[305]).
Тем не менее, были и существенные отличия от избирательного закона, по которому было избрано Учредительное собрание 1917 года. Так, прямые выборы предполагались лишь в крупных городах с населением свыше 250 тыс. жителей, в остальных местностях – двухстепенные (через выборщиков), когда каждый избирательный округ численностью 250–300 тыс. жителей делился на множество участков по 2 тыс. человек, от которых избирались по одному делегату-выборщику (из жителей данного участка) на окружные выборы (чаще всего избирательным округом был уезд). Отменялись выборы по партийным спискам, депутатами могли избираться только «одномандатники» (по одному на каждый округ). Демократическая пропорциональная система выборов заменялась мажоритарной (более типичной для авторитарных режимов), когда для избрания необходимо набрать свыше 50 % голосов, а если ни один из кандидатов столько не набирает, то проводится второй тур между двумя ведущими кандидатами. По сравнению с законом Временного правительства, возрастной ценз для участия в выборах повышался до 25 лет, как это было до революции. Так же, как и до революции, избирательного права лишались военнослужащие в соответствии с классическим принципом «армия вне политики» (правда, в условиях Гражданской войны это звучало парадоксом, поскольку именно военные стояли во главе Белого движения) и милиционеры. И, напротив, из-за наплыва беженцев из Европейской России, среди которых были представители культурных слоев общества, был отменен ценз оседлости. В целом же, повторяем, законопроект выглядел вполне демократичным – по крайней мере внешне. При этом выборы в Национальное Учредительное собрание предполагались после взятия белыми Москвы.
Указ Верховного правителя адмирала А.В. Колчака о начале работы Подготовительной комиссии по разработке вопросов о Всероссийском представительном собрании учредительного характера
16 мая 1919
[ГА РФ. Ф. Р-176. Оп. 4. Д. 1. Л. 214]
Намечались также выборы в государственное совещание по народному образованию, отложенные на неопределенный срок из-за военных событий.
Несколько позднее, 16 сентября 1919 года, А.В. Колчак издал Грамоту о созыве Государственного земского совещания из «умудренных жизнью людей земли» на переходный период до того времени, когда соберется Национальное собрание[306]. В своем рескрипте премьер-министру он подчеркивал необходимость созыва совещания «по преимуществу из представителей крестьянства и казачества (выделено мной. – В. Х.), на которых выпала главная тяжесть борьбы» с большевиками[307] (таким образом он желал, чтобы интересы крестьян в совещании представляли сами крестьяне, а не партийные интеллигенты-эсеры). По поручению адмирала, для разработки законопроекта была создана комиссия под председательством государственного контролера Г.А. Краснова. В начале ноября 1919 года Совет министров утвердил (с незначительными поправками) разработанное комиссией положение об этом совещании[308], представлявшем собой подобие дореволюционного Государственного совета, но вдвое меньшем по числу членов (около 200 человек). Две трети из них должны были избираться земскими собраниями (причем крестьянские депутаты – низшими, волостными земствами), городами, профсоюзами, казачьими станицами и церковными приходами, а одна треть – назначаться правительством из числа опытных юристов (по первоначальному проекту соотношение выборных и назначенных членов предполагалось половина на половину, но возобновившиеся военные неудачи вынудили «демократизировать» проект). Показательно, что расходы по выборам от крестьян и казаков принимала на себя казна[309]. Обязательными условиями для избрания являлись грамотность и высокий возрастной ценз – 30 лет. Участвовать в выборах не могли, по традиции, учащиеся и военные. В случае разногласий совещания с правительством предполагалось образование согласительных комиссий. Чрезвычайные указы Верховного правителя по срочным вопросам должны были после их издания в недельный срок также вноситься на утверждение совещания. Либеральная пресса приветствовала этот жест правительства как «новую фазу в строительстве государственности», а церковь благословила это начинание (лишь отдельные социалистические газеты критиковали проект за половинчатость и недостаточную демократичность, и наоборот, часть правых кругов выражала недовольство, считая любые выборы «несвоевременными»).
По свидетельству близкого к правительству мемуариста, Колчак долго откладывал издание грамоты о Государственном земском совещании, выжидая военного успеха (наступившего в сентябре после тяжелых поражений летом), чтобы это выглядело не вынужденной уступкой, а добровольным почином власти[310]. Само издание грамоты было обставлено с необычайной торжественностью: духовенство читало и комментировало ее прихожанам в храмах[311], а Временное высшее церковное управление в своем воззвании к пастве от 1 октября 1919 года призывало избрать «воистину лучших по разуму и по совести» и к «единению народа с властью»; при этом большевики именовались «богохульниками, убийцами и предателями Родины», Верховный правитель адмирал Колчак – «вождем нашего народа», а выборы – «делом великим, делом святым»[312].
Указом Верховного правителя от 8 ноября 1919 года выборы в Государственное земское совещание намечались на декабрь. Но выборы в него проводились уже после случившейся катастрофы на фронте, при бойкоте со стороны левых партий, и собраться это совещание так и не успело[313].
Еще раньше по схожему принципу при правительстве А.В. Колчака было образовано Государственное экономическое совещание (но только по экономическим вопросам), состоявшее частью из назначенных членов, частью из представителей торгово-промышленных корпораций, банков, кооперативов, земств и городов[314].
Грамота Верховного правителя адмирала А.В. Колчака о созыве Государственного земского совещания
16 сентября 1919
[ГА РФ. Ф. Р-176. Оп. 4. Д. 7. Л. 43–43 об.]
Все эти демократические декларации, жесты и заявления Верховного правителя, впрочем, достаточно осторожные, в его указах, на многочисленных встречах с общественностью и в интервью прессе, укрепляя его авторитет, в то же время питали в интеллигентской среде иллюзии о его демократизме. В порыве умиления иркутская кадетская газета «Свободный край» писала 16 марта 1919 года: «Верховный правитель во всех его речах представляется нам вполне конституционным представителем высшей власти… Неоднократные указания на необходимость согласования общественности с городским и земским самоуправлением рисуют нам адмирала Колчака как человека, искренне проникнутого демократическими началами, которые он намерен неуклонно проводить в жизнь»[315].
На деле же все эти декларации А.В. Колчака и его окружения были скорее вынужденной данью времени, рассчитанной прежде всего на привлечение помощи оружием и снаряжением со стороны западных демократий, в которой он так нуждался, а также на поддержку широкой общественности. И это лишний раз доказывает хорошее политическое чутье адмирала. Показательны не только определенные ограничения демократии в рассмотренных выше законах, но и сам факт, что выборы в Учредительное собрание откладывались до победы над большевиками, а Государственному земскому совещанию предоставлялись только совещательные полномочия. Но и не это главное. Гораздо важнее многозначительные оговорки, которые при этом допускал сам Верховный правитель. Так, в ответе на обращение союзных держав в июне 1919 года он отмечал, что не считает возможным восстановление Учредительного собрания 1917 года как избранного в обстановке народной смуты. Куда откровеннее выглядят его высказывания на этот счет в узком кругу. Например, красноречивая реплика, приведенная в воспоминаниях генерала М.А. Иностранцева: «При выборе в Учредительное собрание пропущу в него лишь государственно здоровые элементы»[316]. И когда в одном из публичных выступлений (в Уфе в мае 1919 года) Верховный правитель выставлял одной из первостепенных задач после победы над большевиками «создание условий» для этих выборов, то ему даже не приходилось лукавить, хотя, конечно, он недоговаривал. В его понимании «создание условий» как раз и означало обеспечение любыми средствами победы тех самых «государственно здоровых элементов». Не случайно белые, желая подчеркнуть отличие этого будущего парламента от Учредительного собрания 1917 года, называли его несколько иначе: либо Национальное Учредительное собрание, либо просто Национальное собрание. В одном из первых своих интервью перед журналистами в качестве Верховного правителя Колчак так и сказал: «Я избегаю называть Национальное собрание Учредительным, так как последнее слово слишком скомпрометировано»[317].
Докладная записка членов Государственного экономического совещания Верховному правителю адмиралу А.В. Колчаку о мерах по укреплению власти
Июль 1919
[ГА РФ. Ф. Р-190. Оп. 5. Д. 2. Л. 1–1а об.]
А что касается относительно демократичного законопроекта о выборах… Сталинская конституция внешне выглядела одной из самых демократичных в мире, но Советское государство и уж тем более его «парламент» демократичными от этого не стали. Можно лишь предположить, что в случае победы Колчака при таком отношении и при умело организованной системе отсева («пропущу лишь государственно здоровые элемен