимной власти в России не было вообще. Если источниками формальной легитимности Временного правительства, созданного Февральской революцией, были акты об отречении от престола императора Николая II (в пользу брата Михаила), о назначении им же (при отречении) Временного правительства и об отказе великого князя Михаила Александровича от принятия престола до решения Учредительного собрания, то созданная Октябрьским переворотом советская власть никакой легитимности не имела. Тот факт, что ее признал II Всероссийский съезд Советов 26 октября 1917 года, ни о чем не говорит – Советы рабочих и солдатских депутатов на тот момент имели статус обычных общественных организаций, не наделенных законодательной властью. Таковой властью наделялось всенародно избранное на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права Учредительное собрание, которое не признало диктатуру большевиков и на первом же заседании потребовало от них восстановить демократические свободы, коалиционное многопартийное правительство, прекратить произвол и преследования оппозиции. Именно поэтому Учредительное собрание было разогнано на второй день своего существования, 6 января 1918 года, правительством большевиков как «контрреволюционное».
Власть же А.В. Колчака хотя и опиралась на переворот 18 ноября 1918 года, но формально ее источником был передавший ему власть Совет министров, назначенный Директорией (власть которой была признана съездом уцелевших депутатов Учредительного собрания) и признавший факт ее «распада» по непредвиденным обстоятельствам (в результате переворота, непосредственные исполнители которого прошли формальную процедуру суда, прежде чем были оправданы с учетом обстоятельств, вызвавших их действия).
Но и это не все. Высшим судебным учреждением и хранителем законности и права в России при Временном правительстве оставался Сенат, унаследованный от дореволюционного периода и признавший его власть. Этот же Сенат накануне своего разгона большевиками в ноябре 1917 года успел признать советскую власть «лиц, именующих себя народными комиссарами», «незаконной» и «преступной»[221]. Этот же Правительствующий Сенат в лице наличных членов, собранный вновь в январе 1919 года при Колчаке, признал его власть законной (подробнее об этом расскажем в следующей главе).
Так или иначе, даже с точки зрения формально-юридической власть Российского правительства А.В. Колчака была относительно легитимной по сравнению с советской властью.
Краеугольные камни Белой идеи
Как уже говорилось, Белая идея по своей сути представляла синтез консерватизма (в смысле учета национально-исторического опыта, менталитета и традиций) и либерализма (в смысле применения идей общечеловеческого прогресса к этим реалиям). Этот синтез, как поиск «золотой середины», родился, с одной стороны, по причине крушения традиционной российской монархической государственности, с другой – на фоне бесславного краха демократической власти Временного правительства.
В самых общих чертах политическая и социальная программа белых, сформулированная в декларациях Колчака и Деникина в первой половине 1919 года, сводилась к следующим основным положениям:
1. В политическом вопросе: на текущий момент, до полной победы над большевиками – военная диктатура, при сохранении преемственности в законодательстве и символике от дооктябрьского Российского государства (в каких-то элементах – от дофевральского, в каких-то – от Временного правительства; подробнее рассмотрим это в следующей главе), при опоре на национальные традиции и православную церковь. Насколько умеренно авторитарная военная диктатура белых отличалась по содержанию и методам от тоталитарной диктатуры большевиков – увидим далее.
На будущее предполагался созыв на основе всеобщего и равного избирательного права нового Национального Учредительного собрания; старое, разогнанное большевиками Учредительное собрание (возрождения которого добивались эсеры и их союзники), белые не признавали из-за его левизны и демократизма под предлогом того, что оно было избрано «в обстановке народной смуты», а в свете последующих событий и утратило свою легитимность. В ранних изданиях протокола допроса А.В. Колчака следственной комиссии в Иркутске содержится его убийственная фраза: «Я считал, что если у большевиков и мало положительных сторон, то разгон этого Учредительного собрания является их заслугой, что это надо поставить им в плюс»